Чтение 21–й страницы книги ~Пьесы и повести~

а я говорю о сегоднящнем приеме. (Целует Рембрандта) Ведь будут наши
лучшие друзья.

Рембрандт. О, Саския, я жду только той минуты, когда мы останемя
вдвоем.

Саския. Да мы и так в двоем!

Рембрандт. На что это ты намекаешь? Ах ты, развратная девчонка.

Саския. Да, я твоя девочка, любимый, я вся твоя!

Рембрандт. Неугомонная, иди ко мне. (Пытается пробраться под платье).
Какое красивое платье.

Саския. Я взяла его у портнихи только вчера вечером.

Рембрандт (не прекращая свое наступление) . Купила ли еще что-нибудь?

Саския. Нет, ничего особенного - несколько лент, кулек вишен и шелко-
вую подушку.

Рембрандт (наигранно) . Подушку...

Саския (немного отстраняясь). А вот одна вещь мне действительно пон-
равилась. Я видела ее в мебельной лавке, по-моему, это что-то французс-
кое - нечто среднее между креслом и кроватью. Тебе тоже следовало бы
взглянуть на эту вещь - она просто великолепна. Рама и ножки...

Рембрандт (поглаживая ножку) . Ножки...

Саския (увлекаясь вещью). Ножки резные, позолоченные, в ногах не то
грифон, не то дракон, а в головах - чудесный плачущий малыш Купидон со
связанными руками.

Рембрандт . Ах, со связанными руками!

Появляется Лисбет. Первое время после женитьбы Рембрандта на Саскии
ван Эйленбюрх она продолжает выполнять роль экономки.

Лисбет (покашливая). Скоро начнут приходить гости, а ты еще не одет.

Рембрандт . Но, я работал.

Лисбет . Да я вижу.

Саския (вставая с колен Рембрандта). Лисбет права, пойди переоденься,
а я помогу с приготовлениями. Надо бы подмести ковер на лестнице, он
совсем грязный.

Лисбет . Ван Флит уже подметает.

Саския . Флит! Он обязательно там что-нибудь свалит, прошлый раз он
чуть не уронил флорентийскую вазу.

Лисбет . Но ведь не уронил же.

Саския пожимает плечами.

Лисбет. Ладно, мне некогда, схожу на кужню (уходит).

Рембрандт и Саския снова целуются, и тут опять появляется Лисбет.

Лисбет. Кстати, доктор Тюльп уже пришел.

Рембрандт . Так зови его быстрее сюда (Лисбет уходит).

Появляется доктор Тюльп. Рембрандт бросается ему навстречу.

Тюльп . Рад видеть, Сакския, Рембрандт. Я пришел пораньше, чтобы
взглянуть на новые работы Рембрандта (целует руку Саскии).

Рембрандт . Да, господин хирург, вы давненько нас не навещали..

Тюльп . Увы, Рембрандт, если для вас урок хирургии доктора Тюльпа
давно закончен, то для самого доктора он продолжается вечно - чума сви-
репствует опять в Амстердаме.

Саския (пытается говорить мрачно). Да, это ужасно, ужасно - столько
больных.

Тюльп . Не будем больше об этом.(К Рембарандту.) Ну-ка покажите, по-
кажите что у вас новенького, ведь я не видел ничего еще со времени вашей
женитьбы.

Саския . Самое лучшее, что он произвел на свет со времени нашей же-
нитьбы, это - наш маленький Титус.

Тюльп . А вот его-то я уже и посмотрел, замечательный малыш, Саксия,
он похож на вас и выглядит очень здоровым мальчиком.

Саския . Правда, доктор?! Я счастлива.(Целует Рембрандта.)

Ну что же, пойду встречать гостей, ведь сегодня у нас капитан Баннинг
Кок и поэт Иост ван ден Фондель с художником фон Зандрартом...

Рембрандт . А эти кто? Кто их пригласил?

Саския . Капитан Баннинг Кок очень настаивал.

Тюльп . Господин фон Зандрарт, считает себя местным Дюрером по той
лишь причине, что сам из Германии, за ним целая клика, руководящая ду-
ховной жизнью Амстердама, так называемый мейденский кружок. Капитан бьет
верно, дорогой Рембрандт, если вы хотите всегда иметь зазказчиков и ува-
жение властей, с этими людьми надо быть накоротке.

Рембрандт . У меня и так заказов хоть отбавляй.

Тюльп . Кстати Фондель, первый поэт Амстердама, вобщем-то, не вредный
старик, правда, пишет как-то вычурно. Но городской совет, при обсуждении
заказов художникам, прислушивается в первую очередь к этим людям. Так
что, капитан, может быть, и прав, Сакския.

Саския . Ну что уж теперь, мы всяким гостям рады, ну пойду не буду
вам мешать. (Уходит. )

Тюльп (поворачивается к Рембрандту) . Все ваши старые полотна стоят у
меня перед глазами. Лица, изображенные на них, будто маяки в ночи, мер-
цают спасительным светом. Когда тяжело, и кажется, что жизнь сера, а мир
темен, я вспоминаю ваши полотна, и мне становится легче. Я помню портре-
ты ваших близких...

Рембрандт . Сегодня я просто не могу представить, что когда-нибудь
вернусь к ним.

Тюльп . Почему?

Рембрандт . Не знаю. Они мне кажутся чем-то таким, что было не на
яву,а только во сне.

Тюльп . Покажите-ка мне, что у вас есть.

Рембрандт взял подсвечник и осветил картины. Высокопарный, теат-
ральный Христос, смахивающий на плохого актера, возносится в небеса на
облаке, которое подталкивают серафимы. Самсон яростно потрясающий кула-
ком перед носом своего тестя. Дальше портреты: изящные дамы, утонченные
господа и сам Рембрандт в мехах, перьях и драгоценностях. Резкая верти-
кальная тень, проходящая через середину лица, делает его мужицкий нос не
таким широким, губы - не такими толстыми. Глаза, один из которых на све-
ту, а другой в тени, кажутся холодными, житейски мудрыми и потрясающе
жестокими.

Тюльп (без энтузиазма). Написано красиво.

Рембрандт . Их надо смотреть не при свечах (отворачивается, ставит
подсвечник).

Тюльп (вяло). Нда, впечатляет.

Рембрандт . Я чувствую вам они не по душе.

Тюльп . А не может быть так, что вы делаете не совсем то, что вам по
сердцу?

Рембрандт . Ничего подобного. Я делаю именно то, что мне нравится.

Тюльп . А вы уверены?

Рембрандт . Совершенно. Впрочем, я не надеялся, что вы поймете, к че-
му я стремлюсь - это не в вашем вкусе.

Тюльп . Я никогда не считал себя знатоком. Я почти ничего не смыслю в
живописи.

Рембрандт . В живописи? О нет, в живописи вы смыслите куда больше,
чем обычные любители. Я не о том. Вы не понимете к чему стремлюсь я сов-
сем по другой причине: у вас совершенно иной взгляд на вещи. Вы видите
их такими, каковы они в действительности, и готовы остановиться на этом,
а я пытался здесь постичь жизнь в высшем смысле этого слова. Я и не на-
деялся, что мои попытки убедят вас: на свете нет человека, которого
труднее в чем-нибудь убедить, чем вас.

Тюльп . А почему это я удостоен столь сомнительной похвалы?

Рембрандт . Вероятно, тут дело в вашей профессии. Люди, попадающие в
ваш кабинет, больницу или чумной барак, уже не могут служить моделями
для подобных картин. И вы, изо дня в день видя их в таком плачевном сос-
тоянии, естественно, не верите в великолепие человеческой природы.

Тюльп (не удержавшись от язвительности). Допускаю, что есть вещи к
которым я слеп, напрмер, Рубенс. Я не помню у него картины, на которую
мне хотелось бы взглянуть дважды, хотя люди платят чуть ли не целые сос-
тояния за его полотна, даже за такие, которые он предоставил доканчивать
ученикам.

Рембрандт. Я тоже недавно приобрел Рубенса. А вы не любите его - я
так и знал. Согласен, это не Дюрер, и все-таки у него есть свои досто-
инства. У него не хватает подчас того, что вы ищите - глубины мысли, от-
зывчивости, но ему зато нет равных в передаче движения, богатстве палит-
ры, яркости цвета. И если кому-нибудь удастся соединить то, чего не дос-
тает Рубенсу, с тем, чем он обладает - такой человек достигнет предела
возможностей, открытых художнику.

Тюльп . Но осуществимо ли это? Не исключает ли одно другое? Я вот что
хочу сказать: можно ли, видя мир в его великолепии, одновременно видеть
его....

Рембрандт (хватает свечу и буквально подтаскивает Тюльпа к картине).
Смотрите, это - "Жертвоприношение Авраама", здесь я почти добился и того
и другого - и великолепия и глубины, которой вы жаждете. Старик - под-
линный патриарх: в нем есть и достоинство и мощь, которых требует его
деяние. Но разве вы станете отрицать, что он, в то же время, и потрясен-
ный горем отец.

Тюльп . Да, я бы предпочел это полотно всем полотнам Рубенса, хотя,
на мой взгляд, это не такая уж большая похвала, господин ван Рейн. (
Тюльп говорит в сторону. ) Только человеку, воображающему, будто отец,
занося нож на сына, может выглядеть вот так, как здесь, не худо было бы
обратиться к врачу.

Рембрандт . Да, я скоро добьюсь того, что вы будете полностью удов-
летворены. Вас нелегко убедить, но я это сделаю - дайте только срок. (
Обнимает Тюльпа по-дружески. ) А сегодня вы мне очень помогли - не знаю,
что на меня нактило - мне ведь, право, не на что жаловаться. Со мной,
благодарение Богу, моя жена и мой ребенок. У меня есть работа и хорошая