что черешок не выскользнет из потных пальцев и шипы не исполосуют вашу кожу
и не выколют глаза.
него, нужно, уподобившись свинье в дубовом лесу, старательно копать тонкий
слой почвы над корнями пальмы. Опять-таки нехитрое, по видимости, дело, но
только по видимости, ибо старые листья латании, высыхая и ложась на землю,
черешками все равно прикреплены к родительскому стволу, и получается нечто
вроде упругой коричневой палатки из веерных листьев, которые надо
раздвинуть, чтобы добраться до земли у основания ствола. Мало сказать, что
этому занятию сопутствуют потоки пота и сильная жажда: хотя мы купались в
собственной испарине, тело буквально раскалилось, а язык словно обосновался
в полости, обитой очень старой и очень сухой замшей. Туф нагрелся до такой
степени, что хоть яйца пеки на нем. Небо с силой обрушивало на нас волны
зноя, они отражались от туфа и обдавали лицо, как будто перед нами вдруг
открылась топка. Пройдешь сто шагов - столько пота прольется, что диву
даешься, откуда в организме такое количество влаги.
либо спускаешься вниз, все время напрягая мышцы ног. А выпадет прямой
участок - так и кажется, что у тебя одна нога короче другой. После двух
часов поиска мы устроили привал, чтобы утолить жажду и съесть по апельсину.
Опыт охоты на острове Круглом научил нас, что от апельсинов больше проку,
чем от тяжелых фляг с водой: организм получает и влагу, и пищу, заодно и
пересохший рот освежается.
чудовищным горящим глазом исполинского дракона. Зная, что жара скоро вынудит
нас прекратить охоту, мы спустились по склону метров на пятнадцать и
направились обратно к лагерю, продолжая поиск. В тысячный раз раздвинув
листья латании, я увидел, как мне показалось, хвост сцинка Телфэра и хотел
уже следовать дальше, но потом решил, что лучше все-таки проверить. После
короткой схватки с листьями я заглянул с другой стороны.
кольцами ствол латании там, где влагалища листьев образовали подобие чаши. Я
хорошо видел его; он лежал спокойно, не обнаруживая никаких признаков
тревоги. С того места, где я стоял, его можно было ухватить за кончик
хвоста, но такой способ представлялся мне неудачным со всех точек зрения.
Во-первых, хвост очень тонкий - пусть даже не сломается, но повредить его
ничего не стоит. Во-вторых, если я схвачу удава за хвост, он способен
укусить меня за руку. Мне-то ничего не будет, пасть у него малюсенькая, но
ведь удавчик может при этом поломать хрупкие, словно рыбья косточка, зубы, а
это чревато гангренозным стоматитом. Подвергать риску такой ценный экземпляр
мне не хотелось, а снова менять позицию - можно спугнуть его и потерять из
виду. Поэтому я позвал Джона, который погрузился в латанию ниже по склону
подобно утке, добывающей корм под водой.
пальмы и вытер лоб - взъерошенный, расцарапанный, потный, очки затуманены.
когда он отдышится. - Там его голова. И недавай ему кусаться, я не хочу,
чтобы он нажил гангренозный стоматит.
голову удавчика, после чего спокойно протянул свою длинную руку, взял его за
шею, осторожно выпутал из листьев и извлек наружу.
оливково-зеленая, с тусклыми желтыми пятнами ближе к хвосту. Голова длинная
и плоская, почти листовидная. Поглядеть - какой же это удав...
трудной местности поймать одну из самых редких змей на свете - невероятная
удача; еще поразительнее было то, что удавчик, можно сказать, во всем нам
содействовал.
выше и выше, жара все усиливалась, латании все упорнее сопротивлялись нам, и
в конце концов мы возвратились в лагерь к свежему кокосовому молоку, к
арбузам и к раскладушкам, которые на неровном грунте брыкались, словно
необъезженные кони. Когда наступила вечерняя "прохлада" и температура упала
до каких-нибудь двадцати девяти градусов, так что можно было садиться на
туф, не боясь ожогов, мы еще раз прошлись по латаниям, но удача не
повторилась.
что мы чувствовали себя на раскладушках, как на лодках, плывущих по не
самому чистому из венецианских каналов.
