read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


Я вернул взгляд на Гурова. Он пялился теперь на меня - теми же, полными
ужаса, глазами.
Потом наконец решился и скосил их к своей правой ключице: нож сидел в
ней по самую рукоять.





34. Пока жизнь не прожита конца, смысла в ней нету

Ни Гурова, ни самой Анны я никогда больше не видел.
Гуров тогда выжил. Хотя он потерял много крови, лёзо рассекло ему
только мышцу - и в больнице его продержали лишь сутки.
В больнице Анну и арестовали. Однако и её продержали в милиции неполные
сутки. Из-за важности пострадавшего лица и известности подозреваемого
расследованием занялось не адлерское отделение милиции, а центральное.
Адлер, впрочем, - часть Большого Сочи, в котором и у директора Дроздова, и
тем более у Цфасмана, действительно, всё было схвачено.
Цфасману, кстати, это не стоило ни единого доллара: платила сама Анна.
Причём, если бы дело вели адлерцы, ей, наверное, не пришлось бы расстаться
со всеми банкнотами, кружившимися в ресторане зелёным вихрем.
Между тем - пусть даже у Анны и не было бы денег или друзей - ей всё
равно не смогли бы влепить срока, потому что Гуров заявил следователю, будто
она стала метать в него ножи на фоне России по его же пьяной просьбе, а
угодила ему в плечо по его же вине. Больше того: пусть даже Анна угодила бы
ножом не в него, а, скажем, в меня или в того же араба, и при этом не
располагала ни Цфасманом с Дроздовым, ни наличными, - они, деньги, были у
Гурова. И полагаю, не меньше, чем у обоих вместе.
Так, по крайней мере, сказала мне Катя. Поскольку, мол, Гуров самым
большим злом считал всегда малые деньги, он со всеми держался как богач даже
когда у него было лишь два миллиона в зелёных. Она сказала мне об этом в
самолёте, вылетевшем в Москву на рассвете следующего дня.
Кате удалось вылететь моим рейсом только потому, что из-за Анны на
борту образовалось свободное место. Она предложила моему соседу поменяться с
ней креслами и подсела ко мне.
Мне, однако, разговаривать о вчерашнем не хотелось ни с кем: я
переживал происшедшее по-своему и не желал постороннего комментария.
Переживал я не столько из-за происшедшего в ресторане, сколько из-за того,
что случилось там до происшествия. Из-за того, что рассказывала Анна.
Катя угадала моё состояние и всю дорогу молчала. Призналась только, что
всю ночь думала вернуться на деревянный бульвар, пройти по нему до конца, в
самую глубь воды и броситься вниз. То есть утопиться - поскольку плавать,
дескать, я не умею.
Потом - по выражению моего лица - она поняла, что могла бы обойтись без
этого гнусного объявления. И хмыкнула: бросилась бы в воду, привязав к шее
камень. Как Бедная Лиза. Или как певица, о которой вчера пела Оля. По
крайней мере, я, мол, довольна, что отложила самоубийство на "когда
протрезвею".
Ещё Катя сказала, будто пока жизнь не прожита вся до конца, никакого
смысла и никакой ценности в ней нету. И быть не может. И будто смысл и
ценность твоей жизни зависят только от тебя самого: что, мол, хочешь, то и
видишь. Иного смысла или иной ценности в жизни нету. И быть не может.
Я почему-то отказался поверить, что она додумалась до этого сама или -
в результате происшедшего.
Незадолго до приземления небо за окном самолёта показалось мне морской
гладью. Быть может, я и вздремнул, ибо увидел ещё, что у самой кромки моря,
по другую сторону моего серого забора, спиной ко мне сидела на табурете
стройная женщина. И смотрела куда-то вдаль. В ногах у неё разлёгся белый
шпиц, а поодаль, тоже ко мне спиной, сидел на таком же табурете мужчина.
Вместо золотого баса он держал на коленях доли - длинный кавказский барабан
с узким и потёртым днищем. Человек был уже седой, и уставшими пальцами
выстукивал неслышную мелодию. А солнце, хотя по-прежнему лежало на воде, не
всходило, а закатывалось.
Когда самолёт пошёл на снижение, меня стал беспокоить иной вопрос: как
теперь быть с Катей? Как с ней расстаться? Или я всё-таки обязан - после
происшедшего - проводить её до дому?
Беспокоился напрасно: в аэропорту меня встретил московский друг.
Встречал, собственно, не меня, а Анну, которую я описал ему накануне из
телефонной будки. Увидев рядом со мной Катю, он возбудился и воскликнул, что
я был прав: не просто выставочный корпус, а копия Ким Бейсингер!
Шепнув мне по пути к своей машине, что по форме, объёму и упругости
бюста и ягодиц Катя принадлежит к двенадцатой категории в его классификации,
он усадил её на переднее сиденье. И извинился перед ней за то, что у него
"Волга". Обещал, правда, будто скоро приобретёт "Мерседес". Потом включил
лёгкую музыку и стал о чём-то с ней беседовать.
Я не слышал. Не слушал даже.
Думал об Анне.
Когда мы въехали в центр, я попросил его высадить меня у любой
гостиницы. К моему удивлению, он не стал сопротивляться и настаивать, чтобы
предстоявшую мне в городе ночь я провёл у него.
В Москву - опять же проездом - я вернулся только через год.
Остановился, кстати, в той же гостинице, у которой он тогда меня высадил.
Незадолго до вылета я позвонил ему, но дома его не было.
Была зато Катя. Она сказала, что проживает у него почти год.
Я спросил про Анну с Гуровым. Живут, оказалось, теперь в Ялте. И вроде
бы счастливы. Но это, дескать, мираж, ибо рано или поздно Митя, её,
разумеется, бросит.
В следующий раз я оказался в Москве ещё через год. В этот раз
остановился как раз у друга, поскольку с Катей он расстался. Я потребовал у
него её телефон и сразу же стал его набирать. Мне хотелось узнать, в свою
очередь, у Кати ялтинский номер Анны. Не знаю с какою именно целью, но я не
мог не сообщить ей ужасной вести.
Какой вести? - спросила меня Катя, когда я до неё дозвонился. Я
рассказал, что шотландца Гибсона зверски убили. В Лондоне. Он приехал из
Бразилии на побывку и на следующий же день его нашли мёртвым в гостиничном
номере. С ножом между бровями. До самой рукоятки.
Не может быть! - еле слышно выговорила Катя после долгой паузы.
Как раз может, ответил я, потому что Британия - это не Россия или
Америка: пистолеты или автоматы мало кто коллекционирует. Запрещено.
Катя имела в виду другое.
Телефона Анны она мне дать не могла, поскольку, мол, Анна находится уже
где-то на Урале.
В пожизненном заключении.
Несмотря на деньги Цфасмана, ялтинский суд не внял её клятвам, что
Гурова убила не она. И действительно: был и мотив убийства - месть за
объявление о разводе, и прецедент - перед самым возвращением в Москву Гурова
нашли в восстановленной гостинице "Таврида" с ножом глубоко во лбу. До самой
рукоятки. Между бровей.
Адвокат Анны
убеждал присяжных, что сам по себе ни мотив, ни прецедент не является
неукоснительным доказательством вины. И что Гурова, мол, убили свои же,
банковские. За которыми, дескать, значатся больше прецедентов. И мотив более
весомый: коллеги давно уже обвиняли Гурова в том, что он якобы недодал им
несколько сот тысяч долларов и слинял в Ялту.
Присяжные, впрочем, поверили прокурору: на рукоятке ножа, точнее,
отлитого в Канаде кинжала, кроме иных следов были ещё и отпечатки с пальцев
Анны.





35. Между нормальным и ненормальным разницы нету

Больше об Анне Хмельницкой я никогда ничего и не слышал. Но история про
неё заканчивается не на этом.
Эта история, как я уже рассказал, вспомнилась мне случайно и недавно. В
английском курортном городе Брайтон. Точнее, в католической церкви отца
Стива Грабовского. В которой я оказался случайно же.
В Брайтон, однако, прибыл в командировку на съезд консерваторов. Будучи
уже консерватором и сам. В той лишь, правда, степени, в какой с каждым днём
понимать мне хочется всё меньше вещей. Только главные и нормальные. А
главного и нормального в новом мало.
В Брайтоне помимо прочего я надеялся дописать последнюю сцену той самой
повести о Стиве Грабовском, к которой приступил в баре сочинского аэропорта.
Грабовски был поляк, не имел ничего общего с брайтонским священником, жил в
Нью-Йорке, зарабатывал мало, но до определённого времени никого не убивал.
Существовал на зарплату завхоза в одном из жилых домов Манхэттена и мечтал
написать хорошую повесть.
Написать не удалось ему даже плохую, поскольку в этом доме произошло
убийство, к которому Грабовски, как я уже сказал, не имел никакого
отношения. Убили негритянку, которую завхоз едва знал, хотя по ряду
признаков - в том числе по отпечаткам пальцев - заподозрили именно его.
Следователь быстро обнаружил мотив, который вполне мог толкнуть
Грабовского на убийство. Даже если бы он был не поляк, а англосакс. Этот
мотив следователю-англосаксу очень понравился ещё и потому, что ему
надлежало отвести подозрения от настоящего убийцы, действовавшего по заданию



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 [ 21 ] 22
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.