Чтение 21–й страницы книги ~Дорожные работы~

лет. Стало быть, он вселился в него еще до Вудстока, еще до штата Кент,
еще до прихода Никсона к власти. Годы его жизни миновали в этих четырех
стенах. Миллионы вдохов и выдохов, миллионы биений сердца. Он снова
огляделся вокруг, стараясь определить, чувствует ли он хоть что-нибудь.

Он чувствовал легкую грусть. И больше ничего. Ровным счетом ничего.

Он расчистил свой письменный стол, вышвырнул в мусорную корзину
личные бумаги и личные бухгалтерские книги. Он написал свое заявление об
увольнении на обратной стороне отпечатанного на машинке листка с
составом моющей смеси и положил его в один из конвертов, которые обычно
использовались для переписки с клиентами. Оставил он только вещи не
личного характера - скрепки, клейкую ленту, толстую чековую книжку,
скрепленную резинкой пачку незаполненных путевых листов и тому подобное.

Потом он встал со стула, снял со стены дипломы и тоже швырнул их в
мусорную корзину. Стекло, покрывавшее диплом Прачечного Института,
разлетелось на кусочки. Прямоугольники на тех местах, где все эти годы
висели дипломы, были немного ярче, и это было все.

Зазвонил телефон, и он поднял трубку, ожидая услышать на другом конце
голос Орднера. Но это оказался Рон Стоун. Он звонил снизу.

- Барт?

- Слушаю.

- Джонни умер полчаса назад. Похоже, у него даже не было шанса
выкарабкаться.

- Мне ужасно жаль. Пожалуй, я отдам распоряжение о конце работы на
сегодня.

Рон вздохнул.

- Да, пожалуй, так было бы лучше всего. Но ты уверен, что наши
гребаные боссы тебе потом не накостыляют?

- Я больше не работаю на гребаных боссов. Я только что написал
заявление об увольнении. - Ну вот, все. Теперь это стало фактом.

На том конце линии воцарилось мертвое молчание. Ему даже был слышен
отдаленный гул стиральных машин и шипение гладильного пресса. Каток -
так они его называли, очевидно думая о том, что случится с человеком,
если его затянет внутрь.

- Я, наверно, тебя неправильно расслышал, - сказал, наконец, Рон. -
Мне показалось, что ты сказал...

- Ты все правильно расслышал, Рон. Я ухожу. Было очень приятно
работать с тобой, с Томом и даже с Винни, во всяком случае, когда ему
удавалось держать язык за зубами. Но все кончилось.

- Эй, послушай меня, Барт. Не принимай все это так близко к сердцу. Я
знаю, что этот случай произвел на тебя угнетающее впечатление, ты
расстроился...

- Это не из-за Джонни, - перебил он, сам не зная, правда это или нет.

Может быть, если бы не этот случай, он еще бы сумел собраться и
сделать усилие, чтобы спасти себя, спасти свою благополучную жизнь,
которая текла под защитным колпаком рутины в течение последних двадцати
лет. Но когда священник быстро прошел мимо них по коридору, едва ли не
сбиваясь на бег, торопясь к тому месту, где лежал умирающий или уже
умерший Джонни, и когда у Арни Уокера вырвался из глотки этот необычный,
хриплый, скулящий стон, он перестал бороться. Это похоже на то, как
ведешь машину в гололед, и ее заносит, а ты все крутишь руль, и думаешь,
что еще можешь восстановить контроль, или убеждаешь себя, что думаешь, а
потом просто отпускаешь руль, закрываешь глаза и ждешь.

- Это не из-за Джонни, - повторил он.

- Хорошо, но... Послушай... Я хочу тебе сказать... - Голос Рона
звучал очень расстроенно.

- Хорошо, Рон, спасибо тебе, я поговорю с тобой позже, - сказал он,
не зная, сдержит ли свое обещание или нет. - Пойди, выстави их всех за
дверь.

- О'кей. О'кей, но... Он осторожно повесил трубку.

Он вынул из ящика телефонную книгу и просмотрел графу "Оружейные
магазины". Найдя то, что искал, он набрал номер "Оружейного магазина
Харви".

- Алло, магазин Харви.

- Это Бартон Доуз.

- Ааа, отлично. Эти патроны поступили вчера поздно вечером. Я же
говорил вам, что вы получите их до Рождества, сколько потребуется.
Двести штук.

- Просто прекрасно. Послушайте, единственная трудность в том, что
сегодня днем я буду ужасно занят. Вы будете открыты сегодня вечером?

- Да, мы открыты до девяти часов каждый день вплоть до самого
Рождества.

- О'кей. Попробую заехать к вам часиков в восемь. А если не
получится, то завтра после полудня точно буду у вас.

