кто сделает это лучше мальчика из хедера! Охотников отбивать тесто среди
ребят было так много, что порой доходило до драки. Каждый хотел бить
первым.
как обдирка крупы и раскатывание теста. У воронковских меламедов они де-
лали работу и погрубее. Например, у учителя Зораха, да и у других мела-
медов, дети Нохума Вевикова как миленькие мазали глиной пол накануне
субботы, попарно выносили помойное ведро, поодиночке таскали воду из ко-
лодца и по жребию нянчили ребенка. Сбегать к резнику с курицей и работой
не считалось. Особой честью было помочь жене учителя ощипать курицу. Ре-
бята предпочитали делать что угодно, лишь бы не учиться. Учение в хедере
было хуже всякой работы.
для того чтобы будущие поколения, которые заинтересуются жизнью евреев в
прошлом, в "счастливой" черте оседлости, имели о нем представление.
соломой, а иногда и вовсе без крыши, как без шапки. Одно оконце, в луч-
шем случае два. Выбитое стекло заклеено бумагой или заткнуто подушкой.
Земляной пол обмазан глиной, а под праздник и накануне субботы посыпан
песком. Большую часть комнаты занимает печь с лежанкой. На лежанке спит
учитель, на печи - его дети. У стены стоит кровать - кровать жены учите-
ля, со множеством подушек и подушечек, почти до потолка. Там, на крова-
ти, на белой простыне иногда лежит тонкий лист раскатанного теста, выде-
ланные коржики или баранки (если жена учителя печет их на продажу),
иногда ребенок (если он опасно болен). Под печью находится "пiдпiчник";
в Литве это называется катух. Там держат кур, конечно для продажи. У
кривой пузатой стены-шкаф для хлеба, кувшинов, горшков. На шкафу метал-
лическая посуда, сито, терка, драчка и тому подобные вещи. У самого вхо-
да - кочерга, лопаты, большое всегда наполненное помоями ведро, деревян-
ный вечно протекающий ушат для воды и постоянно мокрое полотенце для
рук. Длинный стол посреди хаты с двумя длинными скамьями - это и есть
собственно хедер, школа, где учитель занимается со своими учениками. Все
здесь - и учитель и его ученики - громко кричат. Дети учителя, играющие
на печи, тоже кричат. Жена, которая возится у печи, кричит на своих де-
тей, чтобы они не кричали. Куры в "пiдпiчнике" отчаянно кудахчут: это
кошка - тихонькая, смирная, гладенькая-спрыгнула с лежанки, забралась
под печь и всполошила кур, провалиться бы ей!
хедер в большом городе Переяславе. Переяславский учитель так же, как и
воронковский, занимался со своими учениками зимой в ватном халате и пли-
совой ермолке, летом - в рубахе с широкими рукавами, поверх которой был
надет арбеканфес. Зимой он пил по утрам вместо чаю липовый цвет, летом -
из деревянной кружки холодную воду, которую процеживал сквозь один из
широких рукавов своей рубахи, произнося перед этим с большим чувством
благословение: "Все сотворено по слову его...", на что ученики хором от-
вечали: "Аминь". Если мальчик приносил яблоко или грушу, учитель произ-
носил "сотворившему плоды древесные", а ученики отвечали "аминь".
ние. Целый день учись, в долгие зимние вечера учись, в ранние рассветы
учись и даже в субботу днем читай что-нибудь священное. А не читать,
просто так изволь сидеть в хедере и слушать проповеди учителя.
ночь". Проповеди переносили вас в загробный мир, вы переживали все муки
покойника, который должен предстать перед судом божьим. Вы слышали кра-
дущиеся шаги ангела, который встречает грешников, ощущали, как он вскры-
вает вам живот, вынимает кишки и хлещет вас ими по лицу. "Грешник, как
твое имя? Бездельник, как тебя зовут?" И затем два злых духа подхватыва-
ют вас и, как мяч, перебрасывают в преисподнюю - с одного конца света в
другой. И если вы когда-либо солгали, вас вешают за язык на крюк, и вы
висите, как туша в мясной лавке. Если вы хоть раз забыли совершить омо-
вение ногтей, два злых духа становятся возле вас и щипцами вырывают у
вас ногти. И если вы в пятницу, обрезая себе ногти, нечаянно уронили но-
готь на пол, вас спускают на землю и заставляют искать ноготь, пока вы
его не найдете.
Например, за то, что вы пропускаете слова в молитве, а то и всю предве-
чернюю молитву пропустили, не помолились перед сном? А за дурные помыш-
ления, за мечты и фантазии? Не ждите милосердия в загробном мире, не
ждите! Покаяния, молитвы, добрые дела - обо всем этом нужно помнить
здесь, на этом свете. На том свете уже поздно, все пропало! Там вы со
всеми грешниками наравне, там вы попадаете прямо в вечный огонь, в кипя-
щий котел. "В ад, бездельники, в ад!.."
шают, плачут, каются, бьют себя в грудь, дают себе слово быть добрыми и
благочестивыми. Но как только учитель, а за ним и дети, встал из-за сто-
ла - забыты все .поучения. Загробный мир с адом, со всеми злыми духами
исчезает, как тень, как промелькнувший сон, и ребята вновь совершают те
же грехи и прегрешения: пропускают целые куски в молитвах, а то и всю
вечернюю молитву, не молятся перед сном. Какое там омовение ногтей, где
уж там молиться, когда на дворе сияет солнце и тени, поднимаясь по сте-
нам, кивают тебе и зовут: на волю, малыш, на волю! Там хорошо, там при-
вольно! Один прыжок - и ты уже у моста, где бежит речка, где шумит вода;
еще прыжок -и ты на той стороне, где зеленеет травка, желтеют цветы,
прыгают кузнечики. Зеленый луг зовет вас броситься, не думая ни о чем,
на мягкую благоуханную траву. И тут вдруг появляется отец или мать,
старший брат или сестра:
кие слезы
чали, когда припомнишь жену учителя, которой надо было помогать в хо-
зяйстве, родителей, братьев и сестер, чьи поручения приходилось выпол-
нять, бесконечные шалости, купанья в реке летом, игры в карты и пуговицы
зимой, беготню без дела по городу - трудно понять, откуда все-таки у де-
тей брались какие-то знания. Не нужно забывать, что дети водили за нос
учителя, обманывали отца и даже раввина, к которому их водили экзамено-
ваться. Но как можно было ухитриться и обмануть целый город, собравшийся
на тринадцатилетие сына Нохума Рабиновича? Герой этой биографии отлично
помнит: он ничего не знал из того, что ему предстояло произнести в день
торжества. И все же в городе потом только о нем и говорили. Отцы завидо-
вали, матери желали себе иметь таких детей.
принимало участие множество рук под командой бабушки Минды, которая выг-
лядела в своем субботнем наряде и чепце как настоящий командир. Она рас-
поряжалась всем - кого позвать, куда кого послать, какую подать посуду,
какие поставить вина. Со всеми она перессорилась, всех отругала, даже
самого героя торжества не пощадила-прикрикнула на него, чтобы он вел се-
бя по-человечеоки: не грыз ногтей хотя бы на людях, не смеялся и не сме-
шил детей-короче говоря, чтобы не был "извергом".
ловеком стать!- говорила она, поплевывая на пальцы и приглаживая ему ос-
татки пейсов, которые с трудом отвоевала. Ее сын - Нохум Рабинович уже
собирался их вовсе остричь, но бабушка Минда не позволила.
ну,-тогда ты превратишь своих детей в иноверцев. А теперь, пока я жива,
хочу видеть на их лицах хоть какой-нибудь признак еврейства.
ги, собралась, конечно, вся родня. Разумеется, учитель Мойше-Довид Ру-
дерман в субботней суконной капоте и полинявшей плисовой шапке, сидевшей
блином на голове, тоже был среди присутствующих. Однако он казался при-
шибленным, сторонился людей. С той поры, как приключилась история с его
сыном, который хотел креститься, он был очень подавлен. Почти не прикос-
нувшись ни к вину, ни к закускам, сидел он в уголке сгорбившись и ти-
хонько покашливал в широкий рукав своей субботней суконной капоты.
ред всем народом и показать свои знания - и тут учитель Рудерман встре-
пенулся; плечи его сразу распрямились, густые черные брови приподнялись,
глаза так и впились в ученика, а большой палец его задвигался, точно ди-
рижерская палочка, как бы подсказывая заданный текст.
страха - в горле было сухо, что-то мелькало в глазах. Ему казалось, что
он ступает по льду. Вот-вот лед треснет, и-трах!-он провалится вместе со
всеми! Но постепенно под взглядом учителя, под действием его большого
пальца Шолом становился все уверенней и, наконец, зашагал, как по желез-
ному мосту, чувствуя, что теплота разливается по всем его членам,-речь
его полилась, словно песня.
наш "совершеннолетний" все же хорошо видел всех собравшихся, различал
выражение каждого лица. Вот Ицхок-Вигдор, дергающий плечами и поглядыва-
ющий злодейским оком, вот старый Иошуа Срибный - говорят, что ему уже
сто лет. Язык у него во рту болтается, точно колокол, так как зубов там
нет. Вот и сын его Берка, тоже немолодой, глаза у него прикрыты и голова
набок. Вот Ошер Найдус, которого все называют "фетер Ошер". Он и в самом
деле "фетер"2-широкий, толстый. Шелковая капота трещит на нем. Он стар и
сед как лунь. А вот и Иосиф Фрухштейн, у него большие вставные зубы,