Чтение 21–й страницы книги ~Шестое чувство~

Опять что-то стряслось! Я бросился на выручку. Влетев на кухню, я
остановился как вкопанный. Моему взору представилась следующая картина.

На табуретке у стола сидела Маша с заплаканными щеками и
завороженным взглядом смотрела на бывший некогда прекрасный, а теперь
превращенный в облезлый веник, букет, который лежал у нее на коленях.
Но что это? Нет, это уже не веник, это уже далеко не веник... На моих
глазах происходило чудо: засохшие, сморщенные лепестки роз
распрямлялись, разглаживались, голубели, оживали и -- или мне это
только показалось? -- улыбались. Сухие листочки становились зелеными,
колючие стебли наливались соком, весь букет оживал, дышал, благоухал,
самопроизвольно шелестел лепестками и -- все-таки кажется мне это или
нет? -- весело звенел, словно бубенчики. Или это звенит радостный,
по-детски чистый и счастливый смех Маши? Она действительно смеялась,
лучась веером морщинок вокруг глаз, и слезы облегчения падали на букет
-- не веник, заметьте, а самый настоящий, самый прекрасный в мире букет
голубых роз!

-- Как в сказке! -- шептала она. -- Помнишь -- про Аленький
цветочек? Я заплакала -- и он ожил. Слеза что ль капнула...

Я был уверен, что это не мистификация, а самое настоящее чудо. По
крайней мере, я очень, очень хотел на это надеяться.

На этом бы и закончился этот удивительный, насыщенный событиями и
треволнениями и все-таки чудесный день, если бы под занавес его не
омрачил этот стервец Васька. Он внезапно появился за моей спиной и
басом прогудел:

-- Может, вернуть американца? Ведь букет-то целехонек. Только
теперь не за миллион, а за десять -- ведь за чудеса платить надо...

-- Пошел вон! -- рявкнул я, зверея.

Глава восьмая

На следующий день я наметил встречу с Козлятиным-Боцманом. Была
пятница, накрапывал мелкий колючий дождь, и ехать после работы в другой
конец Москвы очень не хотелось -- но дело требовало моей жертвы. И я
поехал.

Винный магазин на улице Коненкова я нашел быстро. Несмотря на
дождь, вход в него атаковала голодная разношерстная толпа,
преимущественно мужского пола, а вдоль очереди, которая то и дело
теряла свои контуры и сбивалась в кучу, патрулировали два милиционера.
Еще два стояли у входа в магазин в полной боевой готовности. Невдалеке
дежурила милицейская машина, в которой сидел милиционер с рацией,
готовый в любой момент вызвать усиленное техникой подкрепление.

Я не долго думал, прежде чем отдал предпочтение винному магазину,
нежели законному обиталищу Козлятина, обозначенному в его паспорте в
графе "прописка". Зная повадки своих, кузьминских, алкашей, я мог почти
безошибочно указать, в каких точках микрорайона обитает их основная
масса в то или иное время суток. Этими точками могли быть либо винные
магазины, либо пивнушки. В этой же местности концентратором мужского
населения служил вышеозначенный винный магазин, который мне посоветовал
посетить сержант Стоеросов. Затаившись несколько поодаль, я стал
скрупулезно и с пристрастием просеивать сквозь зрительное сито
страждущую толпу, выискивая в ней нужного мне человека. Как и следовало
ожидать, в хвосте очереди его не оказалось. Не оказалось его и в первых
рядах, где было заметно наибольшее оживление и где страсти накалились
до предела. Ага, значит он внутри! -- догадался я и стал ждать, когда
находящиеся в недрах магазина счастливчики прорвутся сквозь кордон
таких же, как они, но еще не отоваренных спиртным, и вырвутся на
оперативный простор предмагазинного пространства.

Бежали минуты. Я уже порядком продрог и в душе клял всю эту затею,
когда внезапно встретился взглядом с патрульным милиционером, сидевшим
в машине у рации. Ба, да это же мой старый знакомый, сержант Стоеросов!
Он улыбнулся одними углами рта, чуть заметно подмигнул и кивнул в
сторону магазина, давая понять, что клиент на месте. Ответным кивком я
поблагодарил его, собрал всю свою волю в кулак и приготовился ждать
дальше. Наконец ожидания мои увенчались успехом: на пороге магазина,
расталкивая страждущих и жаждущих, вырос человек в тельняшке и джинсах
с четырьмя или пятью бутылками водки в обеих руках. Да, это был
Козлятин, именно его образ остался в памяти тех нескольких бабулек,
которых я "просветил" вчера. Случайный взгляд, брошенный много на
Стоеросова, подтвердил мои догадки: он снова кивнул в сторону магазина.

А Козлятин тем временем, злой, довольный и красный, спускался со
ступенек и, высоко подняв руки с огненной жидкостью над головой,
победно взирал на толпу. Толпа шумно глотала слюну и урчала пустыми
желудками. К счастливчику тут же ринулись его дружки и знакомые -- те,
с кем ему надлежало раздавить эти несколько поллитровок. (Надо
заметить, что в такую погоду я и сам бы не прочь... впрочем, это к делу
не относится.)

