внутренней жизни, о духовной жизни. Они находятся в таком же состоянии, как
слепой, который не видит красок и цветов. Корректив, который привносит
диалектический материализм к материализму механическому, к демокритовскому,
началу атомных движений вследствие толчка извне, нисколько не помогает.
Человек остается существом, целиком детерминированным природой и социальной
средой. Но в революции есть еще другая сторона, связанная со временем.
Революция поет: "Du passe faisons table rase"17. Революционность
определяется радикальным уничтожением прошлого. Но это иллюзия революции.
Яростное уничтожение прошлого есть как раз прошлое, а не грядущее.
Уничтожить можно лишь прогнившее, изолгавшееся и дурное прошлое. Но нельзя
уничтожить вечно ценного, подлинного в прошлом. Идеализация прошлого есть
такая же ложь, как и идеализация грядущего. Подлинная ценность не зависит от
времени, она от вечности. Есть опасность, что новый человек может оказаться
выброшенным вовне, отчужденным от самого себя, обращенным исключительно к
материальной стороне жизни, к технической цивилизации. Поразительно, что
новый человек Советской России может оказаться очень похожим на нового
человека столь враждебного ей мира Америки. Такой производственный,
технический человек может одинаково явиться и на почве коммунизма, и на
почве капитализма. Наиболее положительные черты русского человека,
обнаружившиеся в революции и войне, необыкновенная жертвенность,
выносливость к страданию, дух коммюнотарности - есть черты христианские,
выработанные христианством в русском народе, т.е. прошлым.
сколько фатумом, вызывают скорее отрицательную оценку. Новый человек
поклоняется идеалу или идолу производительности, превращающему человека в
функцию производства, поклоняется силе и успеху, беспощаден к слабым, он
движим соревнованием в борьбе, и, что самое важное, в нем происходит
ослабление и почти уничтожение духовности. Новый человек хочет закрыть в
себе бесконечность и укрыться в конечном. Он думает достигнуть этим
максимума активности. Новый человек посюсторонен, он отрицает
потусторонность. Он гордится больше всего тем, что совершенно свободен от
трансцендентности. Это значит, что новый человек хочет окончательно
водвориться в царстве Кесаря и окончательно отвергнуть царство Духа. Он
монист, и в этом его коренная ложь. Это совсем не новый человек. Это лишь
одна из трансформаций ветхого Адама, в нем остаются все инстинкты ветхого
Адама. Весь мир должен пройти через социальное переустройство, через
интенсивное материальное строительство. Процесс этот будет сопровождаться
погружением в материальную сторону человеческой жизни, которая требует
большей организованности. Но это совсем не будет непременно означать
появление нового человека, это может происходить под знаком ветхого Адама.
Этот ветхий Адам будет более социальным, он должен будет социализоваться.
Этот процесс в разных формах уже происходил в истории человеческих обществ.
Буржуа, гражданин царства Кесаря, от этого не исчезнет. От этого произойдет
лишь более справедливое и равномерное распределение буржуазности. Та
справедливость, которая в этом будет заключена, должна быть принята и
приветствована. Но это не будет последним словом. Человек всегда имел
склонность принимать средства жизни за цели жизни. Так называемый новый
человек эпохи, завтрашнего дня будет иметь склонность окончательно принять
средства жизни за цели жизни. Цели жизни для него закроются. Поэтому он
будет считать себя коллективным и в этом увидит новизну. Но после
необходимого процесса социализации начнется процесс индивидуализации. Если
его не будет, то человек как личность исчезнет. Но внутренняя духовность
человека не может быть задавлена, как бы на него ни давила жестокая
необходимость, духовная жажда в нем пробудится. Мы увидим в следующей главе,
какое значение тут имеет проблема смерти, перед которой он поставлен. Вечный
человек, человек, обращенный к вечности и бесконечности, есть вечное и
бесконечное задание, он есть вместе с тем и вечно новый человек. Вечный
человек не есть готовая данность, его нельзя понимать статически. Новый
человек, действительно новый человек, есть реализация вечного человека,
несущего в себе образ и подобие Божие. В человеке есть божественная основа,
Grund, о которой так хорошо говорил Таулер. Поэтому обращенность к грядущему
связана с тем, что было вечного в прошлом. Достоинство человека требует,
чтобы он не был рабом быстротечного времени. Новый человек может быть только
творческим человеком и потому обращенным к грядущему, к небывшему. Это есть
ответ на Божий призыв. Но творчество не может быть отожествлено с трудом.
Труд есть основа человеческой жизни в этом мире. Труд принадлежит царству
необходимости ("в поте лица будешь добывать хлеб свой"18), он принадлежит
царству Кесаря. Достоинство труда должно быть повышено. Отсюда значение,
которое приобретают трудящиеся, отсюда необходимость победить эксплуатацию
труда, т.е. религиозная правда социализма. Творчество же принадлежит к целям
жизни, оно принадлежит к царству свободы, т.е. к царству Духа. Цели жизни не
могут быть подчинены средствам жизни, свобода не может быть подчинена
необходимости, царство Духа не может быть подчинено царству Кесаря. Отсюда
религиозная правда персонализма.
трагизм человеческого существования, и сделают это без всякого мифа, как
делало это христианство. Это, кажется, самая большая претензия марксизма.
