Чтение 21–й страницы книги ~Саня или двойная свадьба~

-- Даже если ты что-нибудь и забудешь, то комиссия посмотрит
на тебя и все-все тебе простит.

-- За красное платье?

-- Не говори глупости. Ты давно уже готова к защите
диплома, а платье станет завершающим штрихом.

Я уступила Миле, решив, что из чувства благодарности
должна сделать ей приятное. Платье сидело на мне хорошо, хотя
за последний месяц я сильно похудела. Мила помогла мне уложить
отросшие и ставшие такими непослушными волосы.

Сама защита прошла для меня, как в густом тумане. Борис
помог мне развесить чертежи и диаграммы. Я выступала с
подготовленным материалом, отвечала на задаваемые вопросы. В
зале с напряженным выражением на лице сидела Мила, крепко
прижимая к себе сжатые кулаки. Рядом с ней сидел мой начальник,
который вызвался довезти нас с Милой до института, решив, что
весь ворох разрисованных ватманских листов нам с Милой без его
помощи не удастся дотащить. Оставив свою машину около
института, Максим прошел вместе с нами в зал, помог донести мои
многочисленные схемы, а потом преспокойненько уселся в третьем
ряду рядом с Милой. А как я надеялась, что он уедет на работу!

Я защищалась пятой, и, когда начала говорить, то взглянула
в сторону Милы. Она ободряюще мне улыбалась. Председатель
комиссии смотрел на меня доброжелательно, иногда слегка кивая
головой в знак одобрения. Начальник сидел, чуть наклонившись
вперед и сложив руки на груди, лицо его было совершенно
непроницаемым. У меня сложилось впечатление, что, если я
собьюсь или скажу что-нибудь не то, то он надерет мне уши. Но
все прошло на удивление гладко, недаром я несколько раз дома
репетировала свое выступление.

Борис защищался сразу после меня, я ему ассистировала:
вешала схемы. Борис говорил долго и убедительно, но вопросов
ему задавали намного больше, чем мне. После защиты счастливый
Борис выскочил в коридор и заявил, что сегодняшнее событие мы
обязательно должны отпраздновать. Я стояла в коридоре с букетом
цветов, который мне подарили Максим и Мила. Как фокусники, они
вдвоем, помогая, а скорее мешая друг другу, вытащили красные
розы из рулона ватмана и вручили мне сразу после защиты. Я
стояла в коридоре и прижимала к лицу розы, с наслаждением
вдыхая их аромат и касаясь губами прохладных алых лепестков.
Мила что-то весело мне говорила о своих переживаниях во время
защиты. Одной рукой она держала под руку меня, а другой
подхватила нашего шефа. Мне было так хорошо, что даже
присутствие начальника меня совсем не раздражало. Слегка
улыбаясь, я делала вид, что слушаю ее, а на деле я наслаждалась
ощущением свободы и радовалась тому, что сегодня вечером мне не
придется снова садиться за письменный стол и заставлять себя
работать до тех пор, пока глаза не начнут слипаться от
усталости. Давно я не чувствовала себя такой счастливой.

К нам подскочил радостный Борис и заявил, что молодым
инженерам необходимо сегодня отпраздновать свое рождение. Наши
ребята встречаются на квартире у Бориса, а завтра все вместе
едем к нему на дачу. Мне совсем не хотелось куда-то ехать и
веселиться. Единственное, против чего я бы не возражала, так
это несколько часов сна. Последние дни я спала очень плохо.
Мила называла мою бессонницу предзащитным синдромом.

Борис бесцеремонно схватил меня за руку и потащил к нашей
группе. Я слегка сопротивлялась его напору, но Мила шепнула мне
на ухо, чтобы я ехала развеяться, а она поедет на работу вместе
с Максимом.

На следующий день я проснулась очень поздно, в квартире
было совсем тихо. Мила с вечера собиралась поехать на дачу и
проведать свои посадки. Я решила посвятить выходные приведению
квартиры в порядок и посещению мамы.