-- Ну ты, Боцман, молоток! -- гоготнул один из дружков. -- Ведь
больше двух на рыло не дают.

-- Это тебе, Француз, не дают, а мне меньше пяти не положено. Как
бывшему моряку. Усек?

Кто-то визгливо заржал.

-- Слышь, Боцман, вскрой одну здесь, пустим ее по кругу, а
остальное -- где всегда, а? -- заканючил какой-то щуплый потертый
мужичок, вертясь у ног Козлятина. -- А то не дойти мне...

-- Вот-вот, на глазах у ментов, чтоб всех повязали, -- зло
отозвался Козлятин. -- Потерпишь, не сдохнешь.

Оставив этих молодцов самим решать их собственные проблемы, я
принялся за решение своих. Предполагаемый убийца стоял в десяти метрах
от меня, и ничто не мешало мне прозондировать его мозг и докопаться до
истины. Что я и не замедлил сделать.

Чего там только не было наворочено! Я чувствовал себя так, словно
меня окунули в бочку с помоями, и на дне этой бочки я должен был найти
маленькую невидимую иголку. Я ныряю в помои с головой, шарю вслепую
рукой по дну, меня тошнит от этой мерзости, но я все ищу, ищу, ищу
чего-то, потом выныриваю, хватаю ртом воздух -- и снова на дно. Можете
мне поверить -- сравнение наиточнейшее, по крайней мере, вряд ли я
испытал ощущения более острые и гадкие, если бы меня действительно
окатили помоями -- причем, несколько раз. Но игра стоила свеч, и я
добился своего. Я откопал в памяти Козлятина-Боцмана, которая то тут,
то там зияла глубокими и обширными провалами, нужную мне информацию --
ту самую, которая пролила свет на участие этого типа в убийстве
Паукова. И хотя мне пришлось порядком попотеть, собирая воедино
разрозненные куски памяти Боцмана, я в конце концов получил
довольно-таки цельную картину происшедших две недели назад событий. Моя
версия подтвердилась: именно Козлятин стал причиной смерти Паукова.
События в тот роковой день развивались следующим образом.

Около двух часов дня Боцман, слегка опохмелившийся после
вчерашнего, стукнул пару раз в дверь квартиры Паукова. Тот долго не
открывал, а когда все же открыл, то Боцман увидел, что Пауков находится
под приличной мухой.

-- Наклюкался уже, Паук? -- со злостью произнес Боцман, входя в
квартиру. -- Налей полстакашка.

-- Н-нету, -- заикаясь, ответил Пауков и смачно рыгнул.

-- Врешь, гад! -- не поверил Боцман и прошел прямо в комнату. В
комнате воняло так, что даже видавший виды Боцман поморщился. На столе
стояли две пустые бутылки из-под водки и два грязных стакана.

-- С кем жрал-то?

-- С Носом, -- ответил Пауков, еле ворочая языком.

-- А, с этим шизанутым. На какие шиши-то?

-- Да наскребли малость... Посуду пустую снесли.

-- Посуду, говоришь? -- сощурился Боцман, меряя Паукова взглядом.
-- Ну-ну...

-- А ты чего заявился?

-- Должок гони. Помнишь, как проспорил мне?

-- Че-во-о? Какой еще должок?

Боцман нахмурился.

-- Ты, Паук, шлангом не прикидывайся, а то я ведь не посмотрю, что
ты инвалид, -- враз напомню. -- Боцман поднял свой увесистый кулак и
сунул его под нос Паукову. -- Ну, вспомнил?

Пауков тупо кивнул, и от этого кивка его шатнуло так, что он не
удержался и упал на стол. Со стола свалилась пустая бутылка и
разбилась.

-- Болван, -- сплюнул прямо на пол Боцман.

Пауков поднялся и исподлобья уставился на гостя. Мотало его все
сильнее и сильнее.

-- Чего надо-то? -- проговорил он сквозь внезапно одолевшую его
икоту.

-- Бабки гони. Имеешь возможность отделаться трояком. Ну!

-- Гол как сокол, -- выдавил из себя Пауков между двумя приступами
икоты. -- На, обыщи. -- Он вывернул карманы.

-- Ладно, -- тихо, но с нескрываемой угрозой произнес Боцман. --
Поговорим иначе. -- Он вынул из сумки некую металлоконструкцию и бросил
ее на стол. -- Пятерка. Почти даром отдаю. Покупай, Паук, не пожалеешь!

На столе лежал теплообменник. Это был металлический цилиндр
сантиметров пятнадцати в диаметре, пронзенный сквозь оба торца обычной
водопроводной трубой; сбоку цилиндр щетинился еще какими-то отростками.

-- Ну что, берешь, Паук?

-- На кой черт мне эта бандура?