Чтение 21–й страницы книги ~Катали мы ваше солнце~

ручную тележку об одном колесе. Похоже, что грозный окрик нимало их не
смутил. Души с любопытством разглядывали свалившегося к ним на головы
Докуку, да еще и скалились вдобавок.

- Да полно те... - миролюбиво заметила душа в полушубке. - Знамо
дело, загрузим... Работа - не волхв...

Мнимый верзила только зыркнул на них, ухватил стоящую на полу
лампу за медное кольцо и снова повернулся к древорезу.

- Пойдем... - И двинулся вразвалку по плотно утоптанному полу
узкого подземелья. - Розмысл тебя давно уже поджидает.

Противиться Докука не дерзнул... Помыслить зябко - Навь! Неужто
помер, а? Как же теперь дальше-то?.. Хотя, сказывают, обтерпишься -
оно и в преисподней ничего... А что же этот, коренастый-то давеча
говорил: живой, мол?.. Или почудилось?..

По дну подземного перехода тянулись две глубокие колеи, как от
телеги. Висящие на крюках лампы вымывали из мрака стены, мохнатые от
пыли брусья, какие-то груды мусора... Потом по правой колее навстречу
им прокатила порожнюю тележку еще одна душа, и тоже мужского пола.

- Розмысла не видел? - приостановившись, спросил коренастый
Докукин поводырь.

- Да вроде на месте он... - равнодушно бросил встречный и покатил
себе дальше.

Уязвленный неясным, жутким подозрением, красавец древорез
уставился ему вослед.

- А бабы-то что ж?.. - просипел он наконец.

Поводырь недоуменно сдвинул брови.

- Что "бабы"?

- Бабы-то здесь есть али как?..

- Где "здесь"? На отгрузке? Вестимо, нету... Не велено их сюда
ставить - не сдюжат...

Докука перевел дух. Стало быть, все-таки где-то да есть...

- А по батюшке его как величают? - спросил он тогда осторожно и
неспроста.

- Кого?

- Да Розмысла...

- Ты еще по матушке спроси! - усмехнулся суровый поводырь. -
Розмысл - это вообще не имя...

- А что?

- Чин такой... Вроде как у вас там наверху боярин... А то и
воевода... Смотря что за розмысл...

"Стало быть, боярин... - судорожно смекал про себя Докука,
поспешая за коренастым поводырем. - Вона как оно... Навь - Навью, а
без бояр, вишь, и тут никуда... Тогда сразу в ножки... Прямо с
порога... Помилуй-де... Не погуби, мол..."

Говорить с боярами и прочими именитыми людьми древорез был еще
наверху горазд. Тут главное - не перечить. А лучше и вовсе молчать. Он
себе толкует, а ты знай мигай, будто смыслишь...

Однако не суждено было свершиться Докукину замыслу. Перед такой
они остановились дверцей, что никому бы и в голову не пришло, будто за
ней может пребывать кто-либо знатный да именитый. Была та дверца
низехонька, неокрашена, а вместо скобы болталась на ней веревочка.
Потому и не догадался древорез бухнуться в ножки прямо с порога...

Коренастый потянул за веревочку и вошел, пригнувшись. Докука - за
ним. Тесноватый подвал освещали три греческие лампы: две прицеплены
были к потолку, а третья стояла посреди обширного стола, за которым,
уронив в ладони выпуклую плешь, сидел и разбирал грамоту... даже и не
поймешь, кто. Но уж во всяком разе не боярин.

Еще на столе громоздилась некая диковина, искусно выточенная из
дерева: дергались два пупчатых резных колеса, свисала с валика малая
гирька на сыромятном ремешке, гуляло туда-сюда липовое колебало. Да
много там было чего разного наворочено, сразу все и не разглядишь...

- Привел, Лют Незнамыч, - почтительно доложил коренастый.

Сидящий лишь ручкой на него махнул: погоди, мол. Раскумекал
грамоту до конца, тяжко вздохнул и, потирая усталые очи, откинулся
спиной на гладкий прислон скамьи. Страдальчески взглянул на вошедших.

- Ну, сказывай, Чурыня... Что там у тебя?

Пожамканное морщинистое личико, а уж бороденка-то... Хоть три
волоска, да растопорщившись!.. Одежкой розмысл тоже не слишком
отличался от прочих навьих душ, встреченных здесь Докукой. А вот поди
ж ты - по отечеству хвалят... Лют Незнамыч...

- Привел, говорю, кого велено... - гулко кашлянув в кулак,
повторил коренастый Чурыня.

