Чтение 21–й страницы книги ~Рони, дочь разбойника~

- Красивый отсюда вид, - сказал Коротышка Клипп, - на лес и на реку!

Ронья засмеялась.

- Да, на лес и на реку! Потому-то ты и пришел сюда?

- Нет, Лувис прислала вам хлеба.

Он развязал кожаный мешок и достал пять больших круглых караваев.

Тут Ронья снова закричала:

- Бирк, погляди-ка! Хлеб! У нас теперь есть хлеб!

Она схватила один каравай, поднесла к лицу, стала вдыхать его запах, и
на глазах у нее показались слезы.

- Хлеб, который испекла Лувис! Я и забыла, что на свете есть такое
чудо!

Она стала отламывать от каравая большие куски и пихать их в рот. Она
хотела накормить и Бирка, но он, помрачнев, стоял молча и, отказавшись от
хлеба, скрылся в пещере.

- Ну вот, Лувис решила, что хлеб у вас к этому времени, поди, уже
кончился.

Ронья не переставала жевать. Вкус хлеба казался ей самым прекрасным на
свете и напомнил ей о Лувис. И тут она спросила Клиппа:

- А как Лувис узнала, что я в Медвежьей пещере?

- Уж не думаешь ли ты, что мать у тебя глупа? Где же тебе еще быть? -
фыркнул Клипп.

Он посмотрел на нее и задумался. Вот она сидит, их милая, красивая
Ронья, и уплетает хлеб, словно больше ей ничего на свете не нужно. А он
должен сейчас выполнить поручение, Лувис сказала, чтобы он сделал это
похитрее. Но Коротышка Клипп хитрить особо не умел.

- Послушай, Ронья, - осторожно сказал он. - Ты не собираешься
воротиться домой?

В пещере что-то загремело. Видно, их кто-то подслушивал. И этот кто-то
захотел, чтобы Ронья поняла это.

Но Ронью сейчас занимал только Коротышка Клипп. Ей так много нужно было
узнать у него, хотелось расспросить его обо всем. Клипп сидел рядом с ней,
но, задавая ему вопросы, она, казалось, не видела его. Глядя на реку и лес,
она тихо, еле слышно спрашивала его:

- Как сейчас там у вас, в замке? И Клипп говорил ей чистую правду:

- Невесело сейчас в замке. Вернись домой, Ронья! Ронья продолжала
смотреть на речку и лес.

- Это Лувис велела просить меня об этом? Клипп кивнул:

- Да, плохо нам без тебя, Ронья. Все ждут дня, когда ты вернешься
домой.

Ронья поглядела на речку и на лес, а потом тихо спросила:

- А Маттис? Он тоже хочет, чтобы я вернулась? Коротышка Клипп
выругался:

- Эта чертова скотина! Кто знает, чего он хочет!

Снова наступило молчание, а после Ронья снова спросила:

- Он говорит когда-нибудь обо мне? Клипп заерзал, ему велели схитрить,
поэтому он просто промолчал.

- Скажи честно, упоминает он хоть когда-нибудь мое имя?

- Не-а... - неохотно признался Клипп. - И другим не велит говорить при
нем о тебе.

Черт побери! Вот он и выболтал то, о чем Лувис велела молчать. Вот так
схитрил!

Он умоляюще поглядел на Ронью:

- Однако все будет хорошо, дружочек, как только ты воротишься домой.

Ронья покачала головой:

- Я никогда не вернусь! До тех пор, пока Маттис не считает ме-

ня своей дочкой. Так и скажи ему. Да погромче, чтобы слышно было во
всем замке!

- Нет уж, спасибо, такую весть даже Пер Лысуха не посмел бы ему
принести!

Коротышка Клипп рассказал, что Пер Лысуха хворает. Да и не мудрено, раз
в доме такая беда. Маттис все время не в духе, то и дело рычит на всех. И с
разбоем нынче дела плохи. В лесу полным-полно кнехтов, они схватили Пелье и
посадили к фогду в темницу, на хлеб и воду. Там сидят двое из людей Борки.
Сказывают, фогд поклялся, что скоро пересажает всех людей из банды Маттиса,
чтобы наказать их по заслугам. А какое им выйдет наказание, кто знает? Поди,
смертная казнь.

- А что, он теперь больше никогда не смеется? Коротышка Клипп удивился:

- Кто не смеется? Фогд?

- Я спрашиваю про Маттиса, - ответила Ронья. И Клипп уверил ее, что с
тех пор, как Ронья на его глазах перепрыгнула через Адский провал, никто не
слыхал его смеха.

Клиппу надо было возвращаться до темноты. Он собрался идти,

заранее печалясь о том, что он скажет Лувис. Напоследок он решил

попросить еще разок:

- Ронья, воротись домой! Будь умницей! Послушай меня, воротись!

Ронья покачала головой и сказала:

- Передай привет Лувис, да скажи ей тысячу раз спасибо за хлеб!

