Чтение 21–й страницы книги ~Прерия~

когда выслушал приятное это приглашение. Рассмеявшись мелким смешком,
перешедшим в какую-то ухмылку, когда он попробовал его подавить, доктор сел
на указанное место рядом со стариком и без дальнейших церемоний приготовился
приступить к еде.

- Я осрамил бы свое ученое звание, - сказал он, с явным удовольствием
проглотив кусочек мяса и в то же время стараясь исподтишка разглядеть
опаленную и запекшуюся шкуру, - да, осрамил бы свое звание, если бы на
американском континенте нашлось хоть одно животное или птица, которых я не
мог бы распознать по одному из многочисленных признаков, какими они
охарактеризованы в науке. Это.., гм... Мясо сочное и вкусное... Разрешите,
приятель, нельзя ли горсточку вашего зерна?

Поль, продолжавший есть с неослабным усердием и поглядывавший искоса на
других, совсем как собака, когда она занята тем же приятным делом, бросил
ему свою сумку, не посчитав нужным хоть на миг приостановить свой труд.

- Ты сказал, друг, что у вас есть много способов распознавать животное? -
заметил траппер, не сводивший с него глаз.

- Много.., много, и безошибочных. Скажем, плотоядные животные
определяются прежде всего по резцам.

- По чему? - переспросил траппер.

- По резцам. То есть по зубам, которыми природа снабдила их как средством
защиты и чтобы рвать ими пищу. Опять же...

- Так поищи зубы этого создания, - перебил его траппер, желая во что бы
то ни стало уличить в невежестве человека, который вздумал тягаться с ним в
знании дичи. - Поверни кусок, и увидишь свою рисцу.

Доктор последовал совету и, конечно, без успеха, хотя и воспользовался
возможностью разглядеть шкуру, - и снова тщетно.

- Ну, друг, нашел ты, что тебе нужно, чтоб различить, утка это или
лосось?

- Полагаю, животное здесь не целиком?

- Еще бы! - усмехнулся Поль. Он так наелся, что вынужден был наконец
сделать передышку. - Я отхватил от бедняги, поручусь вам, фунта три на самом
верном безмене к западу от Аллеганов. Все же по тому, что осталось, - он с
сожалением смерил взглядом кусок, достаточно большой, чтобы накормить
двадцать человек, но от которого вынужден был оторваться, так как больше не
мог проглотить ни крошки, - вы можете составить себе правильное понятие.
Режьте ближе к сердцу, как говорит старик, там самый смак.

- К сердцу? - подхватил доктор, втайне радуясь, что ему предоставляют для
осмотра определенный орган. - Ага, дайте мне взглянуть на сердце - это сразу
позволит установить, с какого рода животным мы имеем дело... Так! Это,
конечно, не cor <Сердце (лат.).>. Ясно - животное, учитывая его тучность,
следует отнести к отряду Belluae <Крупный зверь, чудовище (лат.).>.

Траппер залился благодушным, но по-прежнему беззвучным смехом, крайне
неуместным в глазах, оскорбленного натуралиста. Такая неучтивость, считал
он, не только мгновенно обрывает течение речи, но и в ходе мыслей вызывает
застой.

- Послушайте, у него животные бродят отрядами, и все они сплошь белые!
Милый человек, хоть вы одолели все книги и не скупитесь на трудные слова
(скажу вам наперед - их не поймут ни в одном народе, ни в одном племени к
востоку от Скалистых гор!), вы отошли от правды еще дальше, чем от
поселений. Животные эти бродят по прерии десятками тысяч и мирно щиплют
траву, а в руке у вас никакая не корка: это кусок буйволова горба, такой
сочный, что лучшего и пожелать нельзя!

- Мой добрый старик, - сказал Овид, силясь подавить нарастающее
раздражение, которое, полагал он, не вязалось с его докторским достоинством,
- ваша система ошибочна как в своих предпосылках, так и в выводах; а
классификация ваша такая путаная, что в ней смешались все научные различия.
Буйвол отнюдь не наделен горбом; и мясо его не вкусно и не сочно, тогда как
предмет нашего обсуждения, не могу отрицать, характеризуется именно...

- Вот тут я против вас и за траппера, - перебил Поль Ховер. - Человек,
который посмел заявить, что мясо буйвола не вкусно, не достоин его есть
<Едва ли нужно объяснять читателю, что животное, так часто упоминаемое в
этой книге и в просторечии именуемое буйволом, есть на самом деле бизон.
Отсюда постоянные недоразумения между обитателями прерий и людьми науки.
(Примеч. автора.)>.

Доктор, до той минуты едва удостоивший бортника лишь беглым взглядом, при
этом дерзком вмешательстве воззрился на юношу и как будто узнал его.

- Главные отличительные признаки вашего лица, приятель, - сказал он, -
мне знакомы. Или вас, или другую особь вашего класса я где-то видел.

