Чтение 21–й страницы книги ~Вернусь не я~

- Так чего, Капанид, мне теперь только "телепина" гонять?

- Арго-о-ос! Кур-р-р-р-р-р!

Бой, о богиня, воспой возле стен Аскалона-твердыни.

Страшный, немало исторгнувший душ достославных ахеян,

Что из-за моря пришли, совершив дел великих премного.

Начали бой аскалонцы, гордынею страшной ведомы,

Дети Астарты Великой, чей храм златостенный воздвигся

Стогнов среди городских. Лишь поднялася Эос над миром,

Керы послышался глас: то отверзлись врата городские,

Тяжкие, медью покрытые. К бою, сыны Аскалона!

Мерною поступью по полю движутся рати.

Вот броненосцы грядут в медно-звонких халебских доспехах.

Вот колесницы несутся, конями борзыми влекомы.

Страшные! Серп остролезвый колесные оси украсил.

Лучники всех впереди, и свистят медножальные стрелы.

Грозно идет Аскалон, но ахеи готовы к сраженью.

Исстари люб им Арей! Ополчились на битву герои.

Словно ко брегу гремучему быстрые волны морские

Идут, гряда за грядой, клубимые ветром-Зефиром;

Прежде средь моря они воздымаются; после, нахлынув,

С громом о берег дробятся ужасным, и выше утесов

Волны понурые плещут и брызжут соленую пену, -

Так непрестанно, толпа за толпою, ахейцев фаланги

В бой устремляются; каждой из них отдает повеленья

Вождь, а воины идут в молчании; всякий спросил бы:

Столько народа идущего в персях имеют ли голос?

Войны молчат, почитая начальников. Пышно на всех их

Пестрые сбруи сияют, под коими шествуют стройно.

Их враг, словно овцы, богатого мужа в овчарне,

Стоя тмочисленно, млеком наполнив дойницы,

Все беспрестанно блеют, отвечая блеянию агнцев, -

Крик же такой аскалонцев гремел по их рати великой.

Их возбуждает Астарта, ахеев же - боги родные.

Молча на битву грядет воевода Тидид-бранолюбец,

на колеснице вздымаясь, с ним рядом Сфенел, Капанея,

Мужа великого, сын, сам же славы отцовской достойный.

Хмурится он, Диомед же, напротив, смеется: люб браноносцу

Арей - и сам он Арею подобен,

Богу ужасному, что ненавистен всем смертным,

Ниже бессмертным. Душа его к битве влекома.

Рати, одна на другую идущие, чуть соступились.

Разом сразилися кони, сразилися копья и силы

Воинов, медью одеянных, выпуклобляшные разом

Сшиблись щиты со щитами; гром раздался ужасный.

Вместе смешались победные крики и стоны

Воев губящих и гибнущих; кровью земля заструилась.

Словно когда две реки наводненные, с гор низвергаясь,

Обе в долину единую бурные воды сливают,

Обе из шумных истоков бросаясь в пучинную пропасть;

Шум их далеко пастырь с утеса нагорного слышит,

- Так от сразившихся воинств и гром разлиялся, и ужас.

Грозно взглянув на врагов, воскипел Диомед благородный

Гневом великим: "Ужель не нужна им пощада?

Смерти-Таната они, что на крыльях летает железных,

Жаждут? Ну что ж, устремимся - и вспомним кипящую храбрость!"

Рек - и с высот колесницы с оружием прянул на землю.

Страшно медь зазвучала вкруг персей царя Диомеда,

В бой полетевшего; мужа храбрейшего обнял бы ужас.

Глянули боги на землю, и слово родилось златое:

"Горе тебе, Аскалон! И мужам аскалонским всем - горе!"

- Ну мы им и дали, Тидид! Ох, дали! Прямо как под Фивами,да?

- Горек глоток из чужого колодца!

Хей-я! Хей-я!

Тленом разит запах хлеба чужого!

Хей-я! Хей-я!

Солнце чужое огнем обжигает!

Хей-я! Хей-я!

Небо чужое - могильные плиты!

Хей-я! Хей-я!

Горе тебе, Аскалон!

Велик ты, город славный,город посреди пустыни, город на двугорбом холме.
Высоки твои стены, крепки башни, и муравьями кажутся люди, суетящиеся у их
подножий.

Славен ты, Аскалон, город Астарты, город Ашторет Неистовой, чей храм ярым
золотом горит на самой вершине. Но не поможет тебе, Аскалон, твоя многолюбивая
богиня, и башни не помогут, и стены не спасут. Прогрызут муравьи камень, и
рухнет твердыня, и рыжее пламя взметнется к самому небу, к обители Светлых
Асов. Мне не нужна твоя покорность, Аскалон, город Астарты, не нужно золото
твоих храмов и невинность твоих дев. Ничего от тебя не нужно Диомеду Тидиду,
Дамеду-ванаке - кроме гибели твоей. Погибни, Аскалон, во имя славы моей, во имя
страха, во имя Великого Царства.

