Чтение 21–й страницы книги ~Встреча через века~

Когда прошло время нужное радиоволне, чтобы дойти до корабля и обратно,
неожиданно заработал аппарат новейшей конструкции, предназначенный для
приема и отправления радиограмм по самой старой из когда-либо существовавших
систем радиосвязи - по азбуке Морзе.

Радий кинулся к аппарату с такой стремительностью, что едва не сбил с ног
кого-то, стоявшего на пути.

Все поспешили за ним.

На матовом стекле приемника уже чернели слова... на старом русском языке:

"Повторите! Повторите! Повторите!" Тире и точки радиограммы автоматически
превратились в буквы. Но всем стало ясно, что неизвестный им радист
космолета работал не телетайпом, а простым ключом.

- Одна из четырех! - прошептал кто-то за спиной Леды.

От волнения Радий пропустил традиционные слова привета.

- Кто говорит? Кто говорит? Кто говорит? Отвечайте!

Леда бросилась к аппарату "ЧН". (Чрезвычайная новость для всей 3емли.)
Полчаса - и всю Землю облетела сенсационная весть.

Люди прекратили обычные разговоры. Домашние экраны, заменившие давно
исчезнувшие газеты и журналы, очистились в мгновение ока. В напряженном
ожидании застыли миллионы и миллионы людей. Прямая связь Земли и Цереры,
перехваченная мощной станцией Марса, сразу прекратившей все передачи, словно
застыла в ожидании.

Кто?!.

"Ленин", "Коммунист", "Земля" или "Солнце"?..

Космодиспетчерам никогда еще не приходилось испытывать такого напряжения.
Ведь сама служба, казавшаяся им созданной в баснословном прошлом,
соçäàâàëàсü через несколько
веков после отлета этого корабля!

Одна из первых фотонных ракет, созданных людьми! Несовершенная,
маломощная, выглядевшая рядом с современными космолетами допотопным
тепловозом, именно она победоносно возвращается из космоса, из далеких
глубин Галактики!

- Странно и страшно подумать, - сказал один из диспетчеров, - что
возвращается едва одна трехтысячная часть первоначальной ракеты. Все
остальное они превратили в фотонное излучение!

- Тогда еще не знали практических способов использования аннигиляции, -
отозвался другой.

- Вот где был истинный героизм! - горячо сказала Леда. - На таком корабле
отважиться на полет почти к центру Галактики!

- Внимание! - сказал Радий. - Время истекает.

Матовое стекло было еще пусто. Но они смотрели на него так напряженно,
что им казалось, что они "видят" стремительно летящую к Церере радиоволну.

И их волнение было столь велико, что все двенадцать человек без всяких
внешних проявлений чувств встретили появившиеся наконец слова.

"Космолет "Ленин"... Космолет "Ленин"...".

3 Последняя буква длинной радиограммы, переданной с Цереры три раза
подряд, легла на узкую полоску ленты отчетливой черной черточкой. (И это в
ХХI веке, когда запускался бы звездолет).

Аппарат смолк.

Экипаж космолета трижды прочел каждое слово. Они могли бы с тем же
напряженным вниманием прочесть долгожданную радиограмму и в четвертый и в
пятый раз. Сухой технический текст казался им, так долго оторванным от
людей, красивым и звучным, как лирическая поэма.

Для Виктора Озерова, находившегося на пульте управления, сообщение Земли
передали все три раза по линии внутренней связи.

Двенадцать человек долго молчали. Каждый из них по-своему переживал
волнующий момент.

Связь установлена! Космический рейс закончен!

Они ждали этого часа восемь лет.

Остались позади томительные годы полета во мраке и пустоте Вселенной, в
холоде пространства. Ушло в прошлое сознание затерянности в безграничной
бездне и жуткие иногда мысли о том, что каждый прожитый ими день равен там,
на Земле, семи с половиной месяцам.

Все стало на свое место, все обрело будничную реальность.

"Церера. Космодиспетчерская станция. 18 сентября 860 года. По вашему
счету - 3860 года.

Командиру космолета "Ленин" Второву.

Сообщаем данные посадки вашего корабля..." Так начиналась радиограмма.

3860! Они это знали, но каждый из них вздрогнул, когда бесстрастным
набором тире и точек "прозвучала" эта цифра в тишине радиорубки.

Итак, свершилось! Не оставалось места ни надежде, ни сомнениям. Прожив
восемь лет по часам корабля, по биению своего сердца, они, ступив на Землю,
сразу постареют на восемнадцать веков!

Они знали, на что пошли. То, что случилось сейчас, было известно им в
день старта. Почему же мучительно сжалось сердце и невольный страх холодом
прошел по спине? Одно дело - теория, совсем другое - практика! Легко
рассуждать - трудно испытать на себе...

