Чтение 21–й страницы книги ~Священный ужас~

Римо вернулся в машину.
-- Ну что? -- спросил Чиун.
-- Что "ну что"?
-- Когда отходит корабль?
-- Боюсь, еще не скоро, -- сказал Римо и назвал шоферу адрес на
Юнионстрит.
Чиун скрестил руки на груди. Джоулин посмотрела на него, потом -- на Римо.
Римо сказал:
-- Ничего не поделаешь, папочка. Дело есть дело. Дело всегда на первом
месте.
Джоулин посмотрела на Чиуна.
-- Дело не должно заслонять собой выполнение обещаний, -- произнес Чиун.
-- Сначала надо закончить всю эту историю, -- сказал Римо.
Джоулин вертела головой от Римо к Чиуну, словно следя за мячиком для
пинг-понга.
-- Но что такое обещание белого человека? -- спросил Чиун, обращаясь к
себе самому. -- Ничто, -- ответил он сам себе. -- Ничто, данное ничем,
означающее ничто и стоящее ничто. Римо, ты -- ничто. И Смит тоже -- ничто.
-- Правильно, папочка, -- поддакнул Римо. -- И не забудь добавить про
расистов.
-- Да, и вы оба расисты. Я такого в жизни не встречал: невыполненные
обещания, неблагодарность... Вы никогда бы не позволили себе ничего такого в
отношении человека с кожей такой же бледной, как у вареной рыбы или у вас
самих.
-- Верно, -- согласился Римо. -- Мы расисты с головы до ног -- и я, и
Смитти.
-- Правильно.
-- И нашим словам нельзя доверять.
-- Это тоже правильно.
Римо обратился к Джоулин:
-- А ты знаешь, что он обучил меня всему, что я знаю.
-- Да, -- кивнула Джоулин. -- Он мне сказал.
-- А, уже успел.
-- И, кстати, он прав, -- сказала Джоулин.
-- В чем?
-- Ты расист.
-- С чего ты взяла? -- удивился Римо.
-- Все это знают. Все американцы расисты.
-- Верно, девочка, -- удовлетворенно заметил Чиун. -- Расизм -- это
самооборона людей, которые ощущают свою неполноценность.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В Сан-Франциско, на тихой улочке -- ответвлении Юнион-стрит, разношерстные
и разномастные хиппи вразнос торговали всякими разностями. Ювелирные
изделия, раскрашенные ракушки и камни, кожаные ремни заполняли маленькие
лотки и лавчонки по обеим сторонам улицы.
Торговля в целом шла плохо, но торговцев это, похоже, не беспокоило. Они с
самым довольным видом грелись на солнце, курили марихуану и толковали меж
собой, как будет здорово, когда победит революция и новое социалистическое
правительство станет платить им за то, что они здесь сидят.
В конце улицы была посыпанная гравием площадка, окруженная высоким
деревянным забором. По периметру площадки стояли лавчонки, и на одной из них
развевалась листовка с портретом Шрилы Гупты Махеша Дора.
Джоулин грохнулась на колени и поцеловала стальной трос, к которому была
прицеплена эта листовка.
-- О, Всеблагой Владыка, -- пропела она. -- Я пересекла море, чтобы вновь
узреть твое совершенство.
-- Эй, ты! Какого черта ты дергаешь мой трос? -- крикнул ей бородатый
загорелый светловолосый парень. Он был без рубашки, в джинсах с грязной
бахромой, в ухе -- серебряная серьга. Парень торговал в лавчонке виноградным
соком.
Из лавок, стоявших вдоль забора, выглянули люди, главным образом молодые
женщины, и воззрились на Джоулин.
-- Они плохо пахнут, -- сказал Чиун Римо. Римо пожал плечами.
-- Это и есть дети цветов? -- спросил Чиун. Римо кивнул.
-- Почему же они не пахнут цветами?
-- Хороший запах -- это составная часть общего заговора мирового
империализма, -- заявил Римо.
Чиун засопел.
-- Впрочем, какая разница. Все белые пахнут странно.
Бородатый блондин тем временем пытался поставить Джоулин на ноги. Она же
упорствовала в своем намерении стоять на коленях. Обеими руками она
вцепилась в трос, который крепил шест, поддерживавший крышу лавчонки.
-- Я сказал, проваливай отсюда! -- орал парень.
Римо направился было к Джоулин, но тут раздался чей-то громкий голос:
-- Прекрати!
Голос доносился с противоположного конца площадки. Все лица повернулись
туда.
Там стоял человек. Он вышел из калитки в заборе между двух лавчонок. На
нем было розовое одеяние, ниспадавшее складками к обутым в серебристые
сандалии ногам. Лоб его пересекала серебристая полоска -- такая же, как у
Джоулин.
-- Оставь ее, -- нараспев произнес он. -- Она одна из нас.
-- Это не дает ей права дергать трос и раскачивать мою лавку, -- заявил
светловолосый парень и снова попытался поднять Джоулин с колен.
Человек в розовом дважды резко хлопнул в ладоши.
Молодые женщины из соседних лавок повернулись, как по команде, и медленно
направились в сторону Джоулин и бородатого блондина. Тот все еще был занят
девушкой и не сразу увидел угрожающую ему опасность. На него надвигалась
дюжина молодых женщин с ничего не выражающими лицами. Их ноги -- большей
частью обутые в сандалии -- ритмично топали по гравию, производя шум, какой
издает поезд, медленно отходящий от станции.
-- Эй! -- крикнул им парень. -- Ладно вам, я просто пошутил. Я не хотел,
чтобы она...
И тут они на него набросились. Четверо навалились на беднягу всей тяжестью
своих тел и как бы пригвоздили к земле, а остальные окружили и принялись
бить руками и ногами по лицу и вообще по чему попало.
Джоулин с непреклонной решимостью держалась за трос и бормотала:
-- О блаженный! О блаженнейший!
Человек в розовом посмотрел на Римо и Чиуна и улыбнулся им. Улыбка не была
ни дружелюбной, ни извиняющейся. Потом он снова дважды хлопнул в ладоши.
По этому сигналу женщины, избивавшие парня, прервали свое занятие,
поднялись и потопали назад к своим лавкам.
-- Через час тебя здесь не будет, -- обратился человек в розовом к
окровавленному, в синяках парню, валявшемуся на гравии. -- Ты недостоин
здесь находиться.
Потом он понизил голос и обратился к Джоулин:
-- Встань, дитя Патны. Блаженство ожидает тебя.
Джоулин поднялась, как по команде, и направилась к нему. Римо и Чиун пошли
следом за ней.
-- У вас есть к нам дело? -- спросил человек в розовом.
-- Мы привезли ее из Индии, -- ответил Римо. -- Из Патны. -- И, не вполне
отдавая себе отчет, зачем он это делает, он показал жрецу золотой значок,
найденный им на полу дворца Дора.
-- Вообще-то, -- вставил Чиун, -- мы направлялись в Синанджу, но нас
остановило обещание белого человека.
-- Ах да, Синанджу, -- чуть растерянно пробормотал жрец. -- Заходите. --
Римо он кивнул как своему.
Жрец провел их через калитку в сад, где цвели крупные, пахучие,
тропического вида цветы, а затем в заднюю дверь старого здания, выходившего
фасадом на соседнюю улицу. Там они оказались в залитом солнцем зале, который
был переоборудован из четырех маленьких комнат первого этажа.
В помещении было безукоризненно чисто. Девять молодых женщин в просторных
белых одеяниях сидели на полу и шили.
Когда жрец привел новоприбывших, все женщины оторвались от шитья и
взглянули на них.
-- Дети блаженства! -- громко объявил жрец в розовом и для пущей
убедительности хлопнул в ладоши. -- Эти путники прибыли из Патны.
Молодые женщины с белой кожей и соломенными, черными и каштановыми
волосами вскочили на ноги и окружили Джоулин.
-- Ты видела Его?
Джоулин кивнула.
-- Он поделился с тобой своим совершенством?
Джоулин кивнула.
-- Окажите ей гостеприимство -- пусть чувствует себя как дома, -- сказал
жрец и жестом позвал Римо и Чиуна следовать за ним в соседнюю комнату.
За их спинами раздавалась счастливые голоса молодых женщин.
-- Какой он, наш Великий? -- спросила одна.
-- Он -- совершенство, -- ответила Джоулин.
Чиун остановился и кивнул.
-- А какое это совершенство? -- спросила другая.
-- Это совершенное совершенство.
Чиун снова кивнул, на этот раз более энергично.
Джоулин продолжала восхваления.
-- Он мудрость всяческой мудрости. Он -- лучший из лучших.
Чиун с этим согласился.
Римо обернулся к нему:
-- Чиун, они говорят о Шриле.
-- Нет, -- не поверил Чиун.