Чтение 21–й страницы книги ~На западном фронте без перемен~

ном из заборов еще висят пестрые афиши, оставшиеся с того времени, когда
здесь давались представления. Мы с Кроппом стоим перед афишами и смотрим
на них большими глазами. Нам кажется непостижимым, что подобные вещи еще
существуют на свете. Там, например, изображена девушка в светлом летнем
платье и с красным лакированным пояском на талии. Одной рукой она опира-
ется на балюстраду, в другой держит соломенную шляпу. На ней белые чулки
и белые туфельки, - изящные туфельки с пряжками, на высоких каблуках. За
ее спиной сияет синее море с барашками волн, сбоку виднеется глубоко
вдающаяся в сушу светлая бухта. Удивительно хорошенькая девушка, с тон-
ким носом, ярким ртом и длинными стройными ногами, невероятно опрятная и
холеная. Она, наверно, берет ванну два раза в день, и у нее никогда не
бывает грязи под ногтями. Разве что иногда немного песку с пляжа.

Рядом с ней стоит мужчина в белых брюках, синей куртке и в морской
фуражке, но он нас интересует гораздо меньше.

Девушка на заборе кажется нам каким-то чудом. Мы совсем забыли, что
на свете существует такое, да и сейчас мы все еще не верим своим глазам.
Во всяком случае, мы уже несколько лет не видали ничего подобного, не
видали ничего, что хотя бы отдаленно напоминало эту девушку, такую весе-
лую, хорошенькую и счастливую. Это мир, мы с волнением ощущаем, что
именно таким и должен быть мир.

- Нет, ты только взгляни на эти легкие туфельки, она бы в них и кило-
метра не смогла прошагать, - говорю я, и мне тотчас же становится ясно,
как нелепо думать о километрах, когда видишь перед собой такую картину.

- Интересно, сколько ей может быть лет? - спрашивает Кропп.

Я прикидываю:

- Самое большее двадцать два.

- Да, но тогда она была бы старше нас. Ей не более семнадцати, вот
что я тебе скажу!

Мурашки пробегают у нас по коже.

- Вот это да, Альберт, ведь правда здорово? Он кивает.

- Дома у меня тоже есть белые штаны.

- Что штаны, - говорю я, - девушка какова! Мы осматриваем друг друга
с ног до головы. Смотреть особенно не на что, на обоих - выцветшее, заш-
топанное, грязное обмундирование. Какие уж тут могут быть сравнения!

Поэтому для начала соскабливаем с забора молодого человека в белых
брюках, осторожно, чтобы не повредить девушку. Это уже кое-что. Затем
Кропп предлагает:

- А не сходить ли нам в вошебойку?

Я не совсем согласен, потому что вещи от этого портятся, а вши появ-
ляются снова уже через какие-нибудь два часа. Но, полюбовавшись картин-
кой еще некоторое время, я все же соглашаюсь. Я даже захожу еще дальше:

- Может, нам удастся оторвать себе чистую рубашку? Альберт почему-то
считает, что еще лучше было бы раздобыть портянки.

- Может быть, и портянки. Пойдем, попробуем, может, мы их выменяем на
что-нибудь.

Но тут мы видим Леера и Тьядена, которые не спеша бредут к нам; они
замечают афишу, и разговор мгновенно перескакивает на похабщину. Леер
первый в нашем классе познал женщин и рассказывал нам об этом волнующие
подробности. Он восторгается девушкой на афише с особой точки зрения, а
Тьяден громогласно разделяет его восторги.

Их шутки не вызывают у нас особого отвращения. Кто не похабничает,
тот не солдат; но сейчас нас на это как-то не тянет, поэтому мы отходим
в сторонку и направляемся к вошебойке. Мы делаем это с таким чувством,
как будто идем в ателье модного портного.

Дома, в которых нас расквартировали, находятся неподалеку от канала.
По ту сторону канала тянутся пруды, обсаженные тополями; там живут ка-
кие-то женщины.

Из домов на нашей стороне жильцы были в свое время выселены. Но на
той стороне еще можно изредка увидеть местных жителей.

Вечером мы купаемся. И вот на берегу появляются три женщины. Они мед-
ленно идут по направлению к нам и не отворачиваются, хотя мы купаемся
без трусиков.

Леер окликает их. Они смеются и останавливаются, чтобы посмотреть на
нас. Мы выкрикиваем фразы на ломаном французском языке, кто что вспом-
нит, торопливо и бессвязно, только чтобы они не ушли. Мы не очень га-
лантны, но где ж нам было понабраться галантности?

Одна из них - худенькая, смуглая. Когда она смеется, во рту у нее
сверкают красивые белые зубы. У нее быстрые движения, юбка свободно об-
вивается вокруг ее ног. Нам холодно в воде, но настроение у нас радостно
приподнятое, и мы стараемся привлечь их внимание, чтобы они не ушли. Мы
пытаемся острить, и они отвечают нам; мы не понимаем их, но смеемся и
делаем им знаки. Тьяден оказался более сообразительным. Он сбегал в дом,
принес буханку хлеба и держит ее в высоко поднятой руке.