зеленовато-золотистый цвет, совершили первую вылазку в пальмовую рощу. Утро
выдалось намного прохладнее вчерашнего благодаря свежему ветру. Море
пестрело белыми лепестками пены, а в небе плыли армады плоских облаков,
которые частенько закрывали солнце, давая нам короткие передышки. Мы
трудились три часа подряд и видели множество ящериц, вот только змеи не
попадались. На привале, когда мы взялись за апельсины, Джон поделился со
мной свежей гипотезой.
сколько зеленых гекконов и детенышей сцинков видел сегодня, а это все
идеальный корм для змей.
латаний, - сказал я с горечью.
видел, что они глотают все подряд, от жевательной резинки до апельсиновых
корок. Только что на моих глазах сцинк Телфэра уплел довольно большого
сцинка Бойера. А удавчики наверно являются на свет не такими уж крупными.
Взрослый сцинк Телфэра - это же зверь, а они весь остров наводнили.
заключил Джон, - следовало бы отловить четыре-пять сотен сцинков Телфэра и
перевезти на Ганнерс-Куойн или Флат.
апельсина в рыхлый туф. - Ты же знаешь, поборники охраны природы не хуже
старых дев способны впасть в истерику, когда заходит речь о разведении
животных в неволе и о транслокации видов.
Джон.
Круглого, попробуем предложить. А пока давай-ка еще раз схватимся с
латаниями.
Джона. Он подозвал меня, чтобы я помог ему проверить несколько латаний,
которые росли впритык друг к другу, так что он не мог справиться с ними
один. Пока я придерживал свежие черешки, Джон рылся среди сухих листьев в
основании пальм. Он выдернул сухой лист из намытого дождями туфа, и
неожиданно на землю упала, корчась, какая-то тварь кирпично-красного и
желтого цвета, длиной около тридцати сантиметров, толщиной с карандаш. В
первую минуту я принял ее за многоножку, но тут же понял, что перед нами
змееныш. Меня сбила с толку интенсивная окраска: я никак не ожидал, что юные
особи настолько ярче скромно окрашенных взрослых. С торжеством подобрав
детеныша, мы осторожно положили его в матерчатый мешочек и заковыляли
обратно к лагерю.
острова Круглого. - Куда там этакому малышу против крупного сцинка. А тому
лучшей пищи и не надо.
оставить нас без палатки. Что и говорить, неприятная была ночь, и мы с
облегчением встретили рассвет. Утром прошлись, как обычно, по латаниям и к
одиннадцати часам возвратились в лагерь. Море основательно разбушевалось;
небо заволокли густые тучи. То и дело налетали яростные порывы ветра, и все
говорило за то, что еще до конца дня снова польет дождь. Высунувшись во
время второго завтрака из палатки, я с удивлением увидел славное суденышко
"Сфирну", которое доблестно сражалось с волнами, невзирая на сильную качку.
Пока мы недоумевали, что могло выгнать "Сфирну" из гавани в этакое ненастье,
стало очевидно, что она идет к Круглому. Какие такие важные припасы надумал
отправить Вахаб? Нам было невдомек, что сама погода явилась причиной
срочного визита. Отдав якорь вблизи пристани, капитан окликнул нас.
шторме! Я пришел за вами, пошевеливайтесь!
силе шторм нам настолько не понравилась, что капитан мог бы и не понукать
нас. Лагерь был свернут с неслыханной быстротой. Погрузить имущество в
шлюпку и с шлюпки на судно оказалось весьма непросто, но в конце концов мы,
наши вещи и обе драгоценные змеи очутились на "Сфирне" и пошли по
взбрыкивающим волнам к Маврикию.
духота, лил дождь, море бушевало. В довершение всего, я еще на Круглом
приболел, и недомогание обернулось амебиозом, который, как известно, и
раздражает, и истощает. Все указывало на то, что нам больше не попасть па
Круглый, чтобы отловить необходимые для разведения змей экземпляры; а
недостающего вида ящериц мы и вовсе не добыли. И придется нам оставить
удавчиков Вахабу, чтобы он при первой возможности вернул их на родной
Володихин Дмитрий
Корнев Павел
Никитин Юрий
Ильин Андрей
Роллинс Джеймс
Пехов Алексей