Горе тебе, Аскалон! Горе! Призрак Армагеддона встает над тобой.

Пять дней попросил Сфенел, басилей Аргоса, сын Капанея Исполина, на то,
чтобы подготовить смерть города. Послы Великого Дома, Владыки Двух Венцов
Мернептаха Мериамона, ванакта Кеми, прибыли на третий.

Чуяли, видать!

И когда красный корабль под желтым парусом ткнулся носом в скалистый
берег, я уже знал, что услышу. Не смог погубить Мернептах своего врага в Ливии,
не сумел остановить в сирийской пустыне, не напугал стенами Аскалона.

...А может, не только Дамед-бог увидел в ту ночь красно-белое мерцание над
Номосом-Кеми? Может, и Мернептах, бог-хранитель Черной Земли, увидел ЕГО?
Увидел - понял: ОН может войти в Номос-Кеми.

ОН МОЖЕТ!

Значит - мир? Значит, граница Великого Царства ляжет меж двумя Номосами?
Собачья Звезда замрет над Ас-калоном? Впрочем, к чему спешить? Весы еще
колеблются, пряжа Мойр еще прядется, и наши судьбы, и судьбы миров - на коленях
у богов.

Не исчислено, не взвешено, не разделено.

Даматом церемоний я так и не обзавелся. Может быть, оттого, что так и не
привык к этим самым церемониям. Да и к чему? Это для какого-нибудь басилеишки,
владыки полутора деревень, важно чести не уронить, восседая на троне и щеки
надувая. Ну и, разве что, еще для Агамемнона, конечно.

Пословица, смысл которой: еще ничего не решено.

...Неужели в самом деле сгинул носатый? Жалко? Ну, не то чтобы жалко...

А Дамеду-ванаке, владыке жестокому, можно и на камешке посидеть, послам
внимая. Особенно когда за спи-цой - не евнухи придворные, не вельможи
толстопузые, а воинство превеликое в силе своей да еще осадная башня виду
ужасного (расстарался Капанид, выстроил чудище!).

Убедительно!

А еще можно вождей-союзников усатых да чубатых пригласить - прямо с
булавами да секирами. Еще убедительней будет! Добро пожаловать, гости дорогие,
долгожданные!

Камешек быстро нашелся - как раз у подножия баш-ни-"Быка". А
усатые-чубатые сами прибежали - на послов кемийских поглазеть. Надо же знать
им, кого рубить-резать предстоит!

Итак...

- Великий Дом, Владыка Двух Царств, Владыка Двух Венцов Государь-Бог
Мернептах Мериамон, жизнь, здоровье и сила, шлет привет младшему брату своему
Диоме-ду-ванакту и о его здоровье спрашивает...

Лихо переводит Курос-дамат, слово в слово успевает.. Впрочем, пока можно
не слушать, обычно все... Разве что насчет "младшего брата" интересно. Все-таки
"брат"!

А вот поглядеть стоит. Есть на что!

- ...и здоровья тебе, Диомед-ванакт, всяческого желает... Эфиоп - черный,
как ночь безлунная (куда там Эв-риалу!), губы темные навыворот, зубы мрамором
проко-несским белеют, плечи в ворота не пройдут. На груди - Гор-Сокол золотом
сияет, на чреслах передник - тоже в золоте. Хорош сынок у Владыки Двух Венцов!
Впрочем, оба хороши. Знал ванакт Черной Земли, кого послами направить. Смотри
мол, Дамед-ванака, на моих лучших воевод, на сыновей моих. Смотри - думай!

Эфиоп - младший, потому и говорит первым. Мем-носе это, воевода Ра.
Молодой, меня не старше. Улыбается... Или просто зубы скалит? Ладно, ответим.

- Приветствую послов брата моего, Великого Дома, Владыки Двух Царств...

...Брата, гости дорогие, брата! А кто старший, кто младший, еще увидим!

Переводит Курос-дамат, языком прищелкивает, слова мудреные кемийские
словно орешки раскалывает. А я на второго посла смотрю - главного. На Месу,
воеводу Птаха. Этот не о здоровье - о деле говорить станет. Мрачен Месу,
старший посол, ой, мрачен!..

- ...А тем, что здоровье брата моего, Великого Дома, Владыки Двух Царств,
Государя-Бога Мернептаха Мериа-мона, жизнь, здоровье и сила, отменно, счастлив
весьма...

Лет сорок этому Месу. Под кожей загорелой мышцы бронзой набухли, поперек
рта - шрам рваный, и на плече шрам, и на шее. Тот еще волчина, видать! Ну,
Гор-Сокол на груди - это понятно, по чину положено, а вот лицо... Мемносе -
эфиоп, а этот кто? Сириец? Финикиец?

Ох и мрачен!

-...От себя же скажу тебе, Диомед-ванакт, что за честь почту с твоим