Дата, сообщенная деловым языком диспетчерского приказа, перечеркнула
прошлую жизнь, отбросила ее в глубь столетий, встала на жизненном пути
каждого члена экипажа космолета "Ленин" зловещим пограничным столбом, от
которого можно было идти только вперед: возврата не было.

3860!

- Я родилась в две тысячи десятом году, - чуть слышно сказала Мария
Александровна Мельникова.

Михаил Кривоносов остался верен себе даже в этот момент.

- Ну и стара же ты, мать моя! - сказал он.

И, как ни странно, эта не совсем удачная шутка рассеяла гнетущее
впечатление давно ожидаемой, но все же неожиданной даты радиограммы. Люди
словно ожили.

- Ну, вот мы и дома, - сказал Крижевский.

- Дома? - донесся с пульта голос Виктора. Тоска и боль звучали в этом
слове. - Никогда и нигде мы не будем больше дома. Запомните это.

Командир корабля повернулся к экрану, но он вдруг погас. Виктор не желал
ничего слушать. Второв молча пожал плечами.

- Конечно, дома, - с оттенком недоумения сказал Крижевский. - Полет
окончен.

Инженер Джордж Вильсон улыбнулся и сказал по-английски (за восемь лет он
так и не выучился русскому языку):

- Остался пустяк. Пролететь всю Солнечную систему.

Английским языком владели все члены экипажа.

Но Крижевский все же был прав. Они могли считать себя уже дома. Между
кораблем и Землей протянулась надежная нить радиосвязи. Они не были больше
вдали от людей, они обменялись с ними мыслями.

Двенадцать человек вернулись в человеческую семью.

Пусть сообщение передано еще не с самой Земли, а только с Цереры, это не
имело значения. Они воспринимали его как голос Земли.

И разве могло быть иначе?

Уже восемь... нет, тысячу восемьсот лет тому назад люди освоились с
Солнечной системой и всюду в ее пределах чувствовали себя почти, что дома.
Когда "Ленин" стартовал в свой далекий путь, понятие "родина" постепенно
переставало отождествляться с планетой Земля, а принимало более широкий
смысл - Солнечная система. За восемнадцать столетий это почти что
космическое представление о родине äîëæíî
áûëî åùå
áîëåå
îêðåïíóòü.

- Мы дети Солнца! - любил повторять Игорь Захарович Второв.

Виктор Алексеевич Озеров и Мария Александровна Мельникова мучительно
тосковали о прошлом. Предстоявшее свидание с самой Землей не радовало их.

Особенно резко это сказывалось у Виктора.

Чем ближе подлетал космолет к Солнцу, тем мрачнее становился старший
штурман, тем чаще раздражали его разговоры о Земле.

Накануне установления радиосвязи он не выдержал и высказал все, что
накопилось на сердце.

- Не понимаю, что радует вас, - сказал он с горечью. - Мы видели планеты
Веги и 61-Лебедя. Только одна из них оказалась населенной разумными
существами.

Остальные были необитаемы, безжизненны, мертвы. Мы с радостью покидали
их, даже Грезу. Потому что ничего привычного и знакомого там нет. Почему же
вы стремитесь к Земле? Она так же чужда нам, как и Греза. Всем кажется, что
люди Земли - такие же братья для вас, какими они были прежде. Но это совсем
не так. Они не будут понимать вас, и между вами и ими не будет ничего
общего. Было бы лучше, если вместо Земли впереди снова была Греза. Ее
обитатели непонятны и чужды нам, но мы и не ждем от них ничего общего с
нами. Я хотел бы вернуться к ним! - вырвалось у Виктора. - По крайней мере я
не испытывал бы столь острого чувства отчужденности, которое на Земле только
усилится. Поймите, нас ждет не Земля, а чужая, незнакомая планета!

Никто ни слова не возразил Виктору. Говорить с ним на эту тему было
бесполезно.

Немного спустя Игорь Захарович сказал Мельниковой:

- И вас и Озерова не следовало зачислять в наш экипаж. Здесь была
допущена ошибка, психологический просчет. Но вы виноваты сами. Зачем вы
настаивали, зачем согласились? Вы хорошо знали...

- В отношении меня дело обстоит не столь уж страшно, - ответила командиру
Мария Александровна. - Я примирилась с тем, что нас ожидает. Меня не радует
возвращение на Землю, это верно, но я не делаю из этого трагедии.

- Меня очень беспокоит Виктор, - уже другим, озабоченным тоном сказал
Второв.

- Обойдется, - тряхнула волосами Мельникова. - Это одна из форм
космической травмы. У нас все в той или иной степени отдали дань этой
болезни. Кроме вас, - добавила она с уважением в голосе. - Вы один оказались