лю, а часть лежала на виду, сверкая царственным великолепием. Была здесь
и чудесная диадема, которой он так часто любовался, когда она сияла на
головке леди Венделер, были кольца и броши, серьги и браслеты и даже не-
оправленные бриллианты, блиставшие сейчас в кустах роз, словно капли ут-
ренней росы. Лаская взор и отражая лучи солнца миллионами радужных вспы-
шек, перед ними на земле лежало княжеское богатство, в самой привлека-
тельной, надежной и долговечной форме, лежало у самых ног, хоть собирай
в передник и уноси.
памяти: ему стало ясно, что случилось с ним за день, и он стал постигать
связь так злосчастно перепутавшихся событий, от которых теперь зависела
его репутация и судьба. Он посмотрел вокруг, как бы ища помощи, но в са-
ду не было ни души, кроме него самого, рассыпанных бриллиантов да его
грозного собеседника. И сколько он ни прислушивался, он слышал лишь ше-
лест листвы и частое биение собственного сердца. Ничуть не удивительно,
что, теряя остатки мужества, Гарри повторил дрогнувшим голосом:
нию, никого не увидел в окнах дома.
чему ты сразу не сказал, что здесь хватит на двоих? Какое там - на дво-
их! Да на две сотни человек! Пошли, впрочем, отсюда, здесь нас могут за-
метить, и, ради бога, поправь свою шляпу и почисти платье. В этаком не-
лепом виде тебе далеко не уйти!
довник, опустившись на колени, стал торопливо собирать рассыпанные брил-
лианты и складывать их обратно в картонку. От прикосновения к драгоцен-
ным камням дрожь волнения пробегала по его дюжему телу, лицо исказилось,
глаза горели алчностью, он словно упивался своим занятием, растягивал
его и любовно ощупывал каждый камень. Наконец все было сделано. Прикрыв
картонку полой блузы, садовник поманил Гарри и направился к дому.
смуглым и поразительно красивым лицом, в чертах которого сочеталось вы-
ражение слабости и решительности. Он был одет скромно, но опрятно, как
это принято у его сословия. Садовник явно не обрадовался этой встрече,
но постарался скрыть свою досаду и, подобострастно улыбаясь, обратился к
священнику.
ет. А это мой молодой приятель: ему вздумалось посмотреть на мои розы. Я
позволил себе провести его в сад, решив, что никто из жильцов возражать
не будет.
Роллз. - Да и не представляю себе, чтобы остальные стали придираться к
такой малости. Сад принадлежит вам, мистер Рэберн, никто из нас не дол-
жен этого забывать. И если вы позволяете нам гулять здесь, было бы чер-
ной неблагодарностью злоупотреблять вашей добротой и не считаться с ва-
шими друзьями. Однако я припоминаю, - добавил он, - что мы с этим
джентльменом как будто уже встречались. Мистер Хартли, если не ошибаюсь?
Вам, кажется, привелось упасть, разрешите выразить вам мое сочувствие.
ные объяснения, Гарри не принял случайно подвернувшейся помощи и решил
отпираться. Он предпочел довериться садовнику, который был ему неизвес-
тен, чем подвергать себя расспросам, а то и подозрениям знакомого чело-
века.
мистера Рэберна.
что пора положить конец этому разговору.
сад. Прежде всего он поспешил опустить штору, потому что мистер Роллз в
задумчивости и растерянности все еще стоял там, где они его оставили.
Потом садовник опрокинул распоротую картонку на стол и с выражением вос-
торженной жадности на лице, потирая ляжки руками, замер перед открывши-
мися сокровищами. Глядя на этого человека, обуреваемого низкими чувства-
ми, Гарри испытал новые муки. После легкой, невинной и пустяковой жизни
казалось немыслимым очутиться сразу в мире низменных и преступных побуж-
дений. Он не помнил за собой никакого греха, а теперь его постигла кара,
мучительная и жестокая - страх наказания, недоверие честных людей и уни-
зительное сообщничество человека гнусного и грубого. Он почувствовал,
что с радостью отдал бы жизнь, лишь бы убежать из этой комнаты и не ви-
деть больше мистера Рэберна.
части и придвигая одну к себе, - а теперь вот что. За все на этом свете
надо платить, и подчас даже порядочно. Надо вам знать, мистер Хартли,
если так вас зовут, я человек весьма покладистый и мое добродушие всю
жизнь мне мешало. Я мог бы прикарманить все эти красивые камушки, если б
захотел, и вы даже пикнуть не посмели бы. Только вы мне чем-то понрави-
лись, честное слово, как-то не хочется обирать вас дочиста! Так что я,
знаете, по доброте душевной предлагаю поделиться. Дележ, - тут он указал
на две кучки, - сделан, кажется, справедливо и по-дружески. Осмелюсь
спросить, мистер Хартли, возражений не будет? Не такой я человек, чтобы
спорить из-за какойнибудь брошки.
возможно! Драгоценности эти не мои, я не могу отдавать чужое и ни с кем
никакого дележа устраивать не буду.
те, вот как? Ну что ж, очень жаль; тогда мне придется вести вас в учас-
ток. Полиция - подумайте-ка о полиции - какой позор для ваших почтенных
родителей! Подумайте, - продолжал он, беря Гарри за руку, - подумайте о
суде, о колониях, л каторге. Ведь настанет и день Страшного суда!
чем. Вы же не хотите идти со мной на Итон-плейс?
вами эти игрушки здесь.
боль и страх заставили его лучше соображать, но только все дело вдруг
предстало перед ним в ином свете. Он увидел, что ему ничего не остается,
как принять предложение мерзавца, в надежде потом - при более благопри-
ятных обстоятельствах и когда он сам будет вне подозрений - разыскать
дом и силою отобрать вещи.
мал, что в конце концов ты сообразишь, в чем твоя выгода. Картонку, -
продолжал он, - я сожгу вместе с мусором, чтобы не попалась на глаза ко-
му не надо, а ты собирай-ка свои побрякушки и прячь их по карманам.
кой-нибудь камень вспыхивал ярким огнем, разгоралась и его алчность;
тогда он извлекал еще одну драгоценность из доли секретаря и прибавлял к
своей.
рожно отпер дверь и выглянул на улицу. Прохожих не было видно; тогда он
внезапно схватил Гарри рукой за шиворот и, нагнув ему голову, чтобы тот
видел лишь мостовую да ступеньки перед дверьми домов, минуты две стреми-
тельно тащил его сначала по одной улице, потом по другой. Гарри успел
насчитать три угла, прежде чем негодяй разжал руку и, крикнув: "А теперь
убирайся!" - ловко и метко дал ему такого пинка, что Гарри лицом вниз
полетел на мостовую.
берна и след простыл. Тут гнев и боль окончательно одолели Гарри: он
разразился плачем да так и остался, рыдая, посредине улицы.
тать названия улиц у перекрестка, где бросил его садовник. Он по-прежне-
му находился в малолюдной стороне лондонского Вест-Эяда, среди вилл и
обширных садов. В одном окне он все же заметил людей, очевидно, бывших
свидетелями его злоключений, и почти сразу из этого дома к нему выбежала
служанка со стаканом воды. В то же время какой-то грязный бродяга, сло-
нявшийся неподалеку, начал подбираться к нему с другой стороны.
рите-ка, колени разбиты, все платье порвано! А вы знаете негодяя, кото-
рый вас так отделал?
бодрее. - Я до него доберусь, ему от меня не уберечься! Уж он поплатится
за свои дела!
вушка. - Ничего, моя хозяйка вас не выгонит. Постойте, я подберу вашу
шляпу. Ай, господи! - взвизгнула она. - Да вы засыпали алмазами всю ули-
цу!
грабежа, учиненного Рэберном, вывалилась из карманов, когда Гарри летел
кувырком, и теперь алмазы опять, сверкая, лежали на земле. "Вот счастье,
что у девушки такое острое зрение, ведь могло быть хуже", - подумал Гар-
ри и, обрадованный тем, что может спасти хоть несколько сохранившихся у
него камней, готов был забыть об утрате всех остальных.
внезапно бросился к ним, с наскока опрокинул наземь и Гарри и девушку,