отношения между ratio и L?goj'ом, совсем не обязательна для меня,
понимающего отношение это по-иному.
"краткости".
ли ratio нечто такое, что мыслью, определяющей себя L?goj'ом, так сказать,
пропущено и что поэтому мыслью, желающей определить себя с безусловной
полнотой, должно быть в себя воспринято?
понимание L?goj'а, будто дискурсивно-логическое - исключено из моей
концепции.
часть целого L?goj'а но именно часть, а не все целое.
сознании на три аспекта: L?goj космический, L?goj дискурсивно-логический,
L?goj божественный.
неиссякающем и в наши дни бьющем творчестве поэтов слова, звука, линии,
цвета, ритма.
титанического существенного просветления воли (напр., безмерное по величию
явление в русской истории - св. Серафим Саровский).
очевидности, материально же связанный со всеми данными опыта, открывается в
философии. Собственная область философии есть L?goj дискурсивно-логический,
и по форме философия безусловно подчинена всем нормам
дискурсивно-логического мышления. Для меня поэтому диалектика есть сама по
себе божественное орудие мысли, и искусство логически опрокинуть противника
есть то, что Вяч.Иванов так удачно назвал "веселым ремеслом и умным
веселием". Но по содержанию философия музыкально и неразрывно связана как с
L?goj'ом космическим, так и с L?goj'ом божественным, ибо задача философии -
привести к мысленному единству, т.е. к единству теоретической мысли,
безусловно все данные человеческого опыта.
религии, так и от искусства. Жизнь искусства - в непрерывном творческом
созидании того, что весь мир открыло бы в абсолютном единстве эстетического
переживания; жизнь религии - в непрерывном творческом подвиге того
просветления воли, которое открывает в мире хаоса и зла абсолютное
морально-религиозное единство Добра; жизнь философии - в непрерывных
творческих попытках охватить целое мира в единстве теоретической мысли.
дискурсивно-логическое. Дерево для своей жизни нуждается как в корнях,
уходящих в землю, так и в листве и цветах, купающихся в небесной лазури; и
гибнет, если ствол его отделить от корней и ветвей.
философствования ratio, во имя этого принципа стала уже с Декарта и Бекона
подрубать как корни живого дерева человеческой философии, так и ветви. Этот
процесс двойного отрыва (от Земли и от Неба), предопределенный самой
концепцией ratio, проходит исторически этапы все большего развития и
достигает своих вершин в монументальной философии немецкого идеализма.
Гегель окончательно валит дерево, ток живых и творящих сил прекращается, и
гордое здание европейской философии рушится с катастрофической силой. Вся
дальнейшая философия Европы есть попытка оживить умершее: пустить новые
ростки из уже мертвого ствола. Отсюда беспримерное падение философии после
Гегеля, развитие схоластики и эпигонства. Шеллинг, сделавший героическую
попытку пустить корни и завоевать небо - т.е. пытавшийся перевести весь
поток европейской философии в существенно новое русло (логизма), - был
фактически (но не логически) побежден Гегелем, остался гласом вопиющего и
был, так сказать, завален падением гегельянства.
принципиальный отрыв этого дискурсивно-логического - из целого разума, и,
так как отрыв этот открывает бездну, - заполнение бездны рядом меонических
мифов, из которых центральные: миф о Природе и миф о человеческом "Я".
не может. В западноевропейском рационализме есть бесконечно много
поучительного и масса живых моментов, но как ценность, так и поучительность
западноевропейского рационализма может быть вскрыта и, так сказать,
обнаружена претворением, а не простым усвоением.
в стихии рационализма, как творящая только в стихии логизма, - в лице
А.Козлова, В.Соловьева, Л.Лопатина и кн. С.Трубецкого имеет принципиальных и
сильных защитников онтологизма, развивших (особенно Л.М.Лопатин) по чисто
дискурсивному методу убийственную аргументацию против главных пунктов
рационалистической мысли Европы.
прочел третью главу моей статьи, где я мотивированно утверждаю, что
безусловная самостоятельность философской мысли может быть признана только в
логизме и совершенно исключается рационализмом. Т.е. рационализм просто не
имеет права говорить об автономии и свободе человеческой мысли.