Клипп быстро сунул руку в кожаный мешок.

- Ой-ой-ой! Чуть было не забыл! Ведь она послала тебе еще мешочек соли!
Хорошенькое было бы дельце, кабы я принес его назад домой!

Ронья взяла мешочек.

- Моя мать обо всем позаботится! Она знает, без чего в лесу не
обойтись. Но как она догадалась, что у нас осталось всего несколько крупинок
соли?

- На то она и мать, - ответил Клипп. - Мать сердцем чует, когда ее
дитяти чего-то не хватает.

- Только такая мать, как Лувис, - ответила Ронья. Она долго стояла и
смотрела Клиппу вслед. Он ловко спускался по крутой узкой тропинке. Когда
Клипп исчез из виду, Ронья вернулась в пещеру.

- Так ты не пошла с ним домой, к отцу? - спросил Бирк. Он лежал на
постели из еловых веток. Ронья не видела его в темноте, но слова его
расслышала, и они ее рассердили.

- У меня нет отца, - ответила она. - А если ты будешь меня злить, то не
будет и брата!

- Прости, сестренка, если я тебя обидел. Но я знаю, о чем ты думаешь
иногда.

- Да, - отвечала из темноты Ронья. - Я думаю иной раз о том,что я жила
на свете одиннадцать зим, а на двенадцатую умру. А мне бы так хотелось еще
побыть на земле. Ясно тебе?

- Забудь про зимы, сейчас лето.

И в самом деле, было лето. День ото дня оно становилось все теплее и
теплее, ласковее и безоблачнее. Такого лета в их жизни еще не бывало. Каждый
день в полуденную жару они купались в холодной речке. Они плавали и ныряли,
как выдры, и позволяли течению уносить себя, пока грохот водопада Ревущий не
предупреждал их об опасности. Ревущий обрушивал воды реки с огромного утеса,
и никто, попав в его водоворот, не выходил из него живым.

Ронья и Бирк знали, когда им начинала грозить опасность.

- Как только покажется утес Ревущий, поворачивай назад, не то пропадем,
- сказала Ронья.

Утес Ревущий, огромный камень, стоял посреди реки, чуть повыше
водопада. Для Роньи и Бирка он был предостерегающим знаком. Им пришлось
выбраться на берег, а это было нелегко. Потом они долго лежали на прибрежных
камнях, запыхавшиеся и посиневшие от холода, греясь на солнышке и с
любопытством глядя на вьвдр, без устали плавающих и ныряющих у берега.

Когда спустилась вечерняя прохлада, они отправились в лес, чтобы
покататься верхом. Шалый и Дикий несколько дней не показывались. Их испугала
виттра, но они опасались и тех, кто сидит у них на спине. Теперь же они
перестали бояться и радостно выбежали навстречу детям, не прочь снова
побегать взапуски, Ронья и Бирк позволяли им вначале скакать во всю прыть, а
после ехали шагом, прогуливаясь по своему любимому лесу.

~ Хорошо кататься теплыми летними вечерами, - сказала Ронья.

А про себя подумала: "Почему в лесу не может круглый год длиться лето?
И почему у меня не радостно на душе?"

Она любила свой лес и все, что в нем было, что в нем жило и росло: все
деревья, маленькие озерца и болота, ручьи, мимо которых они проезжали, все
замшелые валуны, земляничные полянки и черничники, все цветы, всех зверей и
птиц. Отчего же тогда ей иногда становилось так грустно и отчего непременно
должна наступить зима?

- О чем ты думаешь, сестренка? - спросил Бирк.

- О том... что вот под тем валуном живут тролли-болотники. Я видела,
как они плясали прошлой весной. Я люблю трофей-болотников и
ниссе-толстогузок, но не серых карликов и диких виттр, сам знаешь!

- А кто их любит!

Стало раньше смеркаться. Время светлых ночей прошло. Вечером они сидели
у огня и смотрели на загоравшиеся в небе бледные звезды.'Чем сильнее
сгущалась темнота, тем больше их становилось, тем ярче горели они над лесом.
Пока это было еще летнее небо, но Ронья знала, что говорили звезды: "Скоро
придет осень!"

- Нет, диких виттр я ненавижу! - сказала она. - Удивительно,

что они так давно не охотились за нами. Может, они не знают, что мы
живем в Медвежьей пещере?

- Это потому, что их пещеры на другом конце леса, а не у реки, -
ответил Бирк. - И серые карлики, наверно, на этот раз не разболтали про нас,
иначе виттры давно бы уже явились сюца.

Ронья поежилась.

- Лучше про них не говорить. А не то мы можем приманить их. Наступила
ночь. Потом настало утро и новый теплый день. Дети, как всегда, пошли
купаться.

И тут появились дикие виттры. Не одна, не две, а множество, огромная
свирепая стая. Они кружились над рекой, кричали и выли: