Чтение 21–й страницы книги ~Разбор полетов~

- это было глупо, это был его аэропорт, и вообще он мог вернуться в тепло
кабинета и подождать, пока Глуза и Воронков нагуляются, но чувство опасности
не проходило.

Однажды знакомый врач Сазана рассказал ему странную вещь: он сказал, что
в минуту опасности в кровь вбрасывается не только адреналин. То есть
адреналин вырабатывается всегда, но у некоторых людей, особенно тех, что к
опасности привыкли, какой-то кусочек мозга - гипофиз или иное мудреное слово
- начинает выбрасывать в мозг особые гормоны, эндорфины, и такой человек
получает от опасности кайф, как другие получают кайф от наркотиков. И именно
поэтому такие люди ищут опасность там, где другие бегут от нее: они просто
физиологически отличны от серого большинства, они пьют риск так, как другие
пьют водку.

И сейчас Сазан чувствовал, как приятная радость охоты овладевает им.
Глаза видели четче, уши слышали уже не шорох травы, а шелест отдельных
травинок, движения его внезапно стали мягкими и осторожными, как у тигра на
охоте. Сазан выдернул из-под мышки теплый, нагретый телом "макар".Стараясь
держаться в тени, Нестеренко перешел ворота и пошел вдоль забора дальше,
туда, где за сбившимися в кучу автопогрузчиками начиналась площадка для
служебных автомобилей.Сазан поднырнул под брюхо грузового АНа и немедленно
увидел то, чего боялся: поперек рулежной дорожки, закрыв своим телом один из
синих огоньков, лежал человек в дачных с пузырями брюках и белой рубашке, и
в его немигающих глазах отражалось небо, полеты в котором он регулировал.

Сазан замер.

- Валерий Игоревич!

Сазан обернулся.

На фоне подсвеченной синим дорожки отчетливо выделялся силуэт Миши Ивкина
с подвешенной на перевязи рукой.

Тень у соседнего ангара шевельнулась: там, где обычный человек увидел бы
только пятно тьмы, Сазан разглядел мгновенный взблеск света на матовой
поверхности автоматного ствола.

Сазан вынырнул из-под АНа, хватая мальчишку за плечо. От ангара донесся
невнятный шорох. Сазан толкнул мальчика и бросился ничком на траву. Что-то
весело свистнуло в вышине, и тут же автоматная очередь сыграла гамму на
стальном передке выдвижного трапа. Звука выстрелов слышно не было - только
легкое чавканье газов, вырывающихся из глушителя, и цоканье крошечных
свинцовых копытец о металл трапа.

- А-а! - закричал Ивкин. - Видимо, в падении он задел сломанную руку.
Нестеренко зажал ему рот:

- Не ори! Лежи мышью!

Сазан перекатился вбок, выстрелил два раза, не особенно целясь, и тут же
кувырнулся еще. Автоматная очередь взбила фонтанчики на газоне, где он
только что лежал. Сазан выстрелил на звук - в мертвой тишине ночного
аэродрома хлопки глушителя звучали довольно громко, кто-то вскрикнул, Миша
Ивкин позади затрепыхался и пополз под трап. Сазан не испытывал большого
желания состязаться с одной обоймой против двух рожков, и стрелял он больше
по той простой причине, что, в отличие от "калашей" с глушителями, его
"макар" обладал весьма громким голосом.

Неизвестные киллеры это, видимо, тоже сообразили: через стену метнулись
две черные тени, в лесу по ту сторону аэродрома захрустели ветки.

В здании аэропорта растворилось окно, и со второго этажа на бетон горохом
посыпались охранники.

- Сазан! - орали они.

Через минуту к рулежке выскочила иномарка, освещая мощными фарами сцену
разборки.

Время замедлилось: секунды капали редко и громко, как капли из неплотно
затянутого крана. Сазан увидел, как Сверчок - один из его людей - несется
кенгурячьими прыжками к стоянке, как поднимается на локте Миша Ивкин и с
ужасом смотрит на тело на дорожке, тело с широко разбросанными ногами и
головой, похожей на упавший с грузовика арбуз, и как его собственные ноги,
загребая метры бетона, несут его к стене.

В одно мгновение Сазан перемахнул через бетонный блок, опутанный ржавой,
скатавшейся в пучок проволокой, и обрушился во влажную, гудящую комарами
листву. Следом за ним со стены ссыпался Сверчок.

Новая очередь - на Сазана посыпался сор, сбитый с веток, он нырнул в тень
дерева и выстрелил оттуда, целясь на звук. На этот раз чавканье очереди было
много громче - видимо, глушитель у киллеров был самодельный и для
многоразового использования негодный.Киллеры ломились сквозь кусты, как
стадо баранов. Сазан бросился вслед, не разбирая дороги, грохнул новый,
выстрел, на этот раз одиночный, кто-то сзади вскрикнул и начал громко
ругаться.

Сазан выскочил на широкую прогалину и увидел в свете луны черную спину
человека, прыгающего через канаву с водой. Сазан аккуратно прицелился
человеку в голову и спустил курок. В тот момент, когда Сазан выстрелил,
человек поскользнулся на мокрой глине и растянулся во весь рост. Пуля
прошила воздух в полуметре у него над головой. Человек перекатился и
бросился, пригнувшись, в кусты.

Сазан прыгнул за ним и не долетел: носки щегольских ботинок проехались по
глиняному откосу, и Нестеренко с шумом обрушился в канаву. "Макар", выбитый
неожиданным толчком из рук, булькнул и с плеском ушел на дно. В лодыжку с
размаху въехал какой-то прут или гвоздь - черт его знает, что туда накидали,
на дно непотребной ямы.

На выуживание ствола ушли драгоценные мгновения, и в тот момент, когда
Сазан, изгваздавшись с ног до головы, выскочил из лесополосы на шоссе, он
уже отставал метров на сорок.

Грузный джип сорвался с обочины и полетел, набирая скорость, на восток.
Нестеренко пальнул ему вслед, тачка огрызнулась в ответ и взревела мотором.

За поворотом раздался отчаянный визг покрышек, и на дорогу выскочил,
отчаянно вихляясь, шикарный темно-вишневый "БМВ" - новая и любимая игрушка
Мухи. "Спеклись, голубчики!" - ехидно подумал Сазан.

Того, что произошло в следующее мгновение, Сазан никак не ожидал.
Громадные джиповы гляделки выхватили из темноты деревянный треугольник со
светоотражающим покрытием, надпись:

"Проезд закрыт", и за ней - провал в чреве шоссе. Полутораметровая канава
для теплотрассы, в которой только что искупался Сазан, пересекала дорогу, и
края отбитого асфальта торчали по обе стороны щели гнилыми черными зубами.

Джип ударился о край провала, подпрыгнул, отчаянно громыхнул и
перевалился на другую сторону. Бок его высек искры об обрезок трубы,
высунувший удивленное рыло у самого края щели.

- Тормози! - отчаянно закричал Сазан.

Но водитель "БМВ" не слышал его - или не захотел прислушаться. Шикарная
тачка взмыла над трещиной, как прыгун с шестом, идущий на мировой рекорд.
"Проскочит", - решил Сазан. Спустя мгновение бампер машины ударился о рваные
зубья асфальта, передние колеса соскользнули в траншею, и "БМВ" с громким
плеском начал уходить под воду. Через две секунды из грязной расщелины
торчал, как корма "Титаника", вишневый лаковый зад.

На вспененной грязной, воде показалась голова Мухи.

Сазан протянул ему руку, и Муха кое-как выкарабкался на дорогу.

- ... твою мать! - констатировал Муха, обозревая кормовую часть своей
новой игрушки. Сазан вынул "мобильник", но тот нахлебался воды в канаве и
молчал.

На дорогу, завывая, выскочила милицейская "канарейка" и с визгом
развернулась поперек осевой, заметив затопленную в фарватере машину. Из
"канарейки" выпрыгнул тощий лейтенант с рацией в руке.

- "Дискавери", темно-зеленый, номер забрызган грязью, - закричал Сазан, -
внутри трое или четверо!

Через десять минут все выезды из Рыкова были перекрыты, но темно-зеленый
"дискавери" не стал дожидаться расторопных милиционеров. Его не нашли ни в
эту ночь, ни на следующий день.

Спустя час Сазан сидел в кабинете Ивкина за длинным столом для совещаний.
В кабинете было душно и накурено; на столе громоздились целая батарея чашек
с кофейной гущей, две пустые бутылки из-под водки и мезозойские залежи
окурков.

Рядом с Сазаном сидел Миша Ивкин, и заботливый Муха поил мальчонку
прозрачной водкой, налитой из четырехгранной заграничной бутылки. Руки у
мальчика дрожали.

Заслышав о происшествии, в аэропорт явилось, несмотря на поздний час, все
силовое начальство, включая районного уполномоченного ФСБ и городского
прокурора. Сазан, к ментовке особых симпатий не питавший, вынужден был
пригласить их в директорский кабинет.

Осмотр места происшествия никаких примечательных результатов не дал, если
не считать отпечатков ботинок сорок шестого и сорок четвертого размера:
отпечатки были оставлены на влажной глине, простиравшейся вокруг траншеи в
лесу.

Джип с места происшествия скрылся бесследно, что же до автоматов, то их
бросили тут же, в лесополосе, с пустыми рожками и самодельными тубусами
глушителей. Пока менты заливали отпечатки, Сазан, улучив минуту, отвел Муху
в сторону и стал его расспрашивать. Картина происшедшего была довольно
ясной.

Воронков, по свидетельству Мухи и Лешика, прибежал в аэропорт, волнуясь,
как студент перед экзаменами, около десяти двадцати пяти. Был он без
портфеля и пиджака, и Муха, видевший чиновника при полном параде, его
поначалу даже не признал. После телефонного разговора с Сазаном Воронков
некоторое время слонялся по терминалу и наконец вышел на балкон, откуда и
разглядел свет в директорском кабинете.

Тогда он направился в административное крыло: вероятно, он хотел
поговорить с Ивкиным, но вместо того застал в кабинете и.о. Глузу. Глуза
спросил Воронкова, что стряслось, и чиновник ответил, что у него очень
важное дело к директору. Тогда Глуза, видимо, боясь, что директорский
кабинет прослушивают, предложил ему пройти прогуляться: оба они проследовали
через служебный выход на поле, и больше их живыми никто не видел.