обойдется. Что-то он в последнее время стал косо на меня поглядывать.
Неужели из-за своей Лидочки? Чудак, ей-богу. Вот уж, действительно, богатое
воображение..."
смешная: смешно говорила, смешно таращила на собеседника красивые карие
глазки, смешно всплескивала руками, выслушивая очередную байку... У нее была
неплохая фигурка, милое простоватое лицо, светлые волосы, ловкие пальцы,
которые с немыслимой скоростью порхали по клавиатуре компьютера, и
абсолютное лингвистическое чутье. В редакции она числилась корректором, но
при этом никогда не отказывала коллегам, которым нужно было срочно набрать
какой-нибудь текст. На первый взгляд Лидочка производила впечатление
безобидной простушки, этакого младенца в джунглях, которого не обидит разве
что ленивый. Но при более близком знакомстве вдруг обнаруживалось, что она
умна и обладает характером, незаметным за внешней мягкостью, как незаметен
обернутый пористой резиной стальной прут, - незаметен до тех пор, пока
кому-нибудь не придет в голову испытать его на прочность. На Лидочку
Маланьину было легко не обращать внимания, поскольку она никогда не лезла в
глаза, но, приглядевшись к ней раз, трудно было о ней не думать.
полутонов и оговорок. Это напоминало ровное сильное тепло, круглые сутки
распространявшееся от нее во все стороны и согревавшее всех, с кем ей
приходилось общаться. Ощущение исходившего от нее тепла было настолько
привычным, что большинство знакомых Лидочки этого даже не замечали, но Юрий,
как только появился в редакции, сразу же обратил внимание на то, что возле
светловолосой девицы постоянно толкутся люди. Так что он отлично понимал
Дмитрия Светлова, который не без успеха ухаживал за Лидочкой с самыми
серьезными намерениями. Вероятно, кудрявый юнец не прочь был провести
остаток своих дней, единолично купаясь в волнах Лидочкиного тепла. Это было
немного эгоистичное, но вполне понятное и простительное желание; по крайней
мере, Юрий не имел ничего против неотвратимо приближавшейся свадьбы. Он, как
и все, любил остановиться возле стола, за которым сидела Лидочка, и
переброситься с ней парой ни к чему не обязывающих фраз, но в последнее
время стал замечать, что Светлову это не нравится. Почему Дмитрий выбрал на
роль соперника именно его, Юрий понятия не имел, но решил не обращать
внимания: со временем сам все поймет и успокоится. Не выяснять же с ним
отношения, в самом-то деле! Да и было бы что выяснять...
разберись, что у них в голове! Да они и сами это не всегда понимают.
Журналисты - это, конечно, не писатели, не художники, не музыканты и не
артисты, а просто сплетники с высшим образованием. Но все равно в их
черепной коробке помещается на одно-два реле больше, чем в голове обычного
человека - скажем, рядового инженера или военного. Особенно военного...
Приходит день, реле щелкает, и человек выкидывает какое-нибудь коленце,
абсолютно непонятное для окружающих, но вполне объяснимое, логичное и даже
закономерное с его собственной точки зрения. Скажем, начинает ни с того ни с
сего ревновать свою невесту к водителю редакционного микроавтобуса."
он нашел какой-то рок-н-ролл: судя по звучанию, записанный либо еще до его
появления на свет, либо сразу же после, - закурил и, выбросив из головы
посторонние мысли, повел машину к месту встречи со Светловым.
Глава 7
вышел из машины и потянулся, с удовольствием ощущая, какое большое, упругое,
мускулистое и ловкое у него тело. Он вдохнул полной грудью попахивающий
выхлопными газами утренний воздух, сощурился на солнышко, показавшее свой
сверкающий краешек из-за крыши соседнего здания, прислушался к чириканью
воробьев на газоне и улыбнулся: жизнь была чертовски хороша, и сам он был
чертовски хорош - на погибель бабам и на зависть врагам и вообще всем на
свете.
начавший лысеть, с мощной, синеватой от частого бритья нижней челюстью,
прямым коротким носом и открытой белозубой улыбкой. Севрук знал, что
производит на незнакомых людей самое благоприятное впечатление, и широко
пользовался своим обаянием, проворачивая разнообразные делишки разной
степени Сомнительности. Чаще всего это было просто: некоторые люди буквально
напрашивались на то, чтобы их облапошили, и Вадим Севрук охотно шел им
навстречу.
перепродажей старых японских автомобилей, по большей части краденых, с
перебитыми номерами, или аварийных, наскоро приведенных в более или менее
товарный вид. Ему нравился сам процесс - нравилось ?разгонять? покупателя,
всучивая ему дышащий на ладан хлам по цене вполне приличной, нравилось с
шиком прогуливать вырученные деньги, вместе с коллегами свысока поглядывать
на суетящихся вокруг лохов. Разумеется, подобный образ жизни не мог не
привести к неприятным последствиям, и в конце концов Севруку пришлось в
спешном порядке покинуть родные края. Перед самым отъездом он похоронил
мать, испытав при этом немалое облегчение: раковый больной дома это, знаете
ли, не подарок. К тому же мать в последние годы все время плакала, глядя на
него, как будто он был каким-то чудищем болотным или закоренелым убийцей.
