Чтение 21–й страницы книги ~Бомба для председателя~

его поддерживает молчаливое могущество монархии Дорнброка, несмотря на то,
что сам монарх все еще сидел в тюрьме...

"Группа Бауэра" разрослась до тридцати трех человек. Это он приблизил
к себе бывшего оберштурмбанфюрера СС Айсмана; это он завязал контакты с
людьми Лера из министерства внутренних дел; это он возбудил процесс против
профсоюза сталелитейщиков, обвинив их в "нелегальной деятельности,
руководимой из-за рубежа", и выиграл процесс. Дорнброк, наблюдая за ним,
думал: "На этого парня можно сделать ставку. Этот всегда будет верным
вторым в любом заезде. Пусть он станет ледоколом; следом за ним пойдет
Ганс".

Дорнброк никогда не договаривал до конца. Он говорил лишь то, что
считал нужным сказать. Но он не считал возможным сказать даже Гансу то
главное, к чему пришел в тюрьме. Он повторял это лишь одному себе по многу
раз: "С тридцать третьего по сорок пятый Гитлер выбил интеллектуальный
цвет нации, предложив взамен себя, организатора и фанатика. В сорок пятом
были выбиты пророки "гения". Нация перенесла двойную трагедию: сначала
разум был заменен силой, а потом уничтожили ту силу, которая смогла
подавить разум. Нация организаторов, философов и музыкантов оказалась
волею слепого случая толпой изверившихся, забитых полурабов. У этой нации
один выход: используя идеи Винера и Оппенгеймера, претворить их в жизнь,
сделать моделью будущего промышленного общества. Этого не в состоянии
сделать политик. Это могу сделать я, Фридрих Фердинанд Клаус Дорнброк.
Это, и только это может вывести мой несчастный народ из того тупика, в
котором он оказался. Лишь это будет гарантировать в будущем наше
лидерство. А для того чтобы люди работали так же, как при Гитлере, их надо
пугать. Концлагерей нам строить не разрешат, а если б и разрешили, то
теперь, после случившегося, прямой жестокостью людей не запугаешь. Пугать
надо возможностью повторения жестокости. Для этого мне нужен Вернер Науман
с его имперской социалистической партией - это будет тень Гитлера; мне
нужно подобраться к левым, чтобы помочь созданию такого движения, которое
бы страшило оккупационные власти. Абсолютизм - это балансирование между
левыми и правыми".

(...Впоследствии именно люди Бауэра подобрали ключи к окружению
ультралевого Тойфеля. Мальчик и не догадывался, каким образом его плакаты
печатались в типографии, кто финансировал создание его коммуны. Он был
убежден, что это могучая помощь Пекина; порой, впрочем, он думал, что это
исходит от последователей Троцкого; никогда ему не приходило в голову, что
в основном его финансирует Дорнброк - тот самый Дорнброк, против которого
он страстно выступал...)

"Лишь тупость и покорность нации, - продолжал рассуждать Дорнброк, -
может в конечном счете привести ее ко всемирному лидерству, лишь страх
перед нищетой может сделать нацию исповедующей культ работы, которая дает
благополучие: дом, кухню и автомобиль с прицепным вагончиком. А пугать
следует именно, двумя крайностями: тоталитаризмом и анархией. Лишь в этом
случае лозунг Гитлера: "Работа делает свободным" - станет бытом каждой
немецкой семьи. А после того как лозунг станет сутью нации, придет время
выдвижения авторитета. От того, кого я выпущу на авансцену, будет зависеть
будущее мира. Если я не доживу до этого дня, мое дело закончит Ганс..."

"КАЖДОМУ - СВОЕ"

