Ему?
физиономий.
струсил! Нельзя отдавать ему шкуру!
мою жизнь, пытаясь отравить ядом.
Итамаки, несомненно, отличалось более высоким уровнем жизни и нравственных
начал от большинства других южноамериканских племен, и особенно от живших
в лесах. Племя это, как уже упоминалось, в отличие, скажем, от акавоев или
других карибов занималось земледелием. Обработка земли во многом и
определяла его жизнь. Она не только вынуждала араваков вести оседлый образ
жизни, но и давала им возможность развивать некоторые ремесла. Так,
араваки, а точнее, их женщины, славились своими гончарными и ткацкими
изделиями. Многоцветные ткани, сотканные на примитивных станках, и
оригинальных форм кувшины, часто громадных размеров, служили товарами
обмена и пользовались большим спросом у других индейцев. Мать Ласаны в
дни, когда не было дождей, по нескольку часов кряду ткала на улице из
волокон различных растений узорчатые циновки, и притом весьма искусно. Но
зато по уровню умственного развития араваки если и стояли выше других
племен, то крайне незначительно и точно так же пребывали в плену темных
суеверий, разных духов и бесов, заклинаний, чар и колдовства. Порой
сумеречные их верования казались мне подобными диким лесным дебрям, что
окружали нас со всех сторон, они были столь же запутаны, столь же мрачны и
столь же труднопреодолимы.
всевозможные обличья: то каких-то страшных зверей, то ужасных чудовищ, а
то могли становиться невидимыми и тогда делались еще страшней. Они терзали
людей во сне, отравляя им кровь, охотникам в лесу путали тропы и мутили
разум, на иных напускали болезни и порчу, несли смерть.
мог - амулетами. Но находились среди людей и такие, что входили в сговор с
нечистой силой, ба! - сами перевоплощались либо в духов, либо в
кровососов-вампиров - это уже в зависимости от того, что больше
приходилось им по вкусу.
на мою голову много бед, ибо как отвести подобное обвинение?
Арнак вообще почти избавился от них.
охотничьи трофеи, я собрал у своего ложа Арнака, Вагуру, Манаури и Ласану,
чтобы посвятить их в план действий против шамана.
прозрели! Когда его убить?
колдовством!
Карапане и торжественно объявишь, что это дар ему от меня. Скажи ему, что
глаз, через который я убил зверя, имеет волшебную силу и видит все, что.
шаман затевает, сразу доносит черепу ягуара, а череп находится у меня и
тут же все мне сообщает. Так, он сообщил мне, что в воду был всыпан яд и
поэтому сдохла собака Конесо. Скажи Карапане, если он выбросит или
уничтожит шкуру, это ему не поможет, волшебный глаз все равно будет все
видеть и сообщать черепу и мне. Еще скажи, что шкура ягуара оберегает меня
от всех опасностей и всякое покушение на меня обернется против моего
врага. Пока погиб только пес Конесо, но так может погибнуть любой человек
- и никакое колдовство его не спасет... Ты пойдешь, Арнак?
болезненное воображение, а вместе с тем и суеверное коварство Карапаны и
его сообщников.
радостного возбуждения. - Он испугается. Глаз ягуара его заколдует!
Он сам наполовину шаман! Он знает все фокусы Карапаны.
лианы, можно было отдавать, не опасаясь, что она испортится. Наши посланцы
застали Карапану в хижине для обрядов, стоявшей в стороне в нескольких
сотнях шагов от других жилищ индейской деревни. Шаман встретил Арнака
язвительным смехом, а выслушав его слова, не смутился, не испугался, а,
напротив, выразил радость, что получил прекрасную шкуру.
словно Карапана не расслышал предыдущих его слов. - Глаз зверя послушен
Белому Ягуару и все ему рассказывает.
лай, не то на вой, не то на рычанье, так что у перетрусивших Арнака и двух
его спутников на мгновение замерли сердца.
послушен Белому Ягуару! А правый глаз послушен ему или нет? Говори!
знаешь, кому будет послушен правый глаз зверя?
страшное заклинание, будто не словами, а дубиной бил их всех троих по
головам: "Послушен мне! Мне послушен!.."
хижине отчет Арнака.
Он посмеялся над тобой, Ян! Он издевался над твоими чарами! Пустяками его
не проймешь. Против него есть только одно надежное средство...
отступаясь. - Правый глаз ягуара ему послушен. Ему! А мы и не подумали о
правом глазе...
исказили выражение и без того косоватых его глаз и лица.
ему послушен!
помешаешь? Такой ты сильный?
лихорадочным блеском. Сдавленным голосом, прерывающимся от волнения
шепотом он стал объяснять:
не доберется. Карапана великий и злой шаман, но у него не будет никакой
силы над глазом зверя... Череп зверя у нас. Белый Ягуар сказал: только
через череп глаза зверя имеют волшебную силу... Он, Арасибо, залепит
глиной в черепе правую глазницу, и Карапана этим глазом ничего больше не
увидит, никому не причинит зла... А череп ягуара Арасибо повесит перед
хижиной, и пусть все знают, что один глаз слепой и бессильный...
попробуют! Я днем и ночью буду стеречь череп! Смерть тому, кто захочет его
украсть!..
какая-то странная слабость. Голова закружилась, встревоженные мысли
отказывались повиноваться, к горлу подступала тошнота. Быть может, это под
действием змеиного яда мне вдруг стало так бесконечно, до болезненности
одиноко? Что за люди окружают меня? И впрямь ли это друзья? В полумраке
бронзовые их лица стали совсем темными, почти невидимыми, и даже это
причиняло мне муку. И вот этот внезапный страх пред чуждостью окружавших
меня людей и их мира душил меня, вызывая опасение, что мы никогда до конца