культуры, мною будто поруганной, и старается, опустив забрало, крепко прижав
к сердцу щит, поразить обидчика своей "Прекрасной Дамы".
благородную культуру с тайным, скрытым Ликом, - я не хочу только безобразную
Альдонсу С.Франка признать за прекрасную Дульсинею. Вина моя только в этом.
национально-русского. Скажу ему, что из мировой культуры я поклоняюсь
древности, средним векам, поклоняюсь всей новой культуре Запада в той ее
огромной и колоссальной части, которая не обеспложена рационализмом (сюда я
отношу прежде всего искусство Запада). Мой "ослепленный национализм" мое
вандальство сказывается только в одном: в философском непризнании западного
рационализма.
что С.Франк сторонник культуры, а я представитель варварства, а в том, что
мы разно понимаем культуру: С.Франк в духе Риккерта, Виндельбанда и прочих
"культурных" философов Запада утверждает культуру как отвлеченное начало.
Понимая ее статически, он считает возможным проецировать культурные ценности
в некую область, "идеже несть печали и воздыхания" . В этой меонической
среде выявляется определенная надвременная цена каждой культурной ценности.
Говоря грубо, Кант, попав в этот умопостигаемый музей культурных ценностей,
оценен С.Франком в определенную цифру: напр., в 2000. Если Эрн, забыв совсем
о существовании культурного музея, подходя к Канту как к живому лицу,
оценивает его философски ниже 2-х тысяч, С.Франк, один из хранителей Музея,
приходит в ужас и называет Эрна уже не философом, аї националистом.
ибо в таком Музее носится трупный запах. Тут так безнадежно, что живому
человеку дышать нечем. Я бы сказал: тут засушенный Аполлон и нет
животворного Диониса. Не будучи в состоянии развить своих мыслей, я только
укажу на Вяч.Иванова, мыслителя огромной, пленительной глубины,
ослепительного мастера слова, который в наши дни развил динамическое
понимание культуры как явления, находящегося в синтетической зависимости от
творческой стихии жизни. Вяч.Иванов дает четкую формулу: "всякая культура по
отношению к стихии (жизни) есть модус по отношению к субстанции". Точно
говоря о С.Франке, он тонко высмеивает тех, кто думает, "что культура -
рассадник духовных овощей, уравненные грядки прозаических огородов, и все
ручное и регулярное, и зарегистрированное, и целесообразное на своем
отведенном и огороженном месте, полный реестр так называемых объективных
ценностей и столь же полный инвентарь их наличных объективаций; в общем
скорее дрессура, чем культура, - хотя уже и самое имя "культура" достаточно
сухо и школьно и по-немецки практично и безвкусно, потому что отрицает все
самопроизвольное и богоданное и утверждает лишь саженое, посеянное, холеное,
подстриженное, выращенное и привитое" .
"дерзостно попираю вечные ценности европейской мысли". Я не привык играть
словами. Слово "вечный", т.е. абсолютный, я никогда не отнесу к ценностям
культуры.
Культура ценна постольку, поскольку она созидается Жизнью, ищущей и
становящейся. Культура - полный чудес сателлит жизни, подобный Луне, живущей
лишь Солнцем. Для С.Франка культура e"dwlon, для меня - e"k?nh , и я счел бы
себя истинным кумиропоклонником, если б не почитал того, что иконой культуры
лишь знаменуется, что безмерно больше культуры - без чего культура
превращается в бездушный мертвящий фетиш.
понимание культуры как отвлеченного начала, искусственно измышленное
кантианством и поддерживаемое С.Франком, есть самое радикальное отрицание
культуры, какое только возможно. Этот утонченный вандализм гораздо страшнее
всех изуверств над культурой, пережитых миром в эпоху нашествия варваров.
породили из себя богатейшую и глубочайшую культуру средних веков.
тела культуры и составляя каталоги ценностей, посягает на душу культуры, ибо
принципиально, безжалостно рвет связи между культурой и творящими недрами
космической Жизни.
Конюшевский Владислав
Акунин Борис
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Каменистый Артем
Афанасьев Роман