Чтение 21–й страницы книги ~Роман о камне~

из-под стола. Стол опрокинулся, звеня тарелками и бокалами. Ральф почти
вылетел оттуда, тараща перепуганные глаза и ничего не видя. Вторая рука
подхватила шляпу и, зажав ее в огромном кулаке, месила и месила по
плечам, голове, шее. Слоновы ноги лягали его, не забывая при этом
передвигаться в направлении арки.

Ральф сжался, повиснув на руке слонихи.

Она орала так, что на них смотрел весь зал. Кроме Джоан и Джека,
которые танцевали в центре, никого не видя и не слыша ничего, кроме
музыки. Наконец, разъяренная женщина дотащила Ральфа до балкона и,
прислонив спиной к перилам измученное тело коротышки, стала месить уже
его лицо, продолжая извергать фонтан брани.

- Успокойтесь, сеньора, - бросился к ним огромный негр в белой
форменной тужурке и с салфеткой в руке, пытаясь предотвратить убийство.

- Что? - кувалда развернулась в другую сторону, и оглушенный
официант, получив свою порцию, упал на руки товарищей, стоявших группой
футах в пятнадцати от них.

- Убирайся отсюда, урод! И чтобы духу твоего здесь больше не было! -
рявкнула сеньора, и Ральф, перелетев через перила балкона, шлепнулся на
землю. Следом вылетела изжеванная шляпа.

Слониха, пыхтя, вернулась на место. Еще долго из-за столика
доносились возмущенные вопли о проклятых недоносках, от которых совсем
не стало житья.

А будьте вы все прокляты со своим "Эль-Корозоном" стонал измочаленный
Ральф, еле волоча ноги по дороге к "фольксвагену", мечтая пережить ночь,
а на рассвете убраться домой, и будь что будет.

Как жаль, что сейчас здесь нет Айро! Уж он бы свернул шею этому
ублюдку.

А город продолжал веселиться, Мальчишки с бенгальскими огнями, осыпая
серебряными искрами пеструю толпу танцующих, сновали по площадке,
увешанной воздушными шарами, светящимися фонариками, пестрыми флагами,
гирляндами из цветов и листьев. Вертелись карусели, чертово колесо
сверкало иллюминацией.

Атмосфера чувственности, непобедимая потребность веселиться, кричать,
двигаться, прикасаться друг к другу царили здесь, опьяняя, захватывая
все и унося в, поднебесье.

Любовные отношения вспыхивали мгновенно и неудержимо, но это не
смущало никого, кроме стариков, чья воркотня воспринималась, как зависть
людей, уже не способных развлекаться.

Оркестр гремел, заглушая шуршание недовольных, и вихрь широких юбок,
ковбойских костюмов, невообразимых нарядов захватывал каждого, кто
приближался к помосту для танцев.

Вот сюда-то, в этот круговорот, и попала Джоан, увлекаемая твердой
рукой Джека.

Гремела зажигательная румба, и он, обняв ее за талию, закружил,
завертел тело партнерши, не обращая внимания на то, что вначале она едва
успевала просто переставлять ноги.

Джоан не танцевала никогда, если не считать тех семейных праздников в
далеком детстве, когда все плясали вокруг рождественской елки, взрослые
вместе с детьми, радуясь и забывая будничные заботы.

Но здесь все было иначе. В ней проснулся необузданный восторг
девочки, впервые попавшей на взрослый бал.

Чуть-чуть отодвинувшись, несколько мгновений она наблюдала за
движениями гибкого тела Джека, стараясь повторить все, что он делал, и
вдруг, совершенно неожиданно для себя, заплясала, разом сбросив все
незримые цепи условностей и приличий. На мгновение ей было дано ощутить
в себе, в своем теле, всю стремительность, силу и радость
необыкновенного танца.

Это была самая красивая пара. Они привлекали внимание танцующих, но
сами не замечали никого.

Вот руки их слились и протянулись к небу, тела ритмично извивались,
они смотрели друг на друга, и он видел себя в ее зрачках, а она
отражалась в его, таких бездонных глазах, ставших бесконечно близкими.

Вдруг, испугавшись его тела, которое все плотнее прижималось к ней,
Джоан рванулась, чтобы убежать, но Джек удержал ее за руку, и снова
безумный танец захватил их.

Казалось, это длилось бесконечно. Наконец, под громкий стук барабана,
он закружил послушное тело девушки, и она упала ему на руки. Он низко
склонился над ней, и глаза его светились такой любовью и восторгом, что
больше бороться с собой Джоан не могла.

Уже никто не танцевал. Вся масса людей, присутствующих на площадке,
как завороженные смотрели на эту удивительную пару, излучающую любовь и
желание.

Джек поднял ее, крепко прижал к себе, руки девушки обвили его шею, и
они застыли в долгом поцелуе.

Ликующий крик толпы разом ахнул в звездное небо, сотни рук поднялись
вверх в приветствии, и, казалось, все, кто прикоснулся к этому чуду,
благословили их.

***

Свечи горели у кровати, освещая комнату ровным таинственным светом.

Они лежали, не в силах оторваться друг от друга, все еще переживая
минуты близости.

Джоан понимала, что завтра, нет, уже сегодня, им придется расстаться,
и он тоже это понимал, но выхода, казалось, не было.

Он взял фотографию яхты, стоявшую на тумбочке, и, глядя на нее,
произнес, как клятву:

- Когда-нибудь, когда у меня будут деньги, я уплыву с тобой. Мы
совершим кругосветное путешествие. Обещаю тебе, обещаю, - и стал
целовать ее глаза, щеки, волосы, зарываясь в них лицом, чтобы унять
боль, рвущуюся из сердца.

Она отвернулась и посмотрела на колеблющееся пламя свечи.

- Почему ты забрал карту? - вдруг спросила Джоан. Джек отпрянул.

- О чем ты говоришь?

Господи! Неужели она видела? Но я же сделал это для НАС!!!

Джек вытащил карту из сумки, надеясь, что пока Джоан будет спать, он
до отхода автобуса снимет ксерокопию и положит эту проклятую бумагу на
место.

Ведь у нее требовали только карту! И она отвезет ее. А он отправится
на поиски "Эль-Корозона", чтобы больше никогда не испытывать унижений
бедности. Эта мечтательница, ангельское создание, была так далека от
реальной жизни!

Мужчина несет ответственность за них обоих. И если он поставил перед
собой цель, то не может не следовать по ведущему к ней пути. Будь то
дорога, тропинка или мостик над пропастью. Он должен идти туда, куда
должен идти. Не считаясь с преградами, не озираясь по сторонам. Но не
изменяя при этом принципам. Джек не изменяет. Она сама говорила ему, что
ей плевать на этот "Эль-Корозон!" А он должен найти его.

- Я видела это дерево - "вилы дьявола". Оно есть на карте. Мы были
совсем близко, - с тоской сказала Джоан.

Она видела, как Джек взял карту. Но хотела, чтобы он вернул ее САМ.
Сейчас Джоан решала для себя, то ли назвать его именем, которого он
заслуживал после этого поступка, и навсегда потерять любовь, встреченную
так поздно, либо притвориться, что ничего не знает, а там посмотрим...

- Да, конечно, я это знаю... - Джек ждал, что она скажет дальше,
готовясь дать отпор.

- Я вот вспоминаю, что ты сказал. Для того, чтобы с ними
торговаться...

- Конечно, нужно что-то иметь в руках, - он говорил горячо, надеясь
теперь убедить ее, и тогда ему не придется нести на себе этот груз не
совсем красивого, мягко выражаясь, поступка. - Не просто карту, а что-то
иметь. Иметь какой-нибудь козырь.

Джоан взяла у него фотографию.

- Как бы я хотела уплыть с тобой на этой яхте, - она отставила ее на
тумбочку и повернулась к нему. - Джек, нам ведь придется отказаться от
этого, чтобы спасти Элейн.

- Конечно, это же твоя сестра, - ответил он упавшим тоном, понимая,
что расставание все-таки неизбежно. В любом случае. Если он возьмет
карту, ему нужно будет броситься на поиски "Эль-Корозона", пока те скоты
еще не нашли его. Если откажется от этой затеи, то должен снова
зарабатывать где-то, потому что беден, как церковная мышь, а этот
бриллиант требует дорогой оправы.

- В том-то все и дело... - Джек убеждал больше себя, чем ее.

Она снова промолчала.

- Мы ведь не сможем ничего сделать, правда? Господи! - подумала
Джоан, - Как же быть! Все, что она так долго искала, все, что ждала эти
годы, может рухнуть, и опять потянутся бессмысленные дни с котом
Ромео... И обмирая от принятого решения, неожиданно для себя выдохнула:

- Ну ладно. Ладно, Мы сделаем это... Джек нежно поцеловал ее, и снова
тела их сплелись. Он ласкал губами ее глаза и горячо прижимал к себе..,
правой рукой. Левая, скользнув по телу любимой, медленно добралась до
бедра и спустилась к постели. Нащупав под матрасом карту, вытащила ее,
и, пытаясь не шуршать, опустила в сумку, которая стояла у кровати. От
возбуждения рука слегка дрожала, поэтому карта оказалась на месте лишь с
четвертой попытки.

***

Городок уже спал, или еще спал (потому что люди с карнавала разошлись
на рассвете), когда тишину взорвал рев моторов военных "джипов".