мутными каплями.
тебя, Нинка, выход. Если будешь со мной сотрудничать.
Махалыч хрюкнул:
поступил...
***
Димин дом оказался на околице села, почти у самого кладбища.
развеселить. Она скептически осмотрела хмурое одноэтажное строение из
почерневших от времени бревен и подумала: ?Да уж, принц мне достался
знатный. Тоже мне, дача преуспевающего журналиста?. Правда, Дима говорил ей,
что он это Рюмино терпеть не может и никогда туда не ездит. ?А мамуля моя
наведывалась, все воздуха здешние нахваливала..."
навозом. И еще от реки, что протекает совсем рядом, сыростью тянет - так и
хочется зябко передернуть плечами. Наверное, оттого и замок на калитке
заржавел. Ключ с грехом пополам вставился, но прокручиваться никак не хотел.
Надя вертела им и так и сяк, на истошный скрежет сбежались, кажется, все
местные собаки. ?Ну почему же я не умею лазить через заборы?? - отчаянно
думала она, сражаясь с непокорным замком. Впрочем, забор невелик, не выше
метра - отчего бы не попробовать? Сначала Надя попыталась подтянуться на
руках - не вышло. Ни сил нет, ни привычки. Тогда она, держась за верхнюю
кромку, закинула на нее одну ногу и быстро, чтоб не упасть, подтянула
вторую. Ура, получилось! А прыгать с высоты в метр вовсе и не страшно.
нашлись - в коридоре, как и говорил Дима. Надя нетерпеливо вступила на
территорию Полуянова. Хотя Дима и говорил ей, что Рюмино на дух не
переносит, но все-таки это его дом. Первое его жилье, куда оказалась
допущена Надя.
сервант, кривенькое кресло, старинная кровать с панцирной сеткой. Пахнет
сыростью и осенью. Никаких даже минимальных излишеств. Никаких свидетельств
о личности хозяев - ни безделушек, ни фотографий. ?Все имущество на зиму в
Москву увозим, - говорил ей Дима. - А то своруют?.
представила, как она идет обратно - в полной темноте, на нее нависает мокрый
осенний лес, - и еле справилась с дрожью в коленках. Искать, быстрей искать
- хотя бы чтоб выйти засветло!
здесь только дешевенькая пластмассовая посуда. Сундук в сенях? Вряд ли, там
скорее старая одежда. Точно - целый ворох отсыревших, штопаных-перештопаных
рубашек. А если под ними? Надя просунула руку в глубь тряпья и быстро
нащупала прохладную коленкоровую поверхность. Вот оно! Как все просто!
Четыре кожаные тетрадки. Прохладные, толстые. Она нетерпеливо распахнула
одну из них. На первой странице значилось: ?Евгения Полуянова. Мой двадцатый
век?.
век! Это, видать, дневник. Дима, правда, еще про какие-то письма
упоминал..."
окном стало совсем темно. ?Ну и бог с ними, с письмами. Хватит с Полуянова и
дневника. Лентяй. Сам-то сейчас небось дома сидит, чаи гоняет?.
выходу.., но на полпути обернулась. Нехорошо как-то - разуться она и не
подумала, вся комната теперь затоптана. Надя нашла в прихожей тряпку и
быстро затерла грязные следы. Делов - на две минуты, зато теперь можно
уходить с чистой совестью. Она распахнула входную дверь - и на пороге
столкнулась с неопрятной бледноглазой женщиной. От неожиданности Надя
ойкнула, отступила назад. Незнакомка немедленно ввалилась за ней.
Дмитрия Полуянова, сына Евгении Станиславовны. Вот ключи - от дома и от
калитки, только калитку я открыть не смогла... Дима попросил меня забрать
одну вещь... А вы.., вы, наверное, соседка? Нина Алексеевна? Дима мне
говорил.
отпуске...
спросила женщина.
не решилась. Покорно ответила:
подальше?!"
хотя бы намек на твердость.
свой покажь.
вцепилась в ее плечо стальными пальцами.
Сейчас участкового кликну!
синяки.
Но скажите - зачем? Вы что, мне не верите?
ей паспорт. Женщина пролистала его - шевеля губами, хмуря лоб: явно
запоминала и фамилию, и адрес.
приходит?!
отвела, и Надя разглядела на ее щеках лживый румянец.
расческа, кошелек, зеркальце и четыре кожаные тетрадки.
совсем не обязательно говорить о том, что тетя Женя умерла. Этой соседке,
сразу видно, все равно на тетю Женю наплевать.
опять перелезать через забор. Соседка молча направилась в другую сторону.
Надя не утерпела, спросила:
уверенно переросли в ночь, и, когда она вышла из поселка, на дороге уже было
совершенно темно. Надя ускорила шаг. Она старалась не глядеть на мрачные
кроны деревьев - кто знает, что за нечисть там прячется. ?Эх, Дима, Дима..,
куда ты меня втравил!? - думала Надя, вздрагивая от каждого лесного шороха и
хруста. Но, верная себе, от попуток с алкашами она пряталась. Заслышав шум
мотора, ныряла в кусты. Один раз мимо проплелся мотоцикл - очень старый, с
коляской. Наде удалось разглядеть, что за рулем ее давешняя знакомица,
соседка Евгении Станиславовны. ?Куда это она на ночь глядя? - вяло подумала
Надя. - Докладывать о моем приезде? Может быть, попроситься к ней? Нет уж,
на фиг!"
облегчением плюхнулась на сиденье и чуть не расплакалась - от света, от
безопасности, от таких милых и шумных попутчиков... Она немедленно купила у
проходящей по вагонам торговки четыре сладкие булки и литр сока - после
сегодняшней прогулки о диетах можно забыть, по крайней мере, на пару дней.
Двенадцать километров быстрым шагом - это сколько ж калорий сгорело?!
хотелось бы Наде сюда возвращаться... Скорей домой, в Москву.., к Диме... К
Диме? Надя сама смутилась от своих мыслей. Она безжалостно вытеснила из
памяти Димино красивое и озабоченное лицо. Покончила с булками и соком. И
нетерпеливо открыла тетрадку с интригующим названием ?Мой двадцатый век?.
Орловский Гай Юлий
Шилова Юлия
Сапковский Анджей
Трубников Александр
Сапковский Анджей
Орловский Гай Юлий