Чтение 21–й страницы книги ~Запретный мир~

территории, понял? Если доведут, смотри, улыбайся там и ломом без нужды не
верти -- не так поймут. Главное, улыбайся.

-- Гхрм, -- Витюня прочистил горло. -- А если они это... людоеды?

-- Все равно улыбайся, -- как обычно, Юрик не затруднился с ответом.
-- Будешь улыбчивым антрекотом. Спорю, они такого отродясь не ели.

Витюня хотел ответить, но вместо этого заскользил вниз -- на осыпях
сцепление валенок с щебнистым грунтом оставляло желать. Чтобы удержать
равновесие, пришлось вонзить в осыпь лом.

Двое туземцев, оглядываясь на ходу, вовсю махали руками, манили за
собой.

-- У этих в сидорах наверняка шамовка, -- не замолкал надоеда. --
У-у, скупердяи! Нет, я все понимаю, но свинство же. Пять минут погоды не
сделают, а?

Витюня молчал.

-- Если они до темноты остановятся, то я папуасский космонавт, --
объявил Юрик, поразив Витюню неожиданным зигзагом мысли. -- А если нам с тобой
сделать привал, а?

-- Уйдут, -- неуверенно пробубнил Витюня, одолевая последние метры
осыпи. -- Мы им, может, и не нужны...

-- А вот никуда они без нас не уйдут, на что спорим? -- Юрик
демонстративно сел на камушек, с наслаждением вытянув ноги. -- Чего стоишь
столбом, садись. Да смотри лом из рук не выпускай!.. Сейчас поглядим, как мы им
не нужны.

Ждать пришлось совсем недолго. Оба аборигена, большой и маленький,
немедленно вернулись и затараторили. По обильной жестикуляции можно было
понять, что они пытаются внушить: рассиживаться нельзя и медленно идти тоже
никак нельзя, надо идти быстро-быстро...

-- Щаз-з, -- зло сказал Юрик. -- Дай пожрать, тогда командуй, козел.
Уразумел? -- Для убедительности он задвигал и заклацал челюстями.

Туземцы зашебуршали между собой по-своему. Большой изъяснялся хриплым
баритоном, малый -- совсем еще детским альтом. Затем большой, одним быстрым
тревожным взглядом оглядев окрестности, снял с плеча облезлый кожаный вещмешок
и, распустив завязки, протянул его Юрику. Тот благосклонно кивнул в ответ,
словно не ожидал ничего другого.

-- Понятливые...

* * *

Труднее всего дались последние сотни шагов по гребню Змеиной гряды,
разделяющей земли племен Волка и Медведя. В одиночку еще можно было рискнуть
пройти более коротким путем по землям Волков, избежав встречи с хозяевами, и
вдвоем с Хукканом Юмми решилась бы на это -- но никак не с чужаками, как видно,
совсем не умеющими ходить скрадом. Оставалась лишь надежда, что обманутые и
ограбленные Волки не успели перехватить путь по гребню. А хуже всего было то,
что ни ей, ни Хуккану никак не удавалось вдолбить в головы чужаков самое
очевидное: нужно идти! Нужно идти очень, очень быстро! Да попросту бежать!

И лишь когда длинный извилистый гребень, и впрямь напоминающий
змеиную спину, как бы развалился натрое, пустив направо и налево отроги, пошли
медленнее. Здесь начиналась своя территория, владения племени Земли. Спасибо
длинным сумеркам уходящей весны -- по светлому успели отмахать еще несколько
тысяч шагов и уже в полной темноте сочли ночлег безопасным. Где-то очень далеко
лаяли пастушеские собаки -- не чужие, свои. Сколь ни устраивай облавы на
прожорливых волков, всех до единого не истребишь, и без чутких отважных
помощников стадо не уберечь -- разгонят серые глупых овец по всей долине и
порежут зря, утром не соберешь и половины. Свои собаки...

Успели! Ушли от Волков... Завтрашний путь легок: все вниз и вниз, в
долину, мимо Двуглавой горы, в деревню... Завтра еще до полудня чужаки
предстанут перед вождем. Своя земля. Свои собаки лают, пугая хищников, а чужих
не слышно. Но все равно ясно, что эту ночь придется провести без огня.

Чужаки переговаривались о чем-то. Слов чужого языка не понять, но
можно вслушиваться в интонацию. Интересно получается: щуплый чужак вовсе не
подручный могучего богатыря и уж наверняка не раб, потому что разговаривает без
тени страха и уважения. Кажется, даже насмехается... Говорить с великим воином
в таком тоне мог бы, пожалуй, лишь сын вождя или молодой колдун. Кто он, этот
щуплый?

Трудно понять. Кто знает, как у них там устроено, в Запретном мире?
Рассказывают всякие небылицы, да не всему можно верить. Лучше не верить ничему,
потому как кто его видел, этот Запретный мир? На то он и Запретный. Вон о
далеких-далеких полуденных землях тоже рассказывают много удивительного --
будто бы там каждый вождь правит страной не меньшей, чем весь горный пояс, и
даже если вождь глуп и труслив, его соплеменники не выбирают нового вождя, а
наоборот, слушаются старого и даже поклоняются ему, равно богу. Смешно, но
правда. Южные племена горного пояса торгуют с ними через степных людей, и от
степи до самого студеного океана ползут удивительные рассказы о многолюдных
селениях размером с целую долину, защищенных каменными стенами высотой с
дерево, о сотнях сотен покорных рабов, о невиданных армиях, растягивающихся в
походе на три дня пути, о выложенных великолепными самоцветами гробницах
давным-давно умерших вождей...

Невероятно, а верится. Но похож ли Запретный мир на эти далекие
страны?

Юмми очнулась, вздохнула совсем по-бабьи. Боязливо оглянулась на
Хуккана -- нет, не заметил... Хорошо бы хоть разочек увидеть иные, далекие
земли, как видят их птицы, летящие по осени на юг... Нет, не выйдет. Конечно,
можно, если повезет, побывать в одном или нескольких смежных мирах -- это тоже
интересно, но, по правде говоря, не слишком. Все равно что сходить в гости к
ближним соседям, например к Волкам...

Юмми смахнула со лба прилипшую прядь. Душно... Когда весна
перерождается в лето, такие ночи не редкость, и всегда духота оканчивается
грозой и ливнем. Вот и об этом не подумал дедушка Скарр. Любому охотнику гроза
нипочем, а выйди под грозу девушка -- в нее обязательно ударит молния и заберет
ее душу на потеху любострастным божествам. Оттого и сидят они во время грозы по
землянкам тише мыши, пока не уйдут прочь грохочущие тучи и не наступит время
спеть песню радуге-дуге, чтобы добрые духи неба дали хорошего жениха. Все поют,
одной ей нельзя, разве что потихоньку...

Вдали громыхнуло. С почерневшего заката шла грозовая туча. Накрыться
с головой накидкой? Но примет ли молния старую накидку за крышу? Юмми
беспомощно оглянулась. Нет, негде укрыться. Ни пещеры, ни дупла...

-- Сделай шалаш, -- ни с того ни с сего проговорил Хуккан. Казалось,
он вообще не смотрел на Юмми -- и вот...

-- Зачем? -- Юмми растерялась лишь на мгновение и сейчас же
по-мальчишески вызывающе шмыгнула носом. Дедушка учил присматриваться к
сверстникам и перенимать повадки.

-- Затем, что ты не парень. -- Хуккан осклабился и вдруг фыркнул. --
Меня не проведешь. Не знаю, что у Скарра на уме, а только я давно заподозрил. Я
ведь с твоим отцом дружил, мы с ним вместе не в одном бою мечи тупили. И тебя я
видел в тот день, когда ты родилась, только вас двое было, ты и твой брат, вот
я и думал раньше, что померла девчонка. Тебе еще двух лет не исполнилось, когда
пришел черный мор. Много народу тогда поумирало, почти что больше, чем
осталось. Твои отец и мать умерли в один день, а еще бабка, а еще братишка...
Вот Скарр и решил растить из тебя парня себе на смену, не так, что ли? Благо,
имя тебе досталось подходящее, равно годится что парню, что девке...

Юмми сжалась, как от удара. Екнуло сердце, и голос внезапно стал
хриплым, как карканье вороненка:

-- Ты... расскажешь всем?

-- Мне-то какое дело, -- насмешливо буркнул Хуккан и, помолчав,
добавил серьезнее: -- Почему я должен думать за Скарра да за вождя? Я охотник и
воин, у меня своих забот полон рот. А ты не бойся. Я никому не скажу.

* * *

-- Пить хочу, -- пожаловался Юрик.

Витюня только покряхтел в ответ. Пить и ему хотелось, да что толку?
Поди найди воду в кромешной черноте -- только зря туземцев рассмешишь да ноги
поломаешь.

-- А мясо у них тухлое, -- сказал Юрик, мучаясь отрыжкой.

-- Сушеное.

-- Сухое и соленое, а все равно тухлятиной отдает, а этим хоть бы
что, лопали и не давились. Как они это едят, а? Воняет же.

-- Ты тоже ел, -- напомнил Витюня.

-- С голодухи и ежа со шкурой сожрешь. На халяву хлорка -- творог. А
вот лепешки у них ничего, только пресные...

-- А ты хотел соленых?

Юрик вздохнул и несколько секунд не мог выдохнуть. Соленых! Вот
гад... Ладно бы издевался штангист -- так ведь нет, спросил совершенно
простодушно!

Он с трудом сглотнул комок слюны. Сначала он завидовал
неприхотливости аборигенов, легко обходящихся без еды и воды, потом начал
злиться. Единственно гордость не позволяла ему пристать к туземцам с
претензией: мол, хоть утопите, сволочи, но дайте напиться!

-- Супермены хреновы, верблюды...

-- Тихо, -- сказал Витюня.

-- А что?

-- Молчи.

Вдали внятно громыхнуло. Пронесся и стих порыв ветра, скрипнула
поблизости корявая сосна.

-- Гроза будет, -- оживился Юрик. -- Слышь, Носолом? Может, еще
попьем водички.

Витюня уже не в первый раз успел пожалеть, что сообщил нахальному
мозгляку свою фамилию. Ох, допросится он когда-нибудь...

-- Я Ломонос.