бедности ассоциаций.
пожевывал какую-то травку. Он мне время от времени улыбался двумя зубами,
а я на "сивильник" на всякий случай взглянул - нет ли каких-нибудь козней.
Никакой явной опасности, только птички порхают - символ большой
неопределенности и переформирования судьбы. Мы с дедом даже разговорились,
как инопланетяне с разных планет. Он мне на ломаном испанско-кечуанском
диалекте рассказывал, какие тут звери водятся и какой у них нрав - у
ягуара-утурунку обидчивый и злобный, у льва-пумы замкнутый, независимый, у
медведя же добродушный, хотя при удобном случае он своего не упустит,
обезьянка же - трусливая нахалка.
на хищных людей-ягуаров, гордых людей-пум, нахалов обезьяньего типа.
в фольклоре заместо бабы-яги и кощея бессмертного. Этим вредным существом
оказался некий Супай, владыка нижнего мира Супайпа Уасин.
украшенного клыками, старичку вдруг заплохело, стал хватать он воздух и
скрести руками. Автобус остановился, однако никто отчего-то не решался
помочь мне вытащить дедулю на травку. Пассажиры только тараторили и махали
коричневыми руками.
перепалки. Дедуля-то, оказывается, колдун и поэтому люди боятся подойти к
нему. Вдруг он откинет лапти. И тогда в любого гражданина, который
окажется к телу со стороны темечка, войдет демон, обитавший дотоле в
старичке. Ну, дребедень.
вынесли тело на лужок. Старикан то и дело тарабарил на своем языке, но я
только одно слово разбирал - "уака". Это так у индейцев кличутся священные
предметы, от талисманов до гробниц и целых гор.
старушки, им-то водитель и поручил позаботиться о колдуне. Пора было
отчаливать. Неожиданно сильным движением лежащий старичок сдернул с шеи
талисман, состоящий из двух когтей хищника, одного попугайного пера, а
также вырезанного из малахита трехликого мужика, ну и протянул мне.
Отказываться грешно, взял я презент, повязал на шею - довольно стильно -
пожал перуанскому колдуну руку, тут он и отключился.
назначения никаких передряг уже не случилось. Мы сошли за пару километров
от Кильябамба. До самой ночи Крейн заставлял меня карабкаться по скалам,
поскольку со своим хрональным компасом определял, где затаилась точка
перепрыга. Когда нашарил, все уже окутала чернильная тьма и пора было
устраивать привал. Ночь на южномериканской природе требовала, конечно,
некоторой закалки. Выкрики птиц, вопли обезьянок, рыки неких крупных
зверей, писк насекомных стай, посвистывания каких-то мелких гадов в
ближайших кустах. Я себя, конечно, успокаивал: дескать, здесь мы как-никак
не в джунглях, тутошняя природа не кишит смертоносными тварями и дрейфить
надо поменьше.
выясняя последние детали перепрыга. Не заметил даже змейку, которая словно
прилежная ученица положила свою головку ему на колено. Я аккуратно
отбросил ее ножом, но Крейн не заметил и этого. Увлекающийся товарищ.
мы оказались неподалеку от края утеса-великана, с которого открывался
чудесный вид на горную долину. Метрах в двух стах от нас сбегала
полуводопадом речушка. Внизу проходила автотрасса. Хорошо была видна
заправка "Шелл", кафешка и мотель рядом с ней. Там мы могли бы отлично
переночевать, если бы не торопились на "тот свет".
Потом показал пальцем. И я действительно углядел метрах в трех от края
соседнего утеса какое-то марево.
поверхности, ну и по каменистому склону предстоит катиться еще метров сто
как колбаске. Задницу-то не обдерем?
скомандую, - упорно произнес Крейн. А затем веско добавил. - Я кое-что
предусмотрел на случай падения. Одевайся - у нас в запасе всего
четырнадцать минут.
плеч, вроде тех, что применяются в американском футболе и хоккее.
треники, чтоб доспехи были не очень заметны. Для отрыва на три метра от
края утеса предстояло еще разбежаться и мощно прыгнуть.
вещмешке, где не было ничего особенного, кроме свитера, пары трусов, носок
и штормовки. Пакет с лекарствами и бинтами лежал в поясной сумочке, там же
компас, описание магнитных поправок, карты, календари, инструкция по
поиску хронального "окна", таблица времен благоприятной пульсации, а также
мой "сивильник". Нож по прежнему был закреплен на ноге.
но ничего не слышал, кроме собственного пыхтения, и не мог оторвать глаза
от того легкого марева за краем обрыва. Вот последние пятачок тверди,
попадаю на правую ногу, толкаюсь, лечу...
разделилось на множество радужных пузырьков. Они быстро раскрошили меня на
мелкие кусочки, вернее я распался на толпу почти одинаковых человечков,
каждому из которых нашлось удобное место в ячейке. Вначале непонятно было,
где нахожусь именно я. А вот и нашелся, в одном из бесчисленных пузырьков,
устремившихся навстречу солнцу. Но и в других ячейках тоже был я. Только
немножко другой, более или же менее счастливый, спокойный, удачливый,
образованный, умный, женатый, сильный, слабый, с чуть иной биографией. В
одном случае я даже был знаменитым писателем - в смысле, писал мемуары и
предвыборные речи от имени и по поручению разных знаменитых людей...
непереносимая. Какое-то мгновение не было ничего, кроме переливов света, а
потом солнце осталось позади. Нет и тьмы пузырьков - тот, в котором
путешествовал я, тоже лопнул. И вот я остервенело несусь навстречу земле.
Только сейчас успеваю отметить, что склон не серый, каменистый, а даже
зеленый. Но это обстоятельство ненамного смягчает горечь падения.
тела, как сообразил, что меня уже атакуют.
нацелив копья, несутся вверх по склону на меня. У них шлемы из черепов
крупных животных, более того, некоторые физиономии защищены металлическими
масками. Эти наличники вдобавок оснащены устрашающими клыками. У одних
бойцов палицы с многолепестковыми головками, похожими на хризантемы, у
других цепы, то есть рукояти, на которых болтаются шары с шипами. У меня
сразу зачесалась голова - не хотел бы я получить такие подарки.
скорость с перепугу не та, сыплются камешки и оскальзывается нога. Вначале
левая, потом правая. До гребня остается метров двадцать, а меня почти
догнали страшные полузвериные маски и рожи без наличников, но
разрисованные желтыми и черными красками, с оскаленными ртами, из которых
с шумом вырывается горячий насыщенный слюной воздух. Передний воин уже
может пощекотать меня своим копьем. Я попытался увильнуть, даже метнул ему
в пронзительные зенки горсть грязи. Да уж, автомат Калашникова не помешал
бы. Вместо этого компьютера долбаного запросто можно было приобрести.
Кажется, одному бойцу глаза я все-таки запорошил. Но его соратник садит
копьем - отпрыгиваю в сторону и заодно съезжаю по склону вниз. Воин
хватает меня за ногу и заносит нож, сделанный, кажется из обсидиана. Ой,
сейчас отхватит нелишнюю конечность.
роже. Кажется, отпал боец. Но лежать и загорать не приходится, пускай даже
очень хочется. Вскакиваю и, надрывая жилы, жму наверх. Хоть бы все это
кончилось. Согласен быть простым земледельцем, ковыряться в дерьме, лишь
бы не война, а мир. Над плечом проносится дротик и втыкается в землю, я
машинально подхватываю его и тащусь вверх.
орава воинов в другой форме, с плюмажами из синих перьев, с размалеванными
в белое и красное рожами, в плащах, с палицами, украшенными набалдашниками
в виде розочек, с топорами, с круглыми щитами. А на пальцы у этих
долбоебов еще были насажены звериные когти. Тот, что оказался ближе ко
мне, сразу нацелил на меня свой топор, но я со страху метнул в него
дротик... и, ядрен-батон, попал в "яблочко", то есть в Адамово Яблоко.
Этот мужик загнулся, но ему на смену явились другие. Я подхватил у
случайно умерщвленного бойца топор и стал им крутить. Штука тяжеленная, но
и боевой дух быстро проснулся.
гуру-сэнсэй - по совместительству цирковой артист - показал от избытка
знаний приемы боя на тонфах и палках. Поэтому сейчас не столько
пригождалось лезвие, сколько древко. Удавалось даже блокировать падающие
на меня палицы и давать по яйцам тем агрессорам, которые собирались
угостить мою голову топором. Пригождались и хоккейные щитки, по которым
скользили острия вражеских копий. Кстати, бился я только с воинами в синих
перьях, розовоперые же, видимо, посчитали за своего и больше не обижали.
тяжелый топор и сменять его на короткое трофейное копье, потом и оно стало
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Роллинс Джеймс
Прозоров Александр
Шилова Юлия