- Мы с вами как-то встретились в лесах к востоку от Большой реки. Вы еще
меня подбивали выследить шершня до его гнезда. Точно я плохо вижу и могу
среди бела дня принять другую тварь за медоносную пчелу! Помните, мы с вами
проблуждали целую неделю? Вы гонялись за вашими жабами и ящерицами, я - за
дуплами и колодами, и каждый из нас поработал не зря! Я наполнил свои
бадейки самым сладким медом, какой мне случалось посылать в поселения, да
еще повез домой с дюжину ульев <Бортничество довольно распространено в
Америке по окраинам. Когда охотник за пчелами видит пчел на цветах, он
старается поймать их хотя бы две. Потом, избрав подходящее место, он
выпускает одну из пойманных пчел, и та непременно летит к своему улью. Затем
ловец опять переходит на другое место, подальше или поближе, как подскажут
обстоятельства, и выпускает еще и вторую. Проследив направление полета той и
другой пчелы, он по углу определяет точку пересечения двух линий, где и
должен находиться улей.>. А у вас прямо лопалась сумка с вашим ползучим
зверинцем. Я ни разу не посмел спросить вас напрямик, приятель, но вы, я
полагаю, содержатель музея?

- Да! Вот вам еще одна их злая прихоть! - воскликнул траппер. - Они
умертвят оленя, и лося, и дикую кошку, и всякого зверя, что рыщет в лесу, и
набьют его старым тряпьем, и вделают ему в голову пару стеклянных глаз, а
потом выставят напоказ и назовут его именем твари господней. Как будто
изделье смертного может равняться с тем, что создал бог!

- Как же, как же, помню! - отозвался доктор, на которого жалоба старика,
видимо, не произвела впечатления. - Как же, как же! - Он дружески протянул
руку Полю. - Это была очень плодотворная неделя, как покажут когда-нибудь
мой гербарий и каталоги. Да, молодой человек, я помню вас отлично. Ваша
характеристика: класс - млекопитающее, отряд - приматы, род и вид - пошо,
разновидность - кентуккийский. - Натуралист умолк, чтоб улыбнуться
собственной шутке, и продолжал:

- После того как мы расстались, я совершил далекое путешествие, ради
которого вступил в компактум, или соглашение, с неким Ишмаэлом...

- Бушем! - перебил Поль, нетерпеливый и опрометчивый. - Ей-богу, траппер,
это же тот самый кровопускатель, о котором мне рассказывала Эллен!

- Значит, Нелли не умела отдать мне должное, - поправил доктор, - ибо я
не принадлежу к флеботомической школе и предпочтительней прибегаю к
средствам очищения крови там, где другие спешат отворять кровь.

- Я просто оговорился, приятель. Нелли назвала вас искусным врачом.

- Если так, она преувеличила мои заслуги, - скромно сказал доктор Батциус
и поклонился. - Все-таки Эллен славная, добрая девушка - и умная к тому же.
Да, да, я всегда находил Нелли Уэйд очень доброй и милой девушкой!

- Вот как, черт возьми! Находили! - закричал Поль, отбросив наконец
кусок, который обсасывал, потому что никак не мог оторваться от вкусного
блюда, и уставив свирепый взгляд прямо в рот ничего не подозревавшего
доктора. - Кажется, любезный, вы хотите и Эллен запихнуть в свою сумку?

- За все сокровища растительного и животного мира я не тронул бы и
волоска на ее голове! Дорогая малютка! Я к ней питаю то чувство, которое
можно назвать "амор натуралис" или, вернее, "патернус", что значит
"отцовская любовь".

- Так... Это еще куда ни шло при такой разнице в годах, - холодно заметил
Поль и опять потянулся за отброшенным куском. - А то вы были бы точно старый
трутень в одном улье с молодыми пчелками.

- Да, он говорит разумно, потому что подсмотрел это в природе, - заметил
траппер. - Но, друг, ты упомянул, что живешь у некоего Ишмаэла Буша?

- Именно. В силу нашего компактума...

- Кто такие компакты, я не знаю и не могу судить о них, а сиу - этих я
видел своими глазами, как они ворвались в ваш лагерь и угнали скот; не
оставили бедняге, которого ты зовешь Ишмаэлом, ни лошади, ни коровы - ни
одной скотины.

- За исключением Азинуса, - пробурчал доктор, который в это время
расправлялся со своею порцией буйволова горба, забыв и думать о том,
существует ли таковой по данным науки. - Азинус доместикус американус - это
все, что у него осталось!

- С радостью слышу, что у него сохранилось их столько, хоть я и не знаю,
много ли пользы приносят названные тобой животные; да и неудивительно: я
ведь так давно живу вне поселений. Но ты не скажешь мне, друг, какую кладь
везет переселенец под белым холстом? Он так ее стережет! Готов зубами
грызться за нее, точно волк за оставленную охотником тушу.

- Вы об этом слышали? - закричал доктор и от удивления уронил поднесенный
ко рту кусок.

- Нет, я ничего не слышал, но я видел холст, а когда я захотел узнать,
что за ним укрыто, меня за эту вину чуть не загрызли!

- Чуть не загрызли? Значит, животное плотоядное! Для Ursus horridus оно
слишком тихое; будь это Саnis latrans <Латинское название койота,
американского лугового волка.>, его выдал бы голос. Впрочем, нет: если бы он
принадлежал к роду verae <Хищный зверь (лат.).>, Нелли Уэйд не могла бы так
безбоязненно входить к нему. Почтенный охотник! Одинокий зверь, запираемый
на день в повозке, а на ночь - в палатке, больше смущает мой ум, чем весь
прочий список quadrupedium, и по весьма простой причине: я не могу
дознаться, как его классифицировать.

- Вы думаете, это хищник?

- Я знаю, что это квадрупедиум; опасность же, которой вы подверглись,
указывает на то, что это плотоядное.

Пока шло это сбивчивое объяснение, Поль Ховер сидел молчаливый и