Чтение 21–й страницы книги ~Шальные деньги~

что давайте по-мужски на честное слово.

- Что ж, давайте.

- Соседи любопытные?

- Соседи просто-таки замечательные. Им все до лампочки,
пьяницы горькие.

- Это хуже, - сказал Кривошеев.

- Нет, нет, я не к тому, что они вам досаждать станут.
Они к нам никогда не ходили, разве что денег занять, но,
надо сказать, деньги отдают всегда.

- Я никому не собираюсь одалживать деньги, появляться я
здесь буду редко. Кое-что привезу из вещей.

- Все, что вам будет угодно, Кирилл Андреевич.

Кривошеев достал четыреста пятьдесят долларов и отдал
хозяину.

- Значит, с завтрашнего дня вас здесь не будет и эта
квартира моя?

- Да, да, конечно.

- Как я с вами могу связаться?

Иван Иванович написал телефонный номер:

- В любое время, это здесь неподалеку.

- Где же вы будете жить?

- О, не беспокойтесь. У нас с супругой еще одна
квартира, маленькая, однокомнатная. Вот там я сейчас и
обитаю.

- Что ж, хорошо, - утвердительно кивнул Кривошеев.

Иван Иванович быстро взял со стола деньги, зажал их в
кулаке.

- Ключи, - произнес Кривошеев.

- Да, да. Я себе оставлю один ключ.

- Нет, - сказал Кривошеев, - все ключи вы отдадите мне.
Я не хочу сюрпризов.

- Хорошо.

Обрадованный тем, что получил деньги, Иван Иванович
отстегнул от колечка три ключа.

- Вот это от почтового ящика; правда, газет на этот
адрес я не выписываю, разве что письмо принести могут по
старой памяти.

- Я поменяю замки, - сказал Кривошеев.

- Воля ваша, вы теперь здесь хозяин.

- Я думаю, Иван Иванович, мы с вами продлим потом
договорчик еще месяцев на пять-шесть.

- С превеликим бы удовольствием, Кирилл Андреевич, но,
надеюсь, жена поправится, и мне не придется больше сдавать
квартиру.

Учитель был не брит, и Кривошеев по его внешнему виду
понял, что этому мужику несладко и скорее всего он не врет,
говорит чистую правду. Пенсия, которую государство платит,
ничтожно мала, и им с женой приходится ютиться в
однокомнатной квартире, а двухкомнатную сдавать.

- Я завтра пришлю сюда мастера, и он поменяет замки.

- Хорошо, делайте все, что хотите. Кстати, хочу
предупредить кран в ванной не очень исправен - то ли
прокладка, то ли какой-то винт.

Иногда вода вдруг начинает хлестать, иногда даже не
капает.

- Устраним, - сказал Кривошеев абсолютно спокойно. -
Надеюсь, мы с вами обо всем договорились?

- Да, - сказал Иван Иванович и поднялся со стула, - я
пошел. Всего вам наилучшего. Дай вам Бог.

- Спасибо, - сказал Кривошеев, закрывая за хозяином
дверь. - Ну вот, еще одно дело сделано. Положен еще один
камень в фундамент моего будущего счастья и преуспевания.

Он вышел на балкон, оперся на перила и стал смотреть на
дома. "Суетятся, суетятся, живут, как растения. Нет, как
животные", - подумал он о людях, населяющих
восемнадцатиэтажки.

Многие окна уже зажглись. За стеклами в кухнях,
спальнях и гостиных шла жизнь. Кто-то ссорился, кто-то
целовался, кто-то курил, кто-то пьянствовал.

"Как мне все это осточертело, этот наглый пролетариат,
который даже не желает прятаться за занавесками, вся наша
нищая жизнь. Скоро, очень скоро я исчезну, растворюсь, а
потом появлюсь где-нибудь далеко, например на Гибралтаре".

Слово "Гибралтар" Кривошеев повторил несколько раз,
$"(# o язык во рту, как гладкий сладкий леденец. "Это
замечательное место, хотя в мире много хороших мест.
Главное, подальше отсюда, от Москвы, от России, от бывшего
Советского Союза. Исчезнуть, исчезнуть, уплыть, как уплывают
облака. Выпасть где-нибудь, как выпадает дождь. Никто меня
не станет искать. Я никому не нужен, и они мне все не нужны.
Они лишь инструмент в моих умелых руках. Я ими воспользуюсь
для своих великих целей".

Нервная дрожь пробежала по телу Кривошеева. "Исчезну,
растворюсь, пропаду. И пусть они здесь горят синим пламенем.
Пусть мучаются, пусть голодают, мерзнут, корячатся и
пытаются выкарабкаться из ямы. Я буду далеко и стану
наблюдать за жалкими потугами этой территории на экране
телевизора. Поставлю себе спутниковую антенну и буду
перещелкивать каналы, меняя президентов - одного на другого.
Все мне будет до фени. Но до реализации мечты надо еще
догрести. Не все камни еще положены в фундамент счастья. Не
все я еще сделал, работы впереди непочатый край. И, как
говорил один из наших лидеров, цели определены, задачи
поставлены, теперь, засучив рукава, необходимо браться за
серьезную работу".

Кривошеев закрыл балконную дверь. Уже принадлежавшими
ему ключами запер квартиру.

***

Лишь только Глеб распахнул дверь своей квартиры, как
тут же ощутил целый букет ароматов. Так в доме может пахнуть
лишь в праздники: жареной индейкой, духами, лаком для ногтей
и свечами. Ирина Быстрицкая звенела на кухне посудой, и
звуки были такими, словно настраивался оркестр в яме
оперного театра.

Появление Сиверова осталось незамеченным. Женщины,
когда заняты чем-то, что считают очень важным, перестают
замечать происходящее вокруг.

"С чего бы это?" - подумал Глеб и, как был - в легкой
брезентовой куртке, в джинсах и кроссовках, двинулся на
кухню. Он сразу ощутил себя напрочь выпадающим из этого
праздника жизни.

На Ирине Быстрицкой серебрилось блестками вечернее
платье, поверх которого она повязала передник. Ирина стояла
у мойки, протирая бокалы стерильно белым полотенцем. Женщина
держала голову удивительно ровно, боясь повредить
замысловатую прическу, на сооружение которой ушло часа два,
не меньше.

- Глеб, - растроганно произнесла Ирина, когда Сиверов
поцеловал ее в плечо.

Так всегда бывает: если кого-то долго ждешь, а он все
не появляется, в первый момент - радость, но потом
появляется обида.

- Уже два часа, как я волнуюсь, не случилось ли чего!

- Ничего, - Сиверов отступил на шаг, чтобы полюбоваться
женщиной, - со мной ничего не случилось, потому что ничего
случиться не может по определению. Ты об этом знаешь.

- И каждый раз забываю, волнуюсь.

- По-моему, дорогая, у нас что-то случилось дома, -
Сиверов приоткрыл духовку, где жарилась птица.

- Ты забыл?

Глеб тут же в уме перебрал все праздники. День рождения
Быстрицкой отпадал сразу. Эту дату он помнил твердо. По
торжественности же приготовлений можно было предположить,
будто наступил Новый год. Но и это невозможно! Только что
Глеб, возвращаясь домой, наслаждался тихим летним вечером.

- Мужчины обычно забывают такие вещи, зато о них помнят
женщины. Уже четыре года, как мы знакомы. Ровно четыре года,
- с расстановкой произнесла Быстрицкая, - день в день и, я
надеялась, что и час в час.

- Ну как же, теперь вспомнил, - улыбнулся Сиверов,
сообразив, что, скажи ему Быстрицкая эти слова вчера или
завтра, он бы согласился с ней.

Он помнил обстановку, которая свела его с Ириной,
помнил, во что она была одета, даже помнил запах ее духов.
Но все это благодаря профессиональной привычке. Даты он
помнил, если только в этом имелся смысл.

- Ой! - воскликнула женщина, сообразив, что выглядит
нелепо.