- Я вас жду. Послушайте, а вы выяснили, это Бока Рио или нет?

- Бока что? - Ах да, как же он мог забыть, Бока Рио - местность в
Мексике, куда его двоюродный брат Ник Адаме вскоре отправится на охоту.
- Бока Рио, точно. Да, мне кажется, так оно и есть.

- Господи, как я ему завидую. Я там провел лучшие дни в моей жизни.

- Хрупкая договоренность о прекращении огня пока соблюдается, -
проговорил он. Неожиданно в голове у него возник образ головы Джонни
Уокера, установленной на каминной полке Стивена Орднера, прямо над
электрическим бревном. И небольшая полированная бронзовая табличка с
надписью:

ЧЕЛОВЕК СТИРАЮЩИЙ

28-го ноября 1973 года

Подбит на дикменском перекрестке

- Простите-простите, что вы такое сказали? - недоуменно спросил Гарри
Свиннертон.

- Я говорю, я ему тоже завидую, - сказал он и закрыл глаза. Волна
тошноты прокатилась по всему телу и подступила к горлу.

Я схожу с ума, - подумал он. - Вот так вот и сходят с ума.

- А, ну ладно. Тогда я вас жду.

- Разумеется. Еще раз большое спасибо, мистер Свиннертон, и до
свидания.

Он повесил трубку, медленно открыл глаза и снова оглядел свой
осиротевший кабинет. Потом он протянул руку и нажал кнопку интеркома.

- Филлис?

- Да, мистер Доуз.

- Джонни умер. Я отдал распоряжение закончить работу на сегодня.

- Да, я видела, как люди уходят, и подумала, что Джонни уже нет. -
Голос Филлис звучал так, словно она совсем недавно плакала.

- Могу я вас попросить попробовать соединить меня с мистером Орднером
перед тем, как уйти.

- Конечно.

Он развернулся на своем вращающемся стуле и выглянул из окна.
Дорожный грейдер ярко-оранжевого цвета с грохотом проезжал мимо, звеня
цепями, которые были одеты на его огромные колеса. Это их вина, Фредди.
Они виноваты во всем. Со мной было все в порядке, пока эти ребята из
городского совета не решили пустить мою Жизнь под откос. Ведь со мной
было все в порядке, верно, Фредди? Эй! Фредди, ты где, отзовись? Фред?

Фредди?

Фред?

Да где же ты, черт возьми?

На столе у него зазвонил телефон, и он взял трубку. - Доуз слушает.

- Ты сошел с ума, - ровным голосом проинформировал его Стив Орднер. -
Совсем рехнулся.

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, что я лично позвонил мистеру Монохану этим утром в
девять тридцать. Люди Тома МакАна подписали сделку о покупке
уотерфордского завода в девять часов утра. Объясни ты мне, ради Бога,
что вообще происходит, Бартон, так твою мать?!

- Я думаю, нам лучше обсудить это при личной встрече, с глазу на
глаз.

- Я тоже так думаю. А еще я думаю, что ты понимаешь, что тебе
необходимо запастись большим количеством оправданий, если ты хочешь
сохранить свою работу.

- Кончай играть со мной в кошки-мышки, Стив. - Что?

- Ты прекрасно знаешь, что у тебя нет никаких намерений оставлять
меня на работе даже в качестве дворника. Собственно говоря, я уже
написал свое заявление об увольнении. Оно уже запечатано в конверте, но
я могу процитировать его тебе по памяти. "Я ухожу". Подписано: "Бартон
Доуз". Ты меня понял?

- Но почему? - Голос Орднера звучал так, словно его слова нанесли ему
физическую рану. Однако он не всхлипывал, как Арни Уокер. У него вообще
были большие сомнения, что Стив Орднер когда-либо всхлипывал со дня
своего одиннадцатого дня рождения. Всхлипывание - это удел людей,
сделанных из куда более жидкого теста.

- В два, - предложил он.

- Хорошо, в два.

- Пока, Стив. - Барт... Он повесил трубку и тупо оглядел стену. Через
некоторое время в кабинет заглянула Филлис. Она выглядела уставшей,
расстроенной и изумленной, несмотря на свою шикарную прическу Пожилой
Респектабельной Женщины. Вид ее босса, молчаливо сидящего в ободранном
кабинете, едва ли был способен улучшить состояние ее духа.

- Мистер Доуз, мне идти? Я с радостью готова остаться, если только...

- Нет, идите Филлис. Ступайте домой.

Похоже, в ней происходила какая-то внутренняя борьба, и она
собиралась еще что-то сказать. Заметив это, он отвернулся и посмотрел в
окно, чтобы избавить их обоих от этого тягостного замешательства. Через
пару секунд дверь тихо щелкнула, почти неслышно.