Это производит большое впечатление. Они кивают головой, и показывают
нам знаками, чтобы мы перебрались к ним. Но мы не можем. Нам запрещено
ходить на тот берег. На всех мостах стоят часовые. Без пропуска ничего
не выйдет. Поэтому мы пытаемся втолковать им, чтобы они пришли к нам; но
они мотают головой и показывают на мосты, Их тоже не пропускают на нашу
сторону.

Они поворачивают обратно и медленно идут вдоль берега, вверх по тече-
нию канала. Мы провожаем их вплавь. Пройдя несколько сот метров, они
сворачивают и показывают нам на дом, стоящий в стороне и выглядывающий
из-за деревьев и кустарника. Леер спрашивает, не здесь ли они живут.

Они смеются: да, это их дом.

Мы кричим, что придем к ним, когда нас не смогут заметить часовые.
Ночью. Сегодня ночью.

Они поднимают ладони вверх, складывают их вместе, прижимаются к ним
щекой и закрывают глаза. Они нас поняли. Та худенькая смуглая делает
танцевальные па. Другая, блондинка, щебечет:

- Хлеб... Хорошо...

Мы с жаром заверяем их, что хлеба мы с собой принесем. И еще другие
вкусные вещи. Отчаянно таращим глаза и изображаем эти вещи жестами. Ког-
да Леер пытается изобразить "кусок колбасы", он чуть не идет ко дну. Мы
пообещали бы им целый продовольственный склад, если бы это понадобилось.
Они уходят и еще несколько раз оборачиваются. Мы вылезаем на наш берег и
следуем за ними, чтобы убедиться, что они действительно вошли в тот дом,
- ведь, может быть, они нас обманывают. Затем мы плывем обратно.

Без пропуска через мост никого не пускают, поэтому ночью мы просто
переправимся через канал вплавь. Нас охватывает волнение, с которым мы
никак не можем совладать. Нам не сидится на одном месте, и мы идем в
столовую. Сегодня там есть пиво и что-то вроде пунша.

Мы пьем пунш и рассказываем друг другу разные небылицы о своих вооб-
ражаемых похождениях. Рассказчику охотно верят, и каждый с нетерпением
ждет своей очереди, чтобы изобразить что-нибудь еще похлеще. В руках у
нас какой-то беспокойный зуд; мы выкуриваем несметное множество сигарет,
но потом Кропп говорит:

- А почему бы не принести им еще и сигарет? Тогда мы прячем сигареты
в фуражки, чтобы приберечь их до ночи.

Небо становится зеленым, как незрелое яблоко. Нас четверо, но четвер-
тому там делать нечего; поэтому мы решаемся избавиться от Тьядена и на-
качиваем его за наш счет ромом и пуншем, пока его не начинает пошаты-
вать. С наступлением темноты мы возвращаемся на наши квартиры, бережно
поддерживая Тьядена под локотки. Мы распалены, нас томит жажда приключе-
ний. Мне досталась та худенькая, смуглая, - мы их уже поделили между со-
бой, это дело решенное.

Тьяден заваливается на свой тюфяк и начинает храпеть. Через некоторое
время он вдруг просыпается и смотрит на нас с такой хитрой ухмылкой, что
мы уже начинаем опасаться, не вздумал ли он одурачить нас и не понапрас-
ну ли мы тратились на пунш. Затем он снова валится на тюфяк и продолжает
спать.

Каждый из нас выкладывает по целой буханке хлеба и заворачивает ее в
газету. Вместе с хлебом мы кладем сигареты, а кроме того три порядочные
порции ливерной колбасы, выданной сегодня на ужин. Получился довольно
приличный подарок.

Пока что мы засовываем все это в наши сапоги, - ведь нам придется
взять их с собой, чтобы не напороться на той стороне на проволоку и би-
тое стекло. Но так как переправляться на тот берег мы будем вплавь, ни-
какой другой одежды нам не нужно. Все равно сейчас темно, да и идти не-
далеко.

Взяв сапоги в руки, мы пускаемся в путь. Быстро влезаем в воду, ло-
жимся на спину и плывем, держа сапоги с гостинцами над головой.

Добравшись до того берега, мы осторожно карабкаемся вверх по склону,
вынимаем пакеты и надеваем сапоги. Пакеты берем под мышки. Мокрые, го-
лые, в одних сапогах, бодрой рысцой пускаемся в дальнейший путь. Дом мы
находим сразу же. Он темнеет в кустах. Леер падает, споткнувшись о ко-
рень и разбивает себе локти.

- Не беда, - весело говорит он.

Окна закрыты ставнями. Мы крадучись ходим вокруг дома и пытаемся заг-
лянуть в него сквозь щели. Потом начинаем проявлять нетерпение. У Кроппа
вдруг возникают опасения:

- А что если у них там сидит какой-нибудь майор?

- Ну что ж, тогда мы дадим деру, - ухмыляется Леер, - а если ему ну-
жен номер нашего полка, пусть прочтет его вот здесь. - И он шлепает себя
по голому заду.

Входная дверь не заперта. Наши сапоги стучат довольно громко. Где-то
приотворяется дверь, через нее падает свет, какая-то женщина вскрикивает
от испуга. "Тес! Тес! - шепчем мы, - camarade... bon ami..." [5] - и
умоляюще поднимаем над головой наши пакеты.

Вскоре появляются и две другие женщины; дверь открывается настежь, и
мы попадаем в полосу яркого света. Нас узнают, и все трое хохочут до