наложить оковы на всю жизнь и бытие. Гносеология доходит до упразднения
бытия. Послушание становится дерзким и навязчивым, переходит в непослушание
высшему Смыслу бытия. Если само познание есть не только послушание, но и
творчество, то как может теория познания, т.е. учение о познавательном
творчестве, ограничивать или отрицать творчество человека? Сфера послушания
научному познанию очень специальная и ограниченная, вопрос о творчестве
лежит совершенно вне этой сферы. Познавательное решение проблемы творчества
возможно лишь для творческого познавательного акта. Творчество познается
лишь творчеством, подобное - подобным. Познание как послушание ничего не
может сказать о творчестве. Поэтому подлинная природа всякого творчества
неведома ни науке, ни учению о науке, т.е. гносеологии. Творчество есть
разрыв того круга, в котором пребывает наука и научная гносеология. А это
значит, что творчество не требует и не допускает гносеологического
оправдания и обоснования. Творчество ни в каком случае не может и не должно
быть послушно гносеологии. Творческая природа человека уловима лишь для
творческого познания как одного из выявлений этой самой природы. А
творческое познание есть акт бытийственный, акт восхождения в бытии. Поэтому
творческое познание не может противостоять бытию, в творческом акте не может
умерщвляться бытие. Познание - не вне бытия и не противоположимо бытию, оно
- в недрах самого бытия и есть действие в бытии. Познание есть солнечный
свет, от которого бытие развивается. Познание есть творческое развитие,
солнечный рост жизни.
гносеология всегда имеет дело с вторичным, творчество - всегда в первичном.
И все, что может сказать научная гносеология о бессилии творческого акта,
есть лишь бессилие ведомой ей вторичной, рационализированной природы.
Познание для критической гносеологии не есть одна из форм творчества,
познание есть заковывание бытия, противостоящее всякому творчеству и
противящееся ему, познание (наука) есть подмена бытия. Гносеология требует
послушания научно опознанному бытию, а научно опознанное бытие есть для
творческой природы человека темница, так как никогда научное познание не
познает этой творческой природы. В последних своих выводах критическая
гносеология (напр<имер>, Коген) отождествляет науку с бытием. Наука и есть
истинно сущее, математическое естествознание и есть природа. Но если наука,
математическое естествознание и есть истинное бытие, истинная природа, то в
таком бытии, в такой природе творческий акт невозможен или возможен в
ограничительном и искаженном смысле. А бытие полно живых творческих сил,
неведомых математическому естествознанию. Наука не есть бытие, наука есть
лишь частная форма приспособления к частным формам бытия. Интеллектуализм,
отождествляющий бытие с наукой, природу с математическим естествознанием,
поистине демоничен и истребителен. Против этого Деспотизма
интеллектуалистической гносеологии восстает творческая природа человека.
Этот рационализм порожден пассивностью человека. Понимание природы как
математического естествознания - ветхозаветно, и недаром самым ярким его
выразителем явился еврей по крови и по убеждению Коген. Законы природы есть
ветхий завет, есть откровение закона в природе.
творчества в мире без того рокового разрыва субъекта и объекта и той роковой
противоположности между творчеством и бытием, о которых говорит критическая
гносеология? Это мучительный для современного сознания вопрос. В том, что
говорит о творчестве критическая гносеология, есть кажущаяся большая правда:
культура творится в этом разрыве субъекта и объекта, в этой
противоположности творчества и бытия. И легко может быть построена философия
культуры, не допускающая того, что в творческом акте субъект выходит в
объект, человек динамически обнаруживается в космосе. Такая философия
культуры, основанная на гносеологии, движется в направлении наименьшего
сопротивления. Эта философия творимых ценностей принуждена отрицать
творческую природу человека. Это - философия дотворческой эпохи, но она выше
старой схоластической и рационалистической философии, она обозначает кризис
и неблагополучие познания и культуры. Философия творческой эпохи не может
быть так послушна, она актуальна, она сама есть творческое преодоление того,
что казалось роковым. Для творческой философии истина не есть пассивное
отражение, для нее истина есть активное осмысливание. Достижение истины
предполагает творческую активность духа, его противление разрыву субъекта и
объекта и вражде между творчеством и бытием. Творческой эпохе и творческой
философии свойственна и иная гносеология, которая прольет свет на
относительную и частную истину старой, подзаконной гносеологии. Иная, новая
гносеология целиком покоится на идее человека как микрокосма и центра
вселенной. Микрокосм в своем творчески-динамическом отношении к макрокосму
не знает рокового разрыва и противоположности. Человек родствен и подобен
космосу, но не потому, что он дробная часть космоса, а потому, что он сам
целый космос и одного с космосом состава. Эта космичность человека была
придавлена грехом, и она окончательно будет раскрыта лишь в творческую
эпоху. Тогда философскому сознанию ясно будет видно, что творческий акт
человека имеет бытийственное и космическое значение. Человек-микрокосм силен
динамически себя выразить в макрокосме, властен творить бытие, претворить
культуру в бытие.