Короче говоря, к моменту своего бегства в Москву Вадим основательно устал от
жизни и был рад сменить обстановку, тем более что в Москве, как выяснилось,
у него имелся богатый родственник.
как следует присмотреться. Владислав Андреевич Школьников не производил
впечатления растяпы, которого легко обвести вокруг пальца. К тому же возле
него все время крутился этот страшноватый Караваев. У Вадима на таких людей
было чутье, да к тому же Караваев и не скрывал своей роли при всемогущем
Владике. Это был серый кардинал или, если угодно, шеф тайной полиции -
всезнающий, хитрый, холодный и очень опасный. Севрук долго искал к нему
подход: прежде чем затевать какие-то дела за спиной у богатого дядюшки,
необходимо было перетянуть на свою сторону Караваева. В конце концов он,
казалось, приручил опасного Максика - не нашел к нему подход, не подобрал
ключик, а именно постепенно приручил, как приручают хищного зверя. На это
ушел целый год, но игра стоила свеч. В голове у Вадима роились планы, один
смелее другого, и ему было необходимо развязать себе руки, чтобы не
оглядываться каждую минуту через плечо: не стоит ли за спиной Караваев,
держа пистолет с глушителем?
архитектором Голобородько Караваев проявил себя самым достойным образом,
сработав чисто и эффективно и, что было ценнее всего, ни разу с тех пор не
обмолвившись и словом о той истории. Поскольку дядюшка Владислав Андреевич
тоже помалкивал, Вадим вполне резонно рассудил, что ему ничего не известно
об этом деле, и решил, что дело теперь в шляпе.
строительство кредита давным-давно лежала на номерных счетах в швейцарских
банках и уже, наверное, начала потихонечку обрастать процентами. Теперь
оставалось лишь довести строительство до конца, чтобы более или менее
сохранить лицо, получить деньги с заказчиков и тихо исчезнуть, предоставив
дядюшке расхлебывать последствия, а может быть, наоборот, пожинать лавры, -
это уж как повезет. Вадим Севрук вовсе не собирался сидеть на виду у всех, в
Москве, и трястись от страха, гадая, вскроется его афера или так и останется
тайной для всех, кроме него и, может быть, Караваева.
ограничившись тем, что попросил убрать Голобородько и отправить вместо него
в Америку двойника, и отставной разведчик не задавал вопросов. Возможно, он
был нелюбопытен, а может быть, имел собственные пути и методы добывания
информации. Вадим склонялся к последнему предположению, и это заставляло его
поглядывать на Караваева с опаской. ?Ну а чего же ты хотел? - спрашивал он
иногда у себя. - Не думал же ты, в самом деле, что сможешь провернуть такую
махинацию и при этом ничего не бояться? Так не бывает, дружок."
от Голобородько. Севрук гнал от себя эту навязчивую идею, понимая, что его
денег и связей не хватит, чтобы застать врасплох и без лишнего шума
спровадить на тот свет бывшего подполковника. Этот человек был сделан из
самой прочной стали, и порой Вадиму казалось, что даже выпущенная в упор
пуля крупного калибра в лучшем случае оставит на теле подполковника лишь
неглубокую царапину, а в худшем - просто отскочит и свалит самого стрелка...
Нет, с Караваевым нужно дружить, тем более что время от времени эта дружба
оказывалась весьма полезной, как в случае с Голобородько, например. И потом,
был ведь еще дядюшка, многоуважаемый Владислав Андреевич. Вадим знал о его
неладах с бывшей женой и понимал, что Школьников скорее раздаст свое
состояние бомжам, чем оставит его этой крашеной пиявке. Ну а теперь, когда у
него появился хоть и дальний, но все-таки родственник?. В общем, в последнее
время Вадим Севрук прилагал огромные усилия к тому, чтобы выведать, есть ли
у Школьникова завещание и если да, то в чью пользу оно составлено. А потом
Караваев - отличный специалист по организации несчастных случаев, этого у
него не отнимешь.
водителе, но Смык все равно умер - сгорел в собственной постели из-за
непотушенной сигареты на следующий день после смерти Голобородько. Вадим
специально поинтересовался, и в милиции ему ответили, что никаких сомнений
данное дело не вызывает. Напился до бесчувствия с вечера, утром проснулся,
выпил пивка, окосел, завалился в постель с сигаретой, заснул и больше не
проснулся. ?Такое бывает чаще, чем можно себе вообразить?, - сказали ему в
милиции.
кстати. Именно тогда Вадим впервые задумался, не ведет ли Караваев двойную
игру. Он, Вадим, не платил подполковнику за Смыка, но Смык все равно умер.