Розмысл Лют Незнамыч мигом оживился, спрянул с лавки и ростиком
оказался - с Шумка, не выше. Так, обсевок какой-то...

- Кудыка? - спросил он, пронзив древореза острым взором.

- Докука я... - виновато вжимая голову в плечи, осмелился
поправить тот. А будь перед ним подлинный боярин - даже бы и
поправлять не стал: Кудыка - так Кудыка...

Розмысл запнулся, задумался на миг.

- Или Докука?.. - тревожно переспросил он сам себя. - Вот
память-то стала... Ну да неважно... - Он повернулся к столу и с
уважением оглядел хитроумную диковину. "Трык-трык... - постукивал и
поскрипывал резной снарядец. - Трык-трык..."

- А что, Докука?.. - одобрительно молвил розмысл. - Ловко
излажено... И резьба хороша... Что скажешь?

Древорез поклонился на всякий случай и, подступивши с опаской к
чудной снасти, придушенным голосом подтвердил, что да, чисто
сработано... Сразу видно, искусник резал... Розмысл такому ответу
почему-то подивился и взглянул на Докуку с любопытством.

- Ну ты не больно-то важничай!.. - ворчливо заметил он, ненароком
бросив древореза в холодный пот. - Рука, не спорю, верная, а вот
насчет головы - это мы еще посмотрим...

- Так я пойду, Лют Незнамыч? - напомнив о себе глуховатым кашлем,
спросил Чурыня. - Там уже отгрузка вовсю идет...

Розмысл его не услышал, он снова был увлечен резной снастью.
Досадливо прицыкнув, кивнул мизинцем на что-то понятное ему одному и
вновь вскинул взгляд на древореза.

- Словом, так, Докука, - известил он, деловито потирая руки. -
Нечего тебе наверху делать... Да нет, ты не дрожи, не дрожи! Наверх мы
тебя отпускать будем... Ну, не сейчас, конечно, а со временем... А
работать - здесь, у меня. Нам такие, как ты, позарез нужны. Чего
заробел?

- Помилуй, батюшка!.. - Ножки подломились, и древорез пал перед
розмыслом на колени. - Не губи неповинного!..

- Ну вот, неповинного!.. - Глядючи на него, Лют Незнамыч
распотешился и даже лукаво подмигнул переминающемуся у дверцы Чурыне.
- Часы изладил, а сам ни при чем... Ты их как, у греков подсмотрел или
своедуром дошел, а, Докука?

- Милостивец!.. - запричитал древорез, смекнув наконец, в чем
дело. - Да мне такое в жисть не изладить! Это Кудыка, верно, резал,
непутевый! Его рука...

Розмысл оторопел. Вид у него был, будто семерых проглотил, а
восьмым поперхнулся.

- Погоди-погоди... - сказал он, заслоняясь натруженной небоярской
ладошкой. - Ты кто?

- Докука!..

- А резал кто?

- Кудыка!..

Лют Незнамыч потрогал с тревогой выпуклую плешь и повернулся к
Чурыне.

- Ты кого привел? - недоуменно сведя лысенькие брови, спросил он.

- Кого в бадье спустили, того и привел, - опасливо ответил тот,
глядя на древореза.

Лют Незнамыч побагровел и так треснул ладошкой по столу, что
колебало остановилось.

- Да будет у нас когда-нибудь порядок или нет?.. - пронзительно
завопил он в наступившей тишине. - Я этих волхвов на Теплынь-озеро
закатаю, золу выгребать! Там их Завид Хотеныч живо приструнит! Кто
сейчас наверху?

- Соловей...

- А ну-ка мигом его ко мне!.. Запоет он у меня сейчас...
по-соловьиному!..

Угрюмый Чурыня сунулся было в дверцу, но спохватился.

- А этого куда? - спросил он, кивнув на обмирающего со страха
Докуку.

- Ну не отпускать же его теперь! - вспылил розмысл. - Сам
жаловался, что на разгрузке людей не хватает, вот и поставь на
разгрузку... А мне Кудыка нужен! Кудыка, а не Докука!.. - Лют Незнамыч
хмыкнул и тревожно задумался. - Хотел бы я знать, куда ж он, стервец,
запропастился...

* * *

Честно говоря, Кудыка и сам бы хотел это знать. Очнулся он в
темноте, укрытый тулупчиком, и решил поначалу, что лежит у себя в
горенке, что солнышко еще не вставало и что все беды, равно как и
грозные чудеса Теплынь-озера, просто ему приснились. Однако не было,
во-первых, слышно милого сердцу постукивания и поскрипывания хитрого
резного снарядца, да и лавка, на которой он лежал, обернулась вдруг