идет, а волочится, держась за руку старшего. У старшего на широкой лямке
через плечо болтается плоская сумка, он ее все время поправляет, а она
бьет его по коленкам.
ноги... Иди, тебе сказано... Иди... Нехороший человек... Ты сам
нехороший, дурной человек... Змея с ушами... Ты сам несъедобный крысиный
хвост..." Так. Остановились. Младший выворачивает свою руку из руки
старшего и садится. Старший поднимает его за ворот, но младший снова
садится, и тогда старший дает ему по шее. Из транслятора валом валят
"крысы", "змеи", "дурнопахнущие животные" и прочая фауна. Потом младший
принимается громко рыдать, и транслятор недоуменно замолкает. Пора
вмешаться.
моментально перестает плакать - глядит на меня, широко раскрыв рот.
Старший тоже глядит, но исподлобья, неприязненно, и губы у него плотно
сжаты. Я опускаюсь перед ним на корточки и говорю:
подбирать простые успокаивающие слова.
помогу?
недоверием и настороженностью, а младший вдруг заинтересовывается Щекном и
не сводит с него глаз - видно, что ему и страшно, и интересно сразу. Щекн
с самым добропорядочным видом сидит в сторонке, отвернув лобастую голову.
вкусненького...
вкусненького. Сейчас он расправится с этой крысоухой змеей, и они пойдут
дальше. А кто будет им мешать, тот получит пулю в брюхо. Вот так.
поднести на плече...
выпивается две фляги тонизатора. В маленькие рты вдавливается по полтюбика
фруктовой массы. Внимательно обследуется радужный комбинезон Льва и (после
короткого, но чрезвычайно энергичного спора) позволяется один раз (только
один!) Погладить Щекна (но ни в коем случае не по голове, а только по
спине). На борту у Вандерхузе все рыдают от умиления, и раздается мощное
сюсюканье.
Жили они довольно далеко отсюда (уточнить не удается) с отцом в большом
белом доме с бассейном во дворе. Совсем еще недавно с ними вместе жили две
тетки и еще один брат - самый старший, ему было восемнадцать лет, - но они
все умерли. После этого отец никогда не брал их с собой за продуктами, он
стал ходить сам, один, а раньше они ходили всей семьей. Вокруг много
продуктов - и там-то, и там-то, и там-то (уточнить не удается). Уходя
один, отец каждый раз приказывал: если он не вернется до вечера, надо
взять Книгу, выходить на этот вот проспект и идти все время вперед и
вперед до красивого стеклянного дома, который светится в темноте. Но
входить в этот дом не надо - надо сесть рядом и ждать, когда придут люди и
отведут их туда, где будут и отец, и мама, и все. Почему ночью? А потому,
что ночью на улицах не бывает дурных человеков. Они бывают только днем.
Нет, мы никогда их не видели, но много раз слышали, как они звенят
колокольчиками, играют песенки и выманивают нас из дому. Тогда отец и
старший брат хватали свои винтовки и всаживали им пулю в брюхо... Нет,
больше никого они не знают и не видели. Правда, когда-то давно к ним в дом
приходили какие-то люди с винтовками и целый день спорили с отцом и со
старшим братом, а потом и мама с обеими тетками вмешалась. Все они громко
кричали, но отец, конечно, всех переспорил, эти люди ушли и больше никогда
не приходили...
закорки. Иядрудан, напротив, отказывается от какой-либо помощи. Он только
позволил мне приладить половчее свою сумку с Книгой и теперь с независимым
видом идет рядом, засунув руки в карманы. Щекн бежит впереди, не принимая
участия в разговоре. Всем своим видом он демонстрирует полное равнодушие к
происходящему, но на самом деле он, так же, как и все мы, заинтригован
очевидным предположением, что цель мальчиков - некое светящееся здание -
как раз и есть тот самый объект "Пятно-96".
все взрослые каждый день записывали обо всем, что случается. Как
Притулатана укусил ядовитый муравей. Как вода вдруг стала уходить из
бассейна, но отец ее остановил. Как тетка умерла - открывала консервную
банку, мама смотрит, а тетка уже мертвая... Иядрудан эту книгу не читал,
он плохо умеет читать и не любит, у него плохие способности. Вот у
Притулатана очень хорошие способности, но он еще маленький и ничего не
понимает. Нет, им никогда не было скучно. Какая может быть скука в доме,
где пятьсот семь комнат? А в каждой комнате полно всяких диковинных вещей,
даже таких, что сам отец ничего не мог сказать, зачем они и для чего.
