гора, а на горе вырисовывался на все более светлеющем небе замок -- с
зубчатыми башнями, перекидными мостами, окруженный высокой стеной.
Томас зажмурился и сжался в комок, когда дракон ударился грудью о замок.
Земля затряслась, позже донесся густой гул, будто ударили в гигантский
колокол. Томас видел, как дракон, будучи почти вровень с замком,
перегнулся через стену, хватал страшной пастью башню.
яростно взревел, сшиб вторую башню, но свет слепил и жег, дракон ревел от
боли и ярости.
исполинов остановившимися глазами. Костер угасал, женщина бросила на
багровые угли ветку. Томас опомнился, калика велел огонь поддерживать,
швырнул остаток хвороста. Не занялось, женщина поспешно встала на
четвереньки, дула на угли, смешно раздувая щеки. Багровый свет освещал ее
лицо снизу, оно показалось Томасу чужим и страшноватым.
начал поглядывать на калику: будить, не будить? Заодно можно расспросить о
странных противниках. Томас начал догадываться, почему калика спит. Дракон
и волшебство могут драться всю ночь и весь день. Не лишать же себя сна или
обеда.
сел, сладко потягиваясь.
подернутые серым пеплом угли подпрыгнули, запылали коротким ярким огнем.
-- Взгляни-ка туда.
пару рябчиков. Дорога длинная!
дрожит.
когда сотня загонщиков прямо на тебя выгонят оленя. Да еще и привяжут!
понимаю, что ты спал плохо, снилось что-то гадкое, но нехорошо все
вымещать на мне!
думаешь, если снится коза на веревке -- к добру ли?
целые реки молний.
поближе, от радости запоешь и даже затанцуешь.
сверкающий замок даже не повел бровью. Глаза у него были грустные и
усталые.
бросался сбоку, бил лапами, Его черные крылья полностью накрывали замок,
но струи света прожигали рваные дыры, наконец крылья вовсе превратились в
лохмотья. С отступлением ночи замок и дракон бледнели, а молнии
становились все слабее. Гром уже не сотрясал землю, ревел измученно, как
старый больной зверь.
виднокрая полыхнул яркий луч, поджег первое облачко. Оно заполыхало
оранжевым огнем, озарило и землю. Замок стал вовсе призрачным,
заколыхался, как утренний туман. Дракон рос, гигантские крылья отделились
от грузного тела, поднялись выше и рассеялись в небе. Туловище дракона
превратилось в клочья тумана, те унесло свежим ветерком.
нее и стрельнуло. Не зная броду, поперек батьки в пекло не лезь!
полезу.
набегами, от нее отгораживались диким непроходимым лесом.
Деревья-великаны, корявые ветви опускаются до земли, не пройти, не
проехать. Мало того, деревья валили умело, вершинами крест-накрест,
человеку не пробраться, а вся сила степняка во внезапном налете, в
скорости.
Тот как-то помнил, а скорее понимал, где свернуть, где сдвинуть поваленное
дерево, чтобы сразу открыть дорогу. Извилистые засеки то уводили в колючие
заросли малинника, калины, орешника, то хитро заманивали в топкие ручьи.
неожиданно деревья расступались, впереди открывались зеленые тучные поля.
По лугам паслись огромные стада туров. Калика убеждал, что это домашний
скот, только в нем много дурьей крови.
длинных рукоятях. Почти у всех за плечами торчали луки и колчаны, а
рогатинами загоняли обратно отбившихся от стада животных.
лосей, ни кабаньих стад, даже птицы не стрекотали. Земля была голая, мох
был только на деревьях, а те возносили к небу такие же голые ветви. За
день истратили остатки еды, а к вечеру калика лишь убил палкой большую
толстую змею. Когда он взялся сдирать с нее шкуру, Томас спросил неверяще:
Смотри, какая здоровенная! Здесь хватит на троих.
стал синим, потемнел, на нем зажглись звезды. А разгорелись они во всем
блеске на черном, как бархат, небосводе. Луны не было, но Олег видел по
звездам, что ночь течет к началу второй четверти. Мог бы сказать и точнее,
мог даже очень точно, но в той жизни, которую вел, почти все точные знания
были не к чему. Чаще просто вредили, либо ярили душу.
Томас отстранился.
скотный двор... Так сами и съели. А люди змей не едят.
налагают для себя запреты, чтобы отличаться от других. Иудеи не едят
свинину, до которой падки англы, англы не едят кузнечиков, которых обожают
сарацины, сарацины в пост не едят днем, а до отвала наедаются ночами...
Боги наложили запреты на гадов.
Вот, помню, как-то двое голодных после битвы ходили среди трупов, карманы
выворачивали, в сумках шарили... Смотрят, один трупец лежит рылом вверх,
живот распорот, а желудок полон... Видать, поел плотно перед битвой, еда
не успела перевариться, ну, разве что самую малость. Один говорит другому,
давай, мол, съедим. Другой подумал-подумал, поколебался и отказался.
Холодное все, говорит. Застыло! Труп-то вовсе окоченел. Если бы чуть
раньше... А первый взял и выел у того из распоротого желудка остатки
полупереваренной еды. Да только в самом конце попался ему волосок. Ну,
понятно, стошнило. Любого из нас бы... Тут второй и говорит довольно: ура,
в твоем пузе нагрелось! И подобрал с земли, поел...
Буравил калику ненавидящим взором. Яра прижала ладонь ко рту и пропала за
кустами. Калика гнусно улыбался:
шумно сглотнул, сказал хрипло:
видел тебя в деле, мог бы спереть кабанчика с чужого стола.
демоны -- мы сами. Томас, страшная правда в том, что и боги, и демоны --
мы сами! Ладно, это для тебя пока слишком сложно. Надо утверждать более
простые истины: честь, справедливость, не укради, не убивай... Словом,
если вернемся к магии, то мало того, что если простой человек будет знать
о магии, он сложит ручки и будет ждать с неба манны небесной! Он с
радостью становится рабом, только бы кормили и чесали. А он будет есть и
хрюкать... И придет конец роду человеческому, как пришел конец богам...
Тем тоже доставалось все очень легко.
никто знать не будет, то другим и не повредит? Хотя бы по мелочи.
Кабанчика спереть со стола султана, гуся с яблоками -- от шаха...