действие26. Но важно понять, что проблема теургии не есть проблема
христианского творчества, христианской культуры. В строгом смысле слова
христианского творчества быть не может и невозможна христианская культура.
Мы стоим перед проблемой христианского бытия, а не христианской культуры,
перед проблемой претворения культуры в бытие, "наук и искусств" в новую
жизнь, в новое небо и новую землю. Христианской культуры по-настоящему
никогда не было. Культура творилась вне христианства, и глубокая связь ее с
христианством была лишь в том, что в культуре слишком чувствовалось
послушание последствиям греха и грех искупался трагическим несоответствием
между творческим замыслом и его результатом. И в культуре своей, начиная с
техники и хозяйства и кончая науками и искусствами, человек как бы искупал
свой грех и творчество его не было теургично. В поте лица своего творит
человек культуру и достигает совсем не того, что нужно его творческой
природе. Нужна же человеку новая земля и новое небо, нужен переход
творческого акта к иному бытию. Это - путь теургического творчества.
Критическая гносеология была выражением старого духа культуры. Но что такое
творчество в свете онтологии, каково отношение творчества к бытию?
бытии лежит печать творческого акта. Тварность говорит о Творце. Тварность
есть творчество. Творение мира есть творческое развитие в Боге, выход Его из
одиночества, зов божьей любви. Творение предполагает движение, динамику
внутри божественной жизни. От вечности совершается творческий процесс в
Боге. Лишь признание тварного бытия допускает оригинальный творческий акт в
бытии, созидающий новое и небывалое. Если бы в бытии все было несотворенным,
предвечно данным, то сама идея творчества не могла бы зародиться в мире.
Если допустить божественность бытия, в котором совершается лишь
перераспределение извечно данного, лишь истечение, то о творчестве никогда в
мире не могло бы возникнуть и вопроса. Если не было божественного
творческого акта, в котором сотворилось небывалое, то творческий акт в мире
вообще невозможен. Если божественная природа неспособна к творчеству, то
какая же природа может быть способна к творчеству? Сама идея творчества
возможна лишь потому, что есть Творец и что был совершен им оригинальный
творческий акт, в котором стало сущим небывалое, не вытекающее ни из чего
предшествующего, не отнимающее и не убавляющее абсолютной мощи Творца.
Творческий акт творит не из природы творящего, через убывание сил творящего,
переходящих в иное состояние, а из ничего. Творчество не есть переход мощи
творящего в иное состояние и тем ослабление прежнего состояния - творчество
есть создание новой мощи из небывший, до того не сущей. И всякий творческий
акт по существу своему есть творчество из ничего, т.е. создание новой силы,
а не изменение и перераспределение старой. Во всяком творческом акте есть
абсолютная прибыль, прирост. Тварность бытия, совершающийся в нем прирост,
достигнутая прибыль без всякой убыли - говорят о творящем и творчестве. О
творящем и творчестве говорит тварность бытия в двояком смысле: есть Творец,
сотворивший тварное бытие, и возможно творчество в самом тварном бытии. Мир
сотворен не только тварным, но и творческим. В тварности отпечатлевается
образ и подобие Творца, т.е. в самой тварности есть творцы. Тварная природа
была бы противоположна творческой природе, если бы не было в тварности
образа и подобия Творца. Но природа человека - образ и подобие Творца, т.е.
творческая природа. Душа предвечно и предмирно сотворена Богом-Творцом, и
первоосновы души божественны и независимы от мирового процесса и его
времени. Предсуществование душ - абсолютная метафизическая истина. Но судьба
душ связана с космическим развитием92. Творческий акт абсолютной прибыли
бытия, прироста мощи без всякой убыли и умаления продолжается в самом
тварном бытии, в человеке, подобном Творцу. Творчество в мире возможно
потому лишь, что мир творим, т.е. тварен. Мир, не сотворенный, не знавший
творческого акта прибыли и прироста бытийственной мощи, не знал бы ничего о
творчестве и не был бы способен к творчеству. Бытие, каким его себе
представляет как натуралистический материализм, так и натуралистический
пантеизм, ничего не знает о творчестве. Это - замкнутое бытие, в котором
может быть лишь перераспределение сил, но не может быть прибыли, прироста.
Будет ли это бытие для нас материальным или будет божественным, в отношении
к творчеству от этого ничто не меняется. Для чисто пантеистической
космологии так же мало существует творчество, как и для материалистической
космологии. Пусть мир есть Божество, но в Божестве нет творческого акта и
нет его в мире. Творческая прибыль рождается из свободы творящего. Это -
абсолютный прирост к самому Божеству. Человек призван обогатить саму
божественную жизнь. Ибо абсолютно быть должен не только Бог и божественное,
но также человек и человеческое. Ортодоксально-библейская теология,
космология и антропология слишком рационалистичны - они предполагают в
последней первооснове сущего ясный и для разума вместимый свет, а не
таинственную бездну, создающую для разума лишь антиномии. В глубинах
Сертаков Виталий
Пехов Алексей
Никитин Юрий
Соломатина Татьяна
Круз Андрей
Лондон Джек