потешу сердце, покатаюсь на чужих горбах. Всласть позабавлюсь властью.
Поблаженствую за счет чьих-то слез. Жизнь - одна, все равно умирать. Это
уже не дурак, а темный проходимец, вор, преступник опасный. Таких надо на
кострах жечь при народе, уничтожать, как саранчу.
костями съел.
есть дурак. Ядовитое дерево надо рубить под корень. И пень выкорчевать.
Настанет час - срубим и выкорчуем. Но час не настал еще. Вот поднимется
буря, надломит ствол - тогда и повалим.
приходит конец.
ослица, только что пойманная с помощью аркана.
встать, вырваться из пут. По упругой коже пробегала частая дрожь, на
короткой и шелковистой шерсти переливчато играл отблеск солнечных лучей.
одомашненную родственницу, как статная лань - вислобрюхую корову.
желтеющих холмов, у старой чинары, и нашли повелителя послы, вернувшиеся
из-за Аранхи.
сырого мяса, неровными пятнами - будто царя больно отхлестали по щекам.
толстом корне чинары.
развлекать. Каждый старался сказать доброе слово, сделать доброе дело для
послов Куруша. Видит Гау-Барува: дух у саков - благоприятный для важного
разговора. Поднимается. И наступает нечаянно на край белого войлока. Белый
войлок у них - знак высшей власти. Я мигаю Гау-Баруве: убери ногу. Не
понимает. Саки хмурятся. Так, с ногой на войлоке, и объявил Гау-Барува
твое желание.
одной руке и с точильным камнем - в другой, продолжал слушать Утану.
молчали да переглядывались. Видно не ждали подобного оборота.
целых два дня старательно стирала белый войлок, а на третий день, когда
войлок сделался почти совсем чистым, она по глупости густо измазала его
черной сажей... - И Томруз покосилась на сапог Гау-Барувы. Он заметил свою
оплошность, убрал ногу. Но - поздно. - Белый войлок хорошо наладившегося
дела, - продолжала Томруз, - вы, персы, по неразумию испортили сажей
ненужных речей. Мыслимо ли, чтобы я вышла замуж за Куруша?".
которую мы завязали столь удачно, будет крепкой, точно сакская бронза. Нет
прочнее уз, чем узы родства".
прочные. Но - пусть будет по-вашему. Ради дружбы я готова хоть сейчас
породниться с царем царей. Только обязательно ли именно мне и Курушу
класть головы на одну подушку? Он стар. Я тоже немолода. Кроме того, я не
из тех проворных женщин, которые, едва освободившись от одного мужа,
спешат со слюной на губах выскочить за другого. Женщина должна помнить -
она не только утеха для мужчины, но и мать его детей. Она человек, а не
собака, слоняющаяся меж дюн. Я была и остаюсь Белому отцу верной женой, а
Спаргапе - заботливой матерью. И останусь до конца дней своих. А с Курушем
- с ним мы можем породниться, - усмехнулась эта коварная женщина. - У меня
- сын Спаргапа, у него дочь Хутауса. Им более к лицу сватовство и
женитьба. Соединим их - вот и свяжут саков и персов узы родства".
сердись, но поначалу ты растерялся. Зато быстро оправился и ответил ей:
поэтому твой сын не может на ней жениться".
знайте - и другие вас не глупей. "Собакам" не хуже, чем "ребрам", известны
обычаи Востока. На Востоке законным царем считается либо сын дочери, либо
муж дочери предыдущего царя. Не так ли? Потому вы и не хотите отдать
Хутаусу, "Прекрасного павлина", за моего сына - ведь так Спаргапа сделался
бы после Куруша повелителем Парсы! О, разве Куруш согласится на это? Боже
упаси. Лучше выдать Хутаусу за родного брата, лишь бы Камбуджи досталась
царская власть. А вот жениться на "неумытой сакской бабе" (откуда она
узнала?!) Куруш не прочь. Став мужем Томруз, он превратится, по тому же
обычаю, в полного хозяина сакской земли, сакских стад. Не так ли, гости
досточтимые? Я - женщина. Привыкла возиться с пряжей. Любой узел распутаю,
как бы хитро не завязали".
было не меньше яда, чем в жале гюрзы, - вздохнул Утана.
пронзительно-скрежещущим, звенящим звуком провел ножом по точильному
камню.
Распрощались. Уехали. Что оставалось делать?
всяких помыслов тайных, хотите жить с нами в мире и добром соседстве,
торговать и дружить, то наши сердца всегда открыты для вас. Но если ищете
здесь легкую поживу, собираетесь прибрать к рукам страну, как прибрали
много других стран - уходите и больше не приходите. Исчезните с глаз!
Пусть головы ваши расширятся, пусть спины ваши сузятся. Чтоб не видеть нам
встречных следов, чтоб видеть нам цепь следов удаляющихся. Не нужно
туранцам ни персидских мужей, ни персидских невест. Мы, саки, сами
управимся со своими делами. Так и передайте Курушу. Жених! Мало ему
дочерей Иштувегу и сотен наложниц - на мне, бедной степнячке, жениться
захотел. Прощайте". Она поехала нас провожать и повторила раз десять, не
меньше: "Жалею, что так получилось. Давайте жить в мире".
ей жалко, что связь между нами оборвалась, не успев наладиться.
взвихривая полу широкой одежды на стремительных поворотах.
иноходца, больно трястись на костлявой спине тощего рысака.
пшеничным хлебом.
в тысячу раз тяжелее, чем битый, переносит внезапно нанесенный удар.
желтой пылью, небо Ниссайи.
Пуратту - реки Тигр и Евфрат].
скалистый Кипр, жаркое побережье Палестины и, вмиг облетев половину мира,
перенеслось, вновь задев Ниссайю, на северо-восток, к Аранхе.
ткацкими станками, наковальнями, рыбачьими сетями на великом пространстве
от дальних до ближних морей, и само это пространство - гористое, выпуклое,
изрезанное долинами - представились царю одной огромной, натруженной,
худой и жилистой спиной, исполосованной кнутом, покорно сгорбленной под
каменными стопами Куруша.
"мужей арийских", как завоеватели тотчас хватались за оружие.
землетрясение страшной силы. Улицы превращались в кладбища, жилища - в
могилы. Мужчинам, способным держать копье или меч, сносили головы с плеч,
женщин, опозорив, уводили в рабство. Умерщвленных стариков повергали в
прах, детей, зная наперед, что им не перенести дорожных невзгод, толпами
сжигали на кострах.
тихий пустырь. Меж обломков стен отдыхали в знойный полдень стада. На
капителях рухнувших колонн в холодную полночь щелкали иглами дикобразы. В
проемах окон, подобных пустому оку черепа, тосклив и уныл, ныл ветер.
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Контровский Владимир
Эриксон Стивен
Афанасьев Роман