жавши хвост, в свою берлогу.
он француз, или цесарец, или швед - все немец. (Прим. Н.В.Гоголя.)
схватить его, но вдруг отдернул ее назад, как бы обжегшись, пососал
пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и
отдернул руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый черт не оставил
своих проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривля-
ясь и дуя, перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший
голыми руками огонь для своей люльки; наконец поспешно спрятал в карман
и, как будто ни в чем не бывал, побежал далее.
писарь, выходя на четвереньках из шинка, видел, что месяц ни с сего ни с
того танцевал на небе, и уверял с божбою в том все село; но миряне кача-
ли головами и даже подымали его на смех. Но какая же была причина ре-
шиться черту на такое беззаконное дело? А вот какая: он знал, что бога-
тый козак Чуб приглашен дьяком на кутью, где будут: голова; приехавший
из архиерейской певческой родич дьяка в синем сюртуке, бравший самого
низкого баса; козак Свербыгуз и еще кое-кто; где, кроме кутьи, будет ва-
ренуха, перегонная на шафран водка и много всякого съестного. А между
тем его дочка, красавица на всем селе, останется дома, а к дочке, навер-
ное, придет кузнец, силач и детина хоть куда, который черту был против-
нее проповедей отца Кондрата. В досужее от дел время кузнец занимался
малеванием и слыл лучшим живописцем во всем околотке. Сам еще тогда
здравствовавший сотник Л...ко вызывал его нарочно в Полтаву выкрасить
дощатый забор около его дома. Все миски, из которых диканьские козаки
хлебали борщ, были размалеваны кузнецом. Кузнец был богобоязливый чело-
век и писал часто образа святых: и теперь еще можно найти в Т... церкви
его евангелиста Луку. Но торжеством его искусства была одна картина, на-
малеванная на стене церковной в правом притворе, в которой изобразил он
святого Петра в день Страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из
ада злого духа; испуганный черт метался во все стороны, предчувствуя
свою погибель, а заключенные прежде грешники били и гоняли его кнутами,
поленами и всем чем ни попало. В то время, когда живописец трудился над
этою картиною и писал ее на большой деревянной доске, черт всеми силами
старался мешать ему: толкал невидимо под руку, подымал из горнила в куз-
нице золу и обсыпал ею картину; но, несмотря на все, работа была конче-
на, доска внесена в церковь и вделана в стену притвора, и с той поры
черт поклялся мстить кузнецу.
ночь он выискивал чем-нибудь выместить на кузнеце свою злобу. И для это-
го решился украсть месяц, в той надежде, что старый Чуб ленив и не легок
на подъем, к дьяку же от избы не так близко: дорога шла по-за селом, ми-
мо мельниц, мимо кладбища, огибала овраг. Еще при месячной ночи варенуха
и водка, настоянная на шафран, могла бы заманить Чуба, но в такую темно-
ту вряд ли бы удалось кому стащить его с печки и вызвать из хаты. А куз-
нец, который был издавна не в ладах с ним, при нем ни за что не отважит-
ся идти к дочке, несмотря на свою силу.
по всему миру сделалось так темно, что не всякий бы нашел дорогу к шин-
ку, не только к дьяку. Ведьма, увидевши себя вдруг в темноте, вскрикну-
ла. Тут черт, подъехавши мелким бесом, подхватил ее под руку и пустился
нашептывать на ухо то самое, что обыкновенно нашептывают всему женскому
роду. Чудно устроено на нашем свете! Все, что ни живет в нем, все силит-
ся перенимать и передразнивать один другого. Прежде, бывало, в Миргороде
один судья да городничий хаживали зимою в крытых сукном тулупах, а все
мелкое чиновничество носило просто нагольные; теперь же и заседатель и
подкоморий отсмалили себе новые шубы из решетиловских смушек с суконною
покрышкою. Канцелярист и волостной писарь третьего году взяли синей ки-
тайки по шести гривен аршин. Пономарь сделал себе нанковые на лето шаро-
вары и жилет из полосатого гаруса. Словом, все лезет в люди! Когда эти
люди не будут суетны! Можно побиться об заклад, что многим покажется
удивительно видеть черта, пустившегося и себе туда же. Досаднее всего
то, что он, верно, воображает себя красавцем, между тем как фигура -
взглянуть совестно. Рожа, как говорит Фома Григорьевич, мерзость мер-
зостью, однако ж и он строит любовные куры! Но на небе и под небом так
сделалось темно, что ничего нельзя уже было видеть, что происходило да-
лее между ними.
выходя из дверей своей избы, сухощавому, высокому, в коротком тулупе,
мужику с обросшею бородою, показывавшею, что уже более двух недель не
прикасался к ней обломок косы, которым обыкновенно мужики бреют свою бо-
роду за неимением бритвы. - Там теперь будет добрая попойка! - продолжал
Чуб, осклабив при этом свое лицо. - Как бы только нам не опоздать.
нахлобучил крепче свою шапку, стиснул в руке кнут - страх и грозу докуч-
ливых собак; но, взглянув вверх, остановился...
равнодушие кума. - Тебе небось и нужды нет.
дьяволу, чтоб ему не довелось, собаке, поутру рюмки водки выпить, вме-
шаться!.. Право, как будто на смех... Нарочно, сидевши в хате, глядел в
окно: ночь - чудо! Светло, снег блещет при месяце. Все было видно, как
днем. Не успел выйти за дверь - и вот, хоть глаз выколи!
вал, на что бы решиться. Ему до смерти хотелось покалякать о всяком
вздоре у дьяка, где, без всякого сомнения, сидел уже и голова, и приез-
жий бас, и дегтярь Микита, ездивший через каждые две недели в Полтаву на
торги и отпускавший такие шутки, что все миряне брались за животы со
смеху. Уже видел Чуб мысленно стоявшую на столе варенуху. Все это было
заманчиво, правда; но темнота ночи напомнила ему о той лени, которая так
мила всем козакам. Как бы хорошо теперь лежать, поджавши под себя ноги,
на лежанке, курить спокойно люльку и слушать сквозь упоительную дремоту
колядки и песни веселых парубков и девушек, толпящихся кучами под окна-
ми. Он бы, без всякого сомнения, решился на последнее, если бы был один,
но теперь обоим не так скучно и страшно идти темною ночью, да и не хоте-
лось-таки показаться перед другими ленивым или трусливым. Окончивши поб-
ранки, обратился он снова к куму:
Где ты берешь его?
лотую узорами. - Старая курица не чихнет!
раз привез табаку из Нежина. Эх, табак был! добрый табак был! Так что
же, кум, как нам быть? ведь темно на дворе.
двери.
теперь его как будто что-то дергало идти наперекор.
неприятно тащиться в такую ночь; но его утешало то, что он сам нарочно
этого захотел и сделал-таки не так, как ему советовали.
век, которому решительно все равно, сидеть ли дома или тащиться из дому,
обсмотрелся, почесал палочкой батога свои плечи, и два кума отправились
в дорогу.
не минуло еще и семнадцати лет, как во всем почти свете, и по ту сторону
Диканьки, и по эту сторону Диканьки, только и речей было, что про нее.
Парубки гуртом провозгласили, что лучшей девки и не было еще никогда и
не будет никогда на селе. Оксана знала и слышала все, что про нее гово-
рили, и была капризна, как красавица. Если бы она ходила не в плахте и
запаске, а в каком-нибудь капоте, то разогнала бы всех своих девок. Па-
рубки гонялись за нею толпами, но, потерявши терпение, оставляли ма-
ло-помалу и обращались к другим, не так избалованным. Один только кузнец
был упрям и не оставлял своего волокитства, несмотря на то что и с ним
поступаемо было ничуть не лучше, как с другими.
ред небольшим в оловянных рамках зеркалом и не могла налюбоваться собою.
"Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша? - говорила она, как
бы рассеянно, для того только, чтобы об чем-нибудь поболтать с собою. -
Лгут люди, я совсем не хороша". Но мелькнувшее в зеркале свежее, живое в
детской юности лицо с блестящими черными очами и невыразимо приятной ус-
мешкой, прожигавшей душу, вдруг доказало противное. "Разве черные брови
и очи мои, - продолжала красавица, не выпуская зеркала, - так хороши,
что уже равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом вздернутом
кверху носе? и в щеках? и в губах? Будто хороши мои черные косы? Ух! их
можно испугаться вечером: они, как длинные змеи, перевились и обвились
вокруг моей головы. Я вижу теперь, что я совсем не хороша! - и, отдвигая
несколько подалее от себя зеркало, вскрикнула: - Нет, хороша я! Ах, как
хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет
любоваться мною мой муж! Он не вспомнит себя. Он зацелует меня нас-
Шилова Юлия
Ларссон Стиг
Флинт Эрик
Контровский Владимир
Глуховский Дмитрий
Вронский Константин