Мила вернулась домой вечером в воскресенье уставшая и
задумчивая. Я накормила ее приготовленным мною (впервые за
последние несколько недель!) ужином, помыла посуду, прибрала на
кухне и устроилась на диване перед телевизором, ожидая Милу,
которая плескалась в душе. Может быть, когда она смоет с себя
дачную пыль, то настроение у нее улучшится, и она расскажет
мне, что ее тревожит?

Мила вышла из ванной, вошла в столовую и уселась на диван,
подобрав под себя ноги.

-- Как ты поработала на даче?

-- Хорошо.

-- Как поживает твой сосед?

Не отвечая на мой вопрос, Мила стала расспрашивать меня о
том, как мы отметили группой защиту диплома. Я ей рассказала,
что вернулась домой рано, так как очень устала за последние дни
и хотела отдохнуть. Мила молча кивнула и стала смотреть на
экран телевизора.

-- А почему ты не поехала с Борисом на дачу? -- спросила
Мила через несколько минут.

-- Тебе не кажется, что мы с тобой ведем разговор, как два
американских ковбоя?

-- Как это?

-- Очень просто. Вспомни, как было написано у О'Генри. Он
писал, что ковбои в ходе разговора могут проскакать несколько
миль, убить человека или сделать еще что-нибудь не менее
важное, а уж потом, ответить на предыдущую фразу собеседника.

-- Цитировать наизусть ты явно не умеешь, но смысл
передала верно.

-- Ладно, я пойду спать.

-- Ты сколько спала эти дни?

-- Много, и еще хочу и буду.

-- Посиди со мной немного. Как вы отметили окончание
института?

-- Как обычно, собрались на квартире у Бориса, и далее по
программе "трех П": поели, попили, потанцевали, а потом я
потихоньку ушла.

-- Почему?

-- Просто скучно стало, очень хотелось спать.

-- А Борис?

-- Что Борис?

-- Он проводил тебя домой?

-- Конечно нет, я потихоньку ушла. А потом еще очень рано
было. Я домой приехала в семь. Если бы я вернулась чуть
пораньше, то могла бы поехать с тобой на дачу.

-- Ты своей маме сообщила, что защитилась?

-- Да.

-- А съездить к ней не хочешь?

-- Я ездила в воскресенье, виделась с ней.

-- Как она сейчас?

-- Получше. Только ей не очень хочется жить.

-- Господи, что ты говоришь!

-- Знаешь, складывается впечатление, что она устала жить.
Я не могу к ней подступиться, она равнодушна ко всему
окружающему. Она рада моему приезду, но у нее нет сил ему
радоваться.

-- А как бабушка?

-- Теперь получше, даже поздравила меня с окончанием
института.

-- Тебе хочется поговорить о чем-нибудь?

-- О ком-нибудь.

-- Спрашивай.

-- С какой это радости наш начальник остался на мою
защиту, ему что, делать больше было нечего?

-- Он переживал за тебя.

-- Какое там, он же сидел совершенно спокойный, как глыба
арктического льда. Я же на него смотрела.

-- Тебе не все было видно. Когда седой старикан начал
задавать тебе въедливые вопросы, он сквозь зубы обозвал его
ушастым трухлявым пнем.

-- Что?! Так и сказал?

-- Так и сказал.

-- Не может быть! И это наш благовоспитанный шеф! Ой, как
стыдно! Этот дед -- профессор.

-- Он очень вредный, по нашему с Максимом мнению.

-- Вот уж никогда бы не подумала.

-- Между прочим, Саша, ты не будешь возражать, если я
приглашу Максима к нам на дачу в воскресенье?

-- Ты считаешь, что я могу возражать, если ты приглашаешь
к себе на дачу своего знакомого?

-- Я спрашиваю твое мнение.

-- Конечно, буду против. Совершенно нечего ему у тебя на
даче делать.

-- Понятно. К твоему сведению, я его уже пригласила на эту
субботу.

-- Но ведь сегодня только воскресенье!

-- Недели тебе как раз хватит, чтобы привыкнуть к мысли,