спокойно и грустно:
остановиться. Прости, Эоган. Ты лучше моего знаешь, что мне нельзя
гневаться. Разбирайся сам с этим взбесившимся заклинателем.
прошел мимо, и что-то пробормотал ему в спину.
- Он прибежит ко мне. Я его хозяин. Я выпью его силы, я отберу у него
разрыв-траву. И ни ты, оборванец, ни этот твердолобый холуй Подземного
Хозяина мне не помеха.
видел искаженного ненавистью лица и клочковатой бороды, он не замечал
отвратительной ухмылки мокрых красных губ колдуна. Его тянуло к Алагу как
к чему-то прекрасному, желанному, светлому.
уносит светлые силы из нашей деревни - все, что угодно, но отбери его у
этого бешеного волка!
его на протяжной тоскливой ноте.
сгрызть свою наковальню, но мальчишка - мой.
взгляд его был уже совсем другим.
чересчур назойливым. Слушай меня. Я забираю у тебя твою силу. Ты загадил
вокруг себя все, к чему прикасался. Пора тебя остановить.
взгляда.
шевелись, Алаг. Ты больше не колдун.
груди. Синяка выпрямился. Он ощутил, как сила колдуна - и немалая -
потекла к нему из раскрытых ладоней, которые беспомощно вздрагивали, но не
могли сомкнуться. Она вливалась в Безымянного Мага, словно яд, она
обжигала, как кислота, темная, загрязненная завистью и жаждой власти, -
эти чувства были настолько сильны, что почти не оставляли места
корыстолюбию.
задыхаться. Это было все равно, что пить помои. В ушах нарастал бешеный
звон. Пол качался у него под ногами, и Синяка ухватился за притолоку. И
тут его стошнило.
чтобы отбить запах) и смущенно огляделся по сторонам, то увидел, что Алаг
лежит в неловкой позе, скребет по полу пальцами и тяжело дышит раскрытым
ртом, а по бороде у него течет слюна. Он был теперь просто стариком,
неопрятным и жалким. Аэйт в страхе смотрел на него.
разбрестись по его душе. Он стал осторожно собирать их в комок. Проклятый
колдун накопил столько дряни, что Синяке было страшновато выбрасывать ее в
мир. Но он надеялся на то, что дрянь рассеется и будет не столь опасна,
как теперь, когда она сконцентрирована в одном человеке. Он скатал ее в
шар и осторожно оттолкнул от себя сгусток энергии.
взорвался, рассеивая силы Алага по ветру.
уберу...
Сожрать Алага, не поперхнувшись, - такое не под силу даже богу...
кузнеца.
деревню. Такое распоряжение легче отдать, чем исполнить. Мела неприязненно
посмотрел на безмятежно сопевшее чудовище. Комар наливался рубиновым
светом, примостившись у великана за ухом, но Пузану это вовсе не мешало.
Спал себе и спал.
особенно беспокоил, то сказать того же о злом и пристальном взгляде Мелы
было нельзя. Великан приоткрыл один глаз и прогудел:
ребенка из плена, то они так и сделают. Они с Торфинном совладали, очень
даже просто, а они тогда были совсем молодые. Во.
была проявлением великаньей чуткости, и сел спиной к чудищу, подставляя
лицо свету восходящего солнца. Мела был дикарем и мог, как животное, ждать
долго и терпеливо. Прошло никак не меньше пяти часов после рассвета, и
Мела впервые насторожился: ему почудились шаги в лесу. Он легко поднялся и
скользнул в заросли. Пестрая зелень, пронизанная светом, хорошо скрывала
его. Он двигался бесшумно и очень быстро. Забравшись в ореховый куст, он
осторожно выглянул на широкую лесную дорогу.
часе ходьбы до их грязного логова? Они шли, перекинув свои кричаще-яркие
щиты за спину, вооруженные короткими копьями и широкими короткими мечами,
похожими на тесаки.
плечах. У него была осанка вождя. Щита он не носил. Тесак висел на его
поясе справа, а за спиной у него был длинный меч с рукоятью в виде головы
и растопыренных перепончатых лап Хозяина. Это и был Гатал.
женщин, одетых в короткие платья и ременные сандалии - такие же, что
носила Фрат. В отличие от женщин народа Мела, эти не имели оружия, а
волосы забирали под яркие цветные платки. Они катили небольшую тележку с
колесами, сделанными из круглых спилов дерева, без спиц. С тележки
свешивались пустые холщовые мешки.
подумал, что женщина заметила его и хочет убедиться в том, что ей не
почудилось. Но ведь зумпфы не наделены даром видеть скрытое - это пришло
ему на ум в следующее мгновение. Он не шевельнулся, когда женщина
протянула руку прямо у него над плечом и стала срывать орехи. К ней
подошла другая.
простые и добрые лица. Их руки, мелькавшие у него перед глазами, огрубели
от работы. Та, которую назвали "Хариона", по-детски щурилась от
удовольствия, хрустя неспелыми орехами.
надеясь, что она не обратит внимания на тепло его тела, но женщина
насторожилась.
локоть, схватила Мелу за плечи.
Пролетело копье, но Мела не обратил на это внимания. Послышался треск
сучьев, топот сапог и ругательства. Они все-таки решили погнаться за ним.
Мела резко сменил направление и помчался в сторону соляного озера, чтобы
не привести эту орду к спящему великану. Хотя Пузан и вызывал у него
чувства, весьма далекие от восхищения, но все же не заслуживал такого
подарка. Да и Синяка с Аэйтом, если им удалось выбраться из деревни, так
вернее не повстречаются с Гаталом и его шайкой.
воплям преследователей он понимал, что они несутся справа и слева от него,
собираясь взять его в клещи и загоняя в какую-то ловушку.
еловые ветви - и вдруг ему почудилось, что земля расступилась у него под
ногами. Но это была всего лишь лесная речка, лениво проползавшая в сырых
берегах, заросших душными белыми цветами. Здесь все гудело и звенело от
комарья. Вода казалась черной, и на ее гладкой поверхности плавали листья,
веточки и всякий мелкий сор. Течением их приносило к заброшенной бобровой
запруде, и они еще больше захламляли ее.
глине, Мела скатился к берегу и начал переходить речку. Здесь было
глубоко, ему по грудь. Вода была холодной. С трудом добравшись до
противоположного берега, Мела вцепился руками в узловатый корень ели,
росшей над речкой, и стал выбираться. Ноги расползались. Глина стала еще
более скользкой от той воды, что потоками стекала с него. Наконец он
перевалился на белые цветы, с хрустом давя их сочные стебли и задыхаясь от