_____________________________________________________________________

- Поскольку я уже закончил давать показания инспектору Гельтоффу и
после этого освобожден из-под ареста, я хочу рассказать на этой
пресс-конференции всю правду, - негромко говорил Ленц. - Только я попрошу
фоторепортеров поменьше щелкать вспышками - за то время, что я провел в
камере, мои глаза несколько отвыкли от света... Господа, дамы... видите, я
даже стал путать очередность в обращении - что значит посидеть в тюрьме...
Никому не советую попадать в тюрьму, даже если в подоплеке твоего
поведения лежит глупый дух интеллигентской корпоративности. Дамы и
господа, я должен заявить, что никто из сотрудников моей газеты не вел
съемок господина Кочева. Вы газетчики, и вы должны понять меня: сенсация -
наша профессия. Я хотел бы задать вопрос, как бы вы поступили на моем
мести, если бы к вам пришел человек и предложил вам пленку, на которой
снят господин Кочев? Тот самый, который выбрал свободу! Как бы вы
поступили на моем месте, хотел бы я знать?! Я приобрел эту пленку и поехал
на ТВ, потому что я очень не люблю, когда нашу с вами нацию обвиняют в
похищениях, принуждениях и прочей чепухе. Но в каждой нации, увы, есть
разные люди. За действия этого человека, недостойные действия, - пока что
я могу их квалифицировать лишь таким образом, - меня арестовали как
фальсификатора.

- Вы можете назвать человека, который передал вам пленку? - перебил
Ленца американский журналист из ЮПИ. - Его имя?

- Это помощник режиссера Люса.

- Какого Люса? Это автор картины "Наци в белых рубашках"? .

- Да.

- Где находится в настоящее время Люс?

- Не знаю. Я надеялся... Я долго ждал, что он придет сам, узнав о
моем аресте... Он не пришел... За показ этого материала по телевидению
ответственность несу я. Никто из моей газеты не имел отношения к съемкам.

- Кто записал беседу с Кочевым? Ту, которую вы опубликовали?

- Я получил ее от помощника Люса. Я по профессии газетчик, а не
инспектор уголовной полиции, я не заметил фальшивки...

- Вы хотите сказать, - заметил Кроне из "Телеграфа", - что мы
работаем в полиции?

В зале засмеялись. Улыбнулся и Ленц.

- Нет, - ответил он, - я не хочу сказать, что вы работаете на
полицию, просто, видимо, вы журналисты более высокого класса, чем я.

- Как вы думаете, где сейчас Кочев? - спросил Гейнц Кроне.

- Об этом надо спрашивать не меня.

- Вы ощутили ужас, когда оказались за решеткой? - спросила старуха из
"Пари-жур".

- Я ощутил ужас, когда прошло двадцать четыре часа, а Люс, который
через своего помощника передал мне этот материал, не сделал никакого
заявления, подставив меня таким образом, под удар.

- У вас есть доказательства связи Люса с левыми?

- Этим предстоит заняться вам, если вы этого пожелаете. Не так уж
трудно, я думаю, докопаться до его связей с Тойфелем, Дучке и прочей
швалью.

- Вы оскорбляете людей, которые не могут ответить вам ибо их пет в
зале, - сказал Кроне. - Допустимо ли это господин Ленц?

- А допустимо ли меня, газетчика, подставлять под удар только потому,
что я не разделяю социал-демократических взглядов Люса? Кто кого унизил,
господин Кроне? Я, назвавший их швалью, или они, посадив меня в тюрьму? От
этих людей - я убедился теперь - можно ожидать всего.

- Допускаете ли вы, - спросил Ленца журналист из гамбургской газеты,
- что Люс действовал против вас для того чтобы нанести удар по престижу
концерна Акселя Шпрингера?

- Кто вам сказал, что моя газета входит в концерн Шпрингера?

- Вы отрицаете это?

- Я выпускаю газету, а не держу пакет акций. Спросите об этом
Шпрингера. Его финансовые дела меня не касаются.

- Но вы допускаете мысль, что могут бить в поддых только потому, что
вы, ваша газета публиковала против Люса, против его фильма резкие
материалы?

- Мне бы не хотелось допускать такой мысли. Если это так, то это
провокация.

- Насколько мне известно, Люс - режиссер. Он что, одновременно сам и
снимает? - спросила старуха из "Пари-жур".

- Этого я не знаю. Ко мне пришел человек от Люса с его пленкой. И
все.

- Собираетесь ли вы привлечь Люса к суду?

- Я еще не говорил с моим адвокатом. По характеру я не кровожаден, но
хотел бы просить Люса избегать личных встреч со мной - это я говорю с
полной мерой ответственности.

Кроне спросил:

- Господин Ленц, вы работали в министерстве пропаганды у доктора
Геббельса?

- Да.

- Ваш пост?

- Я был референтом в отделе проведения дискуссий с представителями
церкви.

- По-моему, с представителями церкви дискутировали в концлагерях, -
пожал плечами Кроне, - их же сажали в концлагеря, господин Ленц.

- Смею вас уверить, что