Марксисты напрасно думают, что они могут обойтись без мифа, они проникнуты
мифами, как это уже было сказано. Марксизм не есть социальная утопия,
возможен опыт реализации марксизма в социальной жизни. Но марксизм -
духовная утопия, утопия совершенной рационализации всей человеческой жизни.
Он есть духовная утопия, претендующая ответить на все запросы человеческой
души именно потому, что он претендует победить трагизм человеческой жизни.
Только потому, что человек отчужден от самого себя и выброшен вовне, может
явиться претензия победить трагизм человеческого существования внешней
социальной организацией жизни. Наиболее жалка и низка претензия победить
трагизм смерти - главный трагизм человеческого существования. Это достигают
через потерю памяти смертной, через окончательное погружение человека в
жизнь коллектива вплоть до уничтожения личного сознания. В действительности
верно обратное тому, что говорят марксисты и на что они рассчитывают. Более
справедливый и более усовершенствованный социальный строй сделает
человеческую жизнь более трагической, не внешне, а внутренне трагической. В
прошлом были трагические конфликты, которые зависели от бедности и
необеспеченности жизни, от предрассудков сословий и классов, от
несправедливого и унизительного социального строя, от отрицания свободы. Эти
трагические противоречия преодолимы. Трагические конфликты Антигоны и Креона
все-таки связаны с социальным строем и социальными предрассудками, так же
как и трагическое положение Ромео и Жюльеты, драма Тристана и Изольды. Можно
даже было бы сказать, что чистый внутренний трагизм человеческой жизни не
был еще выявлен, т.к. в трагизме прошлого слишком большую роль играли
конфликты, порожденные социальным строем и связанными с этим строем
предрассудками. Если любящий не может соединиться со своей любимой, потому
что они принадлежат к разным сословиям или слишком велико различие в их
материальном положении и родители ставят непреодолимые препятствия, то это
может быть очень трагично, но это не есть выявление внутреннего трагизма
человеческой жизни в чистом виде. Чистый внутренний трагизм является в том
случае, когда обнаруживается безысходный трагизм любви, коренящийся в самой
природе любви, независимо от социальной среды, в которой людям приходится
жить. Внешние источники трагических конфликтов могут быть устранены
социальным строем, более справедливым и свободным, преодолением
предрассудков прошлого. Но тогда-то, именно тогда человек будет поставлен
перед чистым трагизмом жизни. При социалистическом строе трагизм жизни очень
увеличится. Социальная борьба, отвлекающая человека от размышления над своей
судьбой и смыслом своего существования, уляжется, и человек будет поставлен
перед трагизмом смерти, трагизмом любви, трагизмом конечности всего в этом
мире. Весь трагизм жизни происходит от столкновения конечного и
бесконечного, временного и вечного, от несоответствия между человеком как
духовным существом и человеком как природным существом, живущим в природном
мире. Никакой усовершенствованный социальный строй не может этому помочь,
наоборот, он выявляет столкновение и несоответствие в более чистом виде. И
самый большой, самый предельный трагизм есть трагизм в отношении человека к
Богу. Оптимистическая, бестрагичная теория прогресса, которую разделяют и
марксисты, представляет собой безысходную в ее предельном противоречии
трагедию смертоносного времени, превращающую людей в средство для грядущего.
Разрешена она могла бы быть лишь в христианской вере в воскресение.
утопическими романами. Утопии могут быть движущей силой и могут оказаться
более реальными, чем более разумные и умеренные направления. Большевизм
считали утопией, но он оказался реальнее, чем капиталистическая и
либеральная демократия. Обыкновенно утопией называют неосуществимое. Это
ошибочно. Утопии могут осуществляться и даже в большинстве случаев
осуществлялись. Об утопиях судили по изображению совершенного строя Томасом
Мором, Кампанеллой, Кабэ и др., по фантазиям Фурье. Но утопии глубоко
присущи человеческой природе, она не может даже обойтись без них. Человек,
раненный злом окружающего мира, имеет потребность вообразить, вызвать образ
совершенного, гармонического строя общественной жизни. Прудон, с одной
стороны, Маркс, с другой стороны, должны быть признаны в той же мере
утопистами, как Сен-Симон и Фурье. Утопистом был и Ж.-Ж.Руссо. Утопии всегда
осуществлялись в извращенном виде. Большевики - утописты, они одержимы идеей
совершенного гармонического строя. Но они также реалисты, и в качестве
реалистов они в извращенной форме осуществляют свою утопию. Утопии
осуществимы, но под обязательным условием их искажения. Но от искаженной
утопии всегда остается и что-нибудь положительное. Но в чем заключается
существенное свойство утопии, в чем ее противоречивость и что в утопии
недостаточно принимают во внимание? Думаю, что совсем не неосуществимость и
видение грядущей гармонии является главным бесспорным свойством утопии.
Человек живет в раздробленном мире и мечтает о мире целостном. Целостность
есть главный признак утопии. Утопия должна преодолеть раздробленность,
осуществить целостность. Утопия всегда тоталитарна, и тоталитаризм всегда
Корнев Павел
Прозоров Александр
Сертаков Виталий
Роллинс Джеймс
Доценко Виктор
Шилова Юлия