Только вот винтовки там ни одной не нашлось. Винтовки теперь - редкость.
Может быть, в соседнем доме нашлась бы винтовка, но отец стрелять не
давал. Он говорил, что нам это ни к чему. Вот когда мы уйдем к светящемуся
дому и добрые люди, которые нас там встретят, отведут нас к маме, вот уж
там-то мы будем стрелять, сколько захотим... А может быть, это ты отведешь
нас к маме? Тогда почему у тебя нет винтовки? Ты добрый человек, но
винтовки у тебя нет, а отец говорил, что все добрые люди - с винтовками...
сам бы хотел встретиться с добрыми людьми.
старинную шкатулку голубого хрусталя во всем ее варварском великолепии,
сверкающую бесчисленными драгоценными камнями и самоцветами. Ровный
бело-голубой свет пронизывает ее изнутри, озаряя растрескавшийся,
проросший черной щетиной сорняков асфальт и мертвые фасады домов,
окаймляющих площадь. Стены этого удивительного здания совершенно
прозрачны, а внутри сверкает и переливается веселый хаос красного,
золотого, зеленого, желтого, так что не сразу замечаешь широкий, как
ворота, приветливо распахнутый вход, к которому ведут несколько низких
плоских ступеней.
сползая с меня.
драгоценности, а разноцветные игрушки, сотни и тысячи разноцветных,
чрезвычайно аляповатых игрушек - несуразно огромные, ярко размалеванные
куклы, уродливые деревянные автомобили и великое множество какой-то
разноцветной мелочи, которую трудно разглядеть на таком расстоянии.
клянчить, чтобы все пошли в этот волшебный дом, это ничего, что папа не
велел, мы только на минуточку зайдем, возьмем вон тот грузовик и сейчас же
начнем ждать добрых людей... Иядрудан пытается пресечь его, сначала
словесно, а когда это не помогает, то крутанув ему ухо, и нытье теряет
членораздельность. Транслятор бесстрастно высыпает в окружающее
пространство целый мешок "крысоухих змей", возмущенно галдит борт
Вандерхузе, требуя успокоить и утешить, и вдруг все, включая способного
Притулатана, разом замолкают.
Мягко и бесшумно ступая по голубым бликам, положив руки на винтовку,
висящую поперек груди, он подходит прямо к детям. На нас со Щекном он даже
не смотрит. Крепко берет затихшего Притулатана за левую руку, а
просиявшего Иядрудана - за правую и ведет их прочь, через площадь, прямо к
светящемуся зданию - к маме, к отцу, к безграничным возможностям стрелять
сколько угодно.
время какая-то мелочь, какой-то сущий пустяк портит всю картину. Какая-то
капелька дегтя...
удается избавиться от этой неведомой соринки, которая портит весь вид.
удаляется, держа детишек за руки, и я вижу, как винтовка в такт шагам
раскачивается у него на груди, словно маятник - слева направо, справа
налево... Она не может так раскачиваться. Не может так лихо мотаться
туда-сюда тяжелая магазинная винтовка весом уж никак не меньше полпуда.
Так может мотаться игрушечная винтовка - деревянная, пластмассовая. У
этого "доброго человека" винтовка не настоящая...
Аборигены стреляют снайперски. Может быть, игрушечная винтовка - из этого
игрушечного павильона... Погаси в этом павильоне свет и расстреляй его из
пушки... Это ведь точно такой же павильон... Нет, ничего я не успел
додумать до конца.
рама. По уродливому фасаду шестиэтажного дома, третьего от угла, сверху
вниз, наискосок, через черные провалы окон скользит широкая желтая тень -
скользит так легко, так невесомо, не верится, что это после нее рушатся с
фасада пласты штукатурки и обломки кирпичей. Что-то кричит Вандерхузе,
ужасно, в два голоса визжат на площади дети, а тень уже на асфальте -