Чтение 21–й страницы книги ~Жизнь взаймы~

истории, -- продолжал он, сам не сознавая, что лжет. -- Забудь
сегодняшний вечер. Это вышло случайно, я поступил глупо, я
совершенно запутался. Ни за что на свете я не хотел бы тебя
обидеть.

Она еще немного помолчала.

-- Мне кажется, что в известной степени я неуязвима для
обид, -- произнесла она наконец задумчиво. -- Я искренне так
считаю. Может быть, это компенсация за то, другое.

Клерфэ не знал, что сказать ей. Он понимал, о чем она
говорила, но, по его мнению, все обстояло как раз наоборот.
Впрочем, возможно, и он и она были правы и только дополняли
друг друга.

-- Ночью твоя кожа светится, как раковина изнутри, -- сказал
Клерфэ. -- Она не поглощает свет, она отражает его. Ты
действительно будешь пить пиво?

-- Да. И еще я хочу попробовать лионской колбасы. С хлебом.
Тебя это не очень шокирует?

-- Меня ничто не шокирует. У меня такое чувство, будто я
всегда ждал этой ночи. Весь тот мир, который простирается
позади пропахшей чесноком конторки портье, погиб. Только мы
одни успели спастись.

-- Разве мы успели?

-- Да. Слышишь, как тихо стало вокруг?

-- Это ты стал тихим, -- ответила она. -- Потому что добился
своего.

-- Разве я добился? Мне кажется, что я попал к модному
портному.

-- А, ты имеешь в виду моих немых друзей. -- Лилиан
посмотрела на платья, развешанные по комнате. -- По ночам они
мне рассказывали о сказочных балах и карнавалах. Но сегодня они
мне уже не нужны. Может, собрать их и повесить в шкаф?

-- Пусть останутся. Что они тебе рассказывали?

-- Многое. Порой даже о море. Я ведь не видела моря.

-- Мы поедем к морю, -- сказал Клерфэ.

Он передал ей холодный стакан с пивом.

-- Мы отправимся туда через несколько дней. Мне надо в
Сицилию. Там будут гонки. Но у меня нет шансов победить.

-- А ты всегда хочешь быть победителем?

-- Иногда это очень кстати. Идеалисты умеют находить
применение деньгам.

Лилиан рассмеялась.

-- Я расскажу это дяде Гастону.

Клерфэ внимательно смотрел на платье из тонкой серебристой
парчи, висевшее у изголовья кровати.

-- Специально для Сицилии, -- сказал он.

-- Я надевала его вчера поздно ночью.

-- Где?

-- Здесь.

-- Одна?

-- Одна.

-- Больше ты не будешь одна.

-- Я и не была одна.

-- Знаю, -- сказал Клерфэ. -- Я говорю, что люблю тебя, так,
словно ты должна быть мне благодарна. Но я этого не думаю.
Просто я болтаю глупости, потому что мне непривычно...

-- Нет, ты не говоришь глупости...

-- Каждый мужчина, если он не лжет женщине, говорит
глупости.

-- Иди, -- сказала Лилиан, -- откупорь бутылку ом Периньон.
От хлеба и колбасы ты становишься слишком неуверенным в себе и
глубокомысленным. Что ты нюхаешь? Чем я пахну?

-- Чесноком, луной и ложью, которую я никак не могу
распознать.

-- Ну и слава богу. Давай опять вернемся на землю. Ведь так
легко оторваться от нее.

x x x

Где-то пела канарейка. Клерфэ услышал ее во сне.
Проснувшись, он огляделся вокруг. Секунду он не мог понять, где
находится. Солнечные блики от белых облаков и реки плясали на
потолке; комната казалась перевернутой: низ ее был верхом, а
верх -- низом. Потолок обрамляла светлозеленая сатиновая
оборка.

Дверь в ванную стояла открытой, а там было настежь
распахнуто окно, так что Клерфэ мог видеть другое окно, в доме
напротив, в котором висела клетка с канарейкой. В глубине за
столом сидела женщина, с мощным бюстом и желтыми крашеными
волосами; насколько Клерфэ мог разглядеть, перед ней стоял не
завтрак, а обед и полбутылки бордо.

Клерфэ пошарил рукой и достал часы. Он не ошибся. Было уже
двенадцать. Давно он не просыпался так поздно; внезапно Клерфэ
почувствовал сильный голод. Он осторожно приоткрыл дверь. На
пороге лежал сверток, в нем оказалось все, что он заказал
накануне вечером. Портье сдержал обещание. Клерфэ вынул
умывальные принадлежности, наполнил ванну водой, вымылся и
оделся. Он покинул Лилиан поздно ночью. Она заснула рядом с
ним, и он решил, что будет лучше, если он уйдет к себе в номер.
Канарейка все еще пела. Толстая блондинка пила теперь кофе с
яблочным пирогом. Клерфэ подошел к другому окну, которое
выходило на набережную. На улице жизнь била ключом. Лотки
букинистов стояли открытыми, а по реке, сверкая на солнце, плыл
буксирный пароходик, на корме которого громко лаял шпиц. Клерфэ
наклонился и увидел в соседнем окне Лилиан. Не замечая, что
Клерфэ наблюдает за ней, она высунулась из окна и очень бережно
и внимательно спускала вниз на бечевке плоскую корзинку. Как
раз под ними, у двери кафе, расположился продавец устриц, рядом
с ним стояли ящики. Эта процедура была ему, видимо, знакома.
Когда корзинка спустилась, продавец выложил ее мокрыми
водорослями и посмотрел наверх.

-- Вам каких устриц, морен или белон? Белон сегодня лучше.

-- Шесть штук белон, -- ответила Лилиан.

-- Двенадцать, -- сказал Клерфэ.

Лилиан повернула голову и рассмеялась.

-- А ты не хочешь позавтракать?

-- Я хочу устриц. И бутылку легкого пуйи вместо
апельсинового сока.

-- Двенадцать? -- спросил продавец.

-- Восемнадцать, -- ответила Лилиан, а потом, обращаясь к
Клерфэ, добавила: -- Иди сюда. И принеси вино.

Клерфэ взял в кафе бутылку пуйи и рюмки. Кроме того, он
принес хлеб, масло и кусок пон л'эвека.

-- И часто ты это проделываешь? -- спросил он.

-- Почти каждый день. Сегодня даже поужинаю таким образом
осторожности ради. Ведь сегодня дядя Гастон дает обед в мою
честь. Хочешь, он пригласит тебя?

- Нет.

-- Хорошо. Это противоречило бы цели обеда: найти Для меня
богатого жениха. А может, ты богат?

-- Я бываю богат всего на несколько недель. Если найдется
достаточно богатый жених, ты выйдешь за него?

-- Налей мне вина, -- ответила она, -- и не говори
глупостей.

-- От тебя всего можно ожидать.

-- С каких это пор?

-- Я много думал о тебе.

-- Когда?

-- Во сне. Твои поступки никогда нельзя предусмотреть. Ты
подчиняешься особым, неведомым мне законам.

-- Ну, что ж, -- сказала Лилиан. -- Это не может повредить.
Что мы будем делать сегодня днем?

-- Сегодня днем ты поедешь со мной в отель иц. Там я тебя
усажу минут на пятнадцать в холле, куда-нибудь в укромный
уголок, и дам несколько журналов, а сам пока переоденусь. Потом
мы пообедаем назло дяде Гастону.

Она посмотрела в окно и ничего не ответила.

-- Если хочешь, я согласен пойти с тобой перед этим в
часовню Сен-Шапель, -- сказал Клерфэ, -- или в Собор Парижской
богоматери, или даже в музей; самое опасное то, что в тебе
уживаются и синий чулок, и греческая гетера времен упадка,
которую судьба забросила в Византию. В общем я готов на все,
могу отправиться на Эйфелеву башню или совершить прогулку по
Сене на пароходике ато Муш.

-- Прогулку по Сене я уже как-то совершила. Там мне
предложили стать любовницей богатого мясника. Он обещал снять
для меня квартиру.

-- А на Эйфелевой башне ты была?

-- Нет. Туда я пойду с тобой, мой любимый.

-- Я так и знал. Ты счастлива?

-- А что такое счастье?