мой палец. Вот так, круглыми глазами, раскрыв рты, затаив дыхание и
подавшись всем телом вперед, они смотрели: что же будет? Что случится со
мной от страшных укусов животного? Через несколько секунд ящерице надоело
без толку грызть мой палец и она выпустила его. Я аккуратно уложил ее в
мешок, завязал его и только после этого повернулся к охотникам.
теперь он не умереть совсем.
с подобающей скромностью пожал плечами.
из Гончих Бафута.
белого человека над черным; истинной причиной этого маленького спектакля
было мое заветное желание поймать как можно больше таких ящериц, а я знал,
что мне их не получить, если я не заручусь помощью и содействием охотников.
Но для того чтобы этим заручиться, надо было побороть их страх, а я мог это
сделать одним-единственным способом: наглядно показать, что мое мифическое
"лекарство" куда сильней "смертельного" укуса Ке-фонг-гуу. Когда-нибудь
потом под видом этого самого лекарства я дам им какой-нибудь невинной
жидкости, и, вооруженные таким чудо-эликсиром, они отправятся на промысел и
принесут мне полные мешки сверкающих красками Ке-фонг-гуу.
драгоценного сцинка и был весьма доволен собой: ведь я придумал такой хитрый
способ наловить побольше этих красивых ящериц! За мной следовали легконогие
Гончие Бафута, они шли молча и все еще взирали на меня с почтительным
изумлением. Всякий раз, как кто-нибудь встречался нам на пути, они спешили
сообщить ему о моем всемогуществе, и встречные ужасались, изумлялись и
громко ахали. Разумеется, с каждым новым повторением рассказ этот приобретал
все новые и новые поразительные подробности. Когда мы дошли до моей виллы и
ящерица поселилась в просторной клетке, я собрал всех Гончих Бафута и
произнес перед ними небольшую речь. Я сказал им, что, как они видели
собственными глазами, мое лекарство - прекрасная защита от укусов
Ке-фонг-гуу, Охотники с жаром закивали в знак согласия. Поэтому, продолжал
я, завтра все они получат чудодейственную жидкость - ведь мне нужно поймать
очень много таких ящериц, и с этим лекарством они могут смело пойти на охоту
и принести мне добычу - теперь им бояться нечего. И тут я широко, благодушно
улыбнулся, ожидая услышать крики восторга. Однако никаких восторгов не
последовало: напротив, охотники совсем помрачнели и угрюмо топтались на
месте, пальцы их босых ног зарывались в дорожную пыль.
лекарство? Чего вы боитесь?
поглядывали друг на друга, и наконец один из них набрался храбрости,
несколько раз откашлялся и заговорил.
это сами видеть. Мы видеть, как добыча кусать маса и маса не умереть.
черный человек. Для маса этот лекарство хороший, для нас он не хороший.
вежливы, но непреклонны: лекарство годится для белых, а на черных оно не
подействует. В этом они были убеждены и твердо стояли на своем. Каких только
доводов я не придумывал, пытаясь их переубедить! Но тщетно. Под конец,
безмерно разозлившись оттого, что мой хитрый план не сработал, я отпустил
охотников и отправился обедать.
Полчаса мы просидели на залитой лунным светом веранде и бессвязно болтали о
всякой всячине; потом Фон пододвинул свой стул поближе к моему, наклонился
ко мне, и неизменная широкая подкупающая улыбка осветила его лицо.
Этот человек сказать мне правда?
Фон. - Я думать, этот человек сказать неправда, а? Этот добыча, Ке-фонг-гуу,
он очень опасный, его нельзя брать голый рука, а? Он тебя убить один раз,
разве не так?
держал ящерицу голой рукой.
спинку стула и смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
молчания.
отшатнулся, точно я наставил на него ружье. Он и его советники оглядели мою
руку с безопасного расстояния и оживленно о чем-то поговорили.
много сильно кусаться. Если его схватить черный человек, он один раз
умереть. Почему ты никогда не умереть, друг мой?
вытащил из ящичка пакет борной кислоты в порошке и высыпал щепотку себе на
ладонь. Все жадно вытянули шеи, стараясь получше разглядеть чудодейственное
лекарство. Я налил в стакан воды, размешал в ней порошок и натер раствором
ладони.
Теперь Ке-фонг-гуу не сможет меня убить.
своим гостям, держа в руках животное. Раздался шелест одеяний, и все члены
совета, теснясь и толкаясь, точно стадо перепуганных овец, кинулись в другой
конец веранды. Фон не шелохнулся в своем кресле, но, когда он увидел, что я
направляюсь к нему, на лице его отразились страх и отвращение. Я остановился
перед его креслом и протянул ему ящерицу, которая между тем силилась
отгрызть мне палец.
воздух. Наконец он оторвал от нее зачарованный взгляд и посмотрел на меня.
человек?
времени передумать, я посадил ящерицу обратно в клетку и развел в воде еще
немного борной. Потом еще раз показал Фону, как этим пользоваться, и он
долго, усердно втирал "волшебное зелье" в свои огромные ладони.
подходить слишком близко, и, затаив дыхание, следили за нами. Их лица были
искажены страхом, а Фон облизнул губы, протянул было руку к ящерице, но
тотчас тревожно отдернул, потом протянул еще раз. Мгновение нерешительности,
огромная черная рука повисла в воздухе над радужной ящерицей, наконец
глубокий вздох - и ящерица у него на руке, уверенно схваченная поперек
туловища.
такой силой, что я испугался за ее жизнь.
собственной смелостью сковала его: он сидел неподвижно, не спуская глаз с
ящерицы, зажатой у него в руке, и только бормотал: - Я его взять... я его
держать...
посадить ее обратно в клетку.
совершенно детской радостью. Советники о чем-то оживленно переговаривались
между собой. Фон замахал на меня руками и расхохотался. Он все хохотал,
хохотал и никак не мог остановиться; при этом он хлопал себя по бедрам,
сгибался в три погибели в своем кресле, кашлял, брызгал слюной, и по лицу
его текли слезы. Смех этот был так заразителен, что засмеялся и я. а потом и
советники тоже не заставили себя ждать. Мы все топали ногами и хохотали так,
будто уже никогда в жизни не перестанем: в конце концов один из хохочущих
советников совсем задохнулся и стал кататься по полу, а Фон, сотрясаясь от
бурных приступов смеха, без сил откинулся на спинку кресла.