каждого насело человек по пять-шесть. Особенно лёгким делом казалось им убить
старика, поэтому атаковали прежде всего голову каравана. Но мастерство
Пеменхата было выше всяких похвал. Двумя длинными ножами он вытворял такие
чудеса, что оборванцы валились налево и направо, да ещё как-то ухитрялся
"раздавать" нападающим метательные ножи.
явно не ожидали встретить такой достойный отпор. Раненых, не взирая на мольбы о
пощаде, добивали княжеские слуги, отчаяние овладевало разбойниками, поэтому
драка шла не на жизнь, а на смерть. Казалось, всё уже кончено, победа
предрешена... Как вдруг дело приняло неожиданный оборот. Оставшиеся в живых
разбойники, оттеснённые к центру каравана, вдруг разом вскочили на свободных
коней и с гиканьем погнали их вперёд. Выстрелом из арбалета Карсидар успел
свалить лишь одного из них, выпады княжеских слуг также не достигли цели. А
впереди Пеменхат сражался с последним из своих противников. Никто не вмешивался
в их поединок, все с раскрытыми ртами пялились на старика, который с лёгкостью,
несвойственной его годам и просто неприличной для солидной внешности,
уворачивался от утыканной шипами палицы, бывшей раза в полтора длиннее его
"мясницких" ножей. Зрители вполголоса перешёптывались, гадая, как же он
подойдёт к противнику вплотную.
разбойники! Все кинулись врассыпную. Пеменхат рванулся вперёд, намереваясь
полоснуть ножом по шее ближайшую лошадь, от чего могло бы застопориться
движение всей группы. Но то ли он зацепился за торчавший из земли корень, то ли
нога у него подвернулась, только старик полетел прямо под копыта! Все
вскрикнули, ожидая гибели Пеменхата. Несколько секунд ничего нельзя было
разобрать, и лишь когда последняя лошадь унеслась прочь, стало видно, что
оглушённый падением старик медленно шевелится в клубах пыли. Он не погиб, ему
повезло - но, похоже, последний раз в жизни. Его противник с кличем яростного
торжества прыгнул к нему, занеся над головой шипастую палицу...
никак не ожидал, от чего считал себя напрочь застрахованным - к его полному
ужасу, во время боя заговорила серьга!
наземь... Но вместо этого вскинул левую руку, напряг мышцы - и тяжёлая
арбалетная стрела вырвалась из рукава его куртки. Разбойник дико вскрикнул,
застыв на половине движения, и выронил своё кошмарное оружие. Затем, точно
утратив невидимые подпорки, рухнул на Пеменхата.
начальник каравана, на ходу отряхивая свой скромный дорожный костюм, стирая
пучком листьев кровь с меча и в то же время восторженно приговаривая:
восхищён тобой и твоим товарищем! Жаль только, что под конец с ним случилась
такая оказия. Но он был великолепен! Я ничего подобного в жизни не видел! Какая
красота! Какое искусство!
уверял Пеменхата, что в критическую минуту, во время битвы, серьга никогда не
проявит себя, а поди ж ты - проявила! Да ещё как!..
и крикнул:
нужно послать погоню.
подобрался и вскрикнул: - А Пеменхат?!
спокойно произнёс у них за спиной:
уздцы лошадь с тюками драгоценной ткани, на которой восседал мальчишка. А кроме
того, за ним виднелись все угнанные лошади! Поскольку же Карсидар и начальник
каравана продолжали молчать, Читрадрива повторил вопрос:
сразу вспомнились слова чудом уцелевшего нынче Пеменхата: "Может, он и правда
копается в моих мозгах". Наконец Карсидар ответил, чисто машинально:
Просто объясни, откуда у тебя лошади и... - "...И куда ты исчез вместе с
мальчишкой", - едва не добавил он, но почёл за лучшее промолчать. Кто знает,
как отреагирует на это Квейд. Лучше выяснить потом.
Читрадрива. - А эти проходимцы, как ты их называешь, лежат на опушке.
вы бы посмотрели, каким способом гандзак их уложил!..
осматривали и перевязывали раненых, в том числе Пеменхата. За ним поспешил и
Квейд, изумлённо почёсывая затылок под широкополой шляпой.
речи. Он даже не попытался спрыгнуть с седла и посмотреть, что случилось с
Пеменхатом, которого любил гораздо больше, чем слуге подобает любить хозяина.
Когда же высохшие от жары губы раскрылись, сведенные судорогой челюсти
разжались, мальчик сдавленным голосом пролепетал:
ничего. И всё же убил их. Он, и никто другой. Это точно.
тоску. А тут ещё рёбра ноют... Нет, надо же было вести себя так глупо!
Ввязаться в столь плачевно закончившийся поединок вместо того, чтобы угостить
дылду с палицей метательным ножом! А тут ещё Квейд пристаёт: ах, почтеннейший!
ах, как я восхищён вашим мастерством! ах, как восхищены все! И как жаль, что вы
не можете продемонстрировать нам некоторые прелюбопытные ваши приёмчики...
Просто воротит от этого. Тьфу!
выдоха рёбра заныли ещё сильнее. Сломаны? Пожалуй, он всё же отделался
трещинами. Если бы поломал, было бы хуже. А может, просто сильно ушибся. Он же
старик, а у стариков нестерпимо болит даже самая паршивая царапина...
Интересно, чего с ним так носится сам начальник каравана? Вроде солидное
положение у человека, что ему безвестный бродяга с большой дороги? Правда,
Карсидар высказался вчера в том смысле, что почтенного возраста мастер
(впрочем, это по-прежнему тайна, об этом Квейд лишь догадывается, но это его
личное дело) - нельзя не согласиться, настоящая редкость. Князь же весьма охоч
до диковинок, вот слуга и старается для своего господина, из кожи вон лезет,
лишь бы угодить ему, привезти то, за чем тщетно охотились другие - Пеменхата
живьём. Хорошо ещё, что он не погиб в потасовке с разбойниками, а то и
показывать было бы нечего, кроме груды костей. Да уж, повезло Люжтену, нечего
сказать!
невыясненным, потому что сидевший на носу баржи слуга вдруг заорал:
будет рад принять столь доблестных и отважных гостей.
крутой поворот, но пока что кроме пегих лошадей-тяжеловозов, к которым от носа
баржи тянулся буксирный канат, на заросшем буйной растительностью берегу не
было видно ничего примечательного. Однако минуту спустя в зелёной ширме
деревьев образовался разрыв, и в нём медленно, как на движущейся картинке у
бродячего шарманщика, возник силуэт величественного замка, возвышающегося над
самой водой на вершине одинокого утёса. Старик залюбовался было этой
идиллической картиной: высокие белокаменные стены с зубцами, над которыми
выглядывают крыши крытых красно-оранжевой черепицей построек и вздымается к
небу толстенная башня; от стен по склону холма разбегаются домишки, точно овцы,
мирно пощипывающие травку под надзором пастуха с высокой клюкой; море зелени
над прохладной, слегка желтоватой водой... И уже вспомнилась Пеменхату
пастушеская молодость, события, происшедшие словно бы и не с ним, а с каким-то
совершенно другим человеком, и лишь по досадному недоразумению запечатлевшиеся
в его мозгу... А другим краешком сознания он с удовлетворением отметил, что
позиция для постройки выбрана наилучшим образом, башня господствует над
местностью, да ещё с юго-востока река, обрыв, не подступишься... Как вслед за
тем вдруг сообразил, что и одинокий утёс, и быстрая, холодная, слегка
мутноватая вода реки - всё это предвестники гор на юге. Ральярг, таинственный
край проклятых колдунов, откуда не возвращался живым ни один смертный, был
где-то здесь, под самым боком.
очень-то далеко... А что, почтеннейший? На кой чёрт сдались тебе эти горы?
Какое тебе до них, собственно, дело?
сдержался.