Чтение 21–й страницы книги ~Ведьмин век~

- Проезд Мира? Ого, в этот час в центре такие пробки...

- Мы не спешим.

Машина неспешно глотала километры. Клав сидел, вжавшись спиной в
кожаное сидение, крепко сжимая в руке холодную Дюнкину ладонь.

Теперь все будет по-другому. Он не позволит за ней охотится, он
никому ее не отдаст. Многолюдная Вижна - не пустая лодочная база, поп-
робуй выследи среди миллиона следов единственный Дюнкин след...

Он снял квартиру в центре. Выпотрошив для этого заветный счет,
заведенный три года назад с мечтой купить спортивную машину. Клетушка
на пятнадцатом этаже тесного, как улей, дома, где даже соседи знают
друг друга лишь мельком и случайно; теперь у них с Дюнкой будет насто-
ящая спокойная жизнь. Будто бы ничего ЭТОГО и не было...

Он вздрогнул, сжимая руку сильнее. Ему было страшно. Он боялся за
Дюнку - но вот горе, Дюнку он боялся тоже. Его мозг пытался - и не мог
осилить это противоречие: Дюнка умерла... Дюнка вернулась... Она в мо-
гиле... Она мертва - и вот она, сидит рядом...

Усилием воли он запретил себе задумываться. О жизни нельзя думать
слишком усиленно - пропадет охота жить. Не будем предвосхищать гряду-
щие беды, будем решать проблемы по мере их поступления...

На Дюнкиной спине пятном проступила влага. Это мокрый купальник
пропечатывается сквозь тонкий плащ...

- Тебе не холодно?

Отрицательный жест головой. Теперь ей никогда не бывает холодно.
И пальцы у нее ледяные, как зима...

Будто ощутив его настроение, она чуть повернула голову. Легко
сжала его ладонь - чуть-чуть:

- Клав... Не... покидай... меня.

Комнатушка была размером с автобус. Над улицей нависал балкон -
полукруглый, с неровными проржавевшими перилами. У Клава, который вы-
шел покурить, сразу же закружилась голова, потому что под ногами, на
расстоянии четырнадцати этажей, текли друг другу навстречу два безос-
тановочных потока - сверкающий металл, разноцветные фары, раздражен-
ные, доносящиеся в поднебесье гудки... И ночи - как не бывало. Грязно-
ватый, неестественный свет.

Дюнка сидела на продавленном диване. Она скинула плащ и снова ос-
талась в проклятом купальнике змеиного цвета.

- Сними его, - попросил Клав шепотом. - Давай его... сожжем.

Против ожидания, она послушно кивнула. И стянула с плеча лямку. И
другую тоже; Клав смотрел, не догадавшись отвести глаза. В ТОЙ жизни
он не видел Дюнкиной наготы. И не может судить теперь, изменилась она
С ТЕХ ПОР или нет...

Ее грудь казалась белой в сравнении с остальным телом. Ах да, за-
гар... Не бронзовый, а пепельно-сероватый. Или путает свет, пробиваю-
щийся с улицы?..

Дюнка привстала, стаскивая змеиную ткань с бедер. Клаву захоте-
лось зажмуриться. Купальник превратился теперь в мокрую тряпочку, жгу-
том скрутившуюся на ее коленях.

Его бросило в жар. Он невольно взялся рукой за пряжку собственно-
го пояса; Дюнка сбросила купальник на пол и поднялась:

- Клав...

Волосы на его голове встали дыбом. Он чуть не вскрикнул - так
больно столкнулись в нем два одинаково сильных, одинаково безжалостных
знания.

Любимое тело. Его девушка. Его женщина. Впервые...

Мокрые волосы-сосульки. Ледяные ладони. Босые следы на промерзшем
песке. Удушливый запах цветов на могиле, и ее лицо - это самое лицо! -
в широкой траурной рамке...

Он видел ее в гробу. КАК ему теперь...

- Клав... не... прогоняй... меня...

- Я не прогоню, - вытолкнул он сквозь пересохшее горло. - Но...

- Не бойся... Клавушка, не бойся... Я же тебя люблю... Обними ме-
ня, Клав, я так долго...

Он впился зубами в нижнюю губу, так, что потекла по подбородку
теплая струйка крови:

- Дюночка, не сейчас...

- Клав. Клав...

Не могу, подумал он беспомощно. Не... могу.

Дюнка стояла рядом, и ее руки были холодные, как рыбки. Будто бы
она слишком долго просидела в речной воде.

И правда, долго. Ох как долго...

Он заставит себя поверить, что время отступило на десять месяцев
назад. Что сейчас жаркий июнь, что завтра предстоит экзамен, что Дюнка
попросту перекупалась и продрогла. Он заставит себя забыть похоронную
процессию и этот ужасный цветочный запах. Запах кладбищенской глины...
Он забудет. Сейчас.

- Клав...

- Сейчас, Дюночка. Сейчас...

У этого поцелуя был привкус крови из прокушенной губы.

- Клавушка...

Он стиснул зубы. Он уже знал, что решится.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

---------------

* * *

Телефон плакал длинными гудками. Телефон истекал жалобными вопля-
ми: подойди ко мне, подойди... Возьми трубку, это так важно, от этого
зависит человеческая жизнь...

Назар не слышал. Назар выдернул телефонный шнур из розетки, уста-
новив в своем мире тишину и покой. А может быть, он просто спал...

Ивга устало опустилась на влажную скамейку.

В прихожей у Прова тоже стоял телефон. На маленьком телефонном
столике; у Ивги хватило сил развернуть столик, поставить его поперек.
Торцом в дверь ванной, другим торцом в противоположную стену... Тесная
квартирка была у Прова. Узкий коридор.

Там же, в коридоре, она натянула мокрое белье. Глотая слезы,
влезла в джинсы и свитер. Не завязывая шнурков на кроссовках, вылетела
за дверь; шум воды в ванной оборвался. Ивгу захлестнул страх - почти
как тогда, на ночном пустыре, среди неподвижно чернеющих вагонов...

Она побежала. Сумка колотила по заду, будто подгоняя, поддавая
охоты; на дорожке перед домом от нее шарахнулась стайка ребятишек.
Старик с хозяйственной сумкой еле удержался на ногах; она вскочила в
закрывающиеся двери автобуса и целых пять остановок боялась, что Пров
ее догонит.

За что она так с ним? Что он ей сделал, кроме хорошего?..

И что будет, если он все-таки ее разыщет? Если станет искать...

Ох, станет. Такое не прощают. В особенности Пров...

Если бы Назар только подошел к телефону. Ивга не стала бы молчать
в трубку - она вполне созрела, чтобы говорить. Чтобы униженно просить,
она созрела тоже. Чтобы наняться к папе-свекру... тьфу, к бывшему па-
пе-свекру, к профессору Митецу... Наняться в домработницы. Свадьбы не
будет, это козе понятно, Ивга больше не гордая, не честолюбивая, вооб-
ще никакая... Если Назар не захочет любить ведьму... то пусть защитит
хотя бы. Пусть будет... к ведьме... снисходителен...

Косой взгляд проходившей мимо женщины хлестанул, как пощечина.
Жалостливо-брезгливый взгляд, подаренный юной бродяжке с мокрыми глаза-
ми и красным от слез носом; Ивга ощутила себя налипшим на скамейку
плевком. Гадким на вид и возмутительным с точки зрения санитарии; ин-
тересно, не захочет ли полицейский патруль, неторопливо прогуливающий-
ся вдоль улицы, расспросить подозрительную девчонку на предмет доку-
ментов?

Ивга явственно представила себя в приемнике-распределителе. Без-
домная безработная ведьма, не состоящая на положенном учете, стучит
кулачком по пыльному столу полицейского капитана: "Я позвоню Великому
Инквизитору Вижны! Лично! Немедленно! И вот тогда вы ответите..."

Полицейский патруль приближался; Ивга подавила в себе паническое
желание бежать. Нащупала в сумке блокнот, раскрыла на первой попавшей-
ся странице, углубилась в изучение собственного скверного почерка. Че-
ловек занят делом, человек всего лишь на минуту присел на парковую
скамейку, человек - абитуриентка, приехавшая из провинции поступать в
институт, слегка потрепанная, но очень-очень прилежная ученица...

Скосив глаза, она видела, как их тени проползли в сантиметре от
ее кроссовок. Проползли - но не задели, хороший знак...

- Не трясись, дура. Им до тебя нет дела.

На другом конце скамейки сидела девчонка в платье, похожем на
школьное. Рядом источала аппетитный пар вечная тележка с горячими бу-
тербродами.

- Ты бы имидж поменяла, - сказала ей Ивга сквозь зубы. Девчонка
подняла брови:

- Что?

- Имидж, - Ивга презрительно скривила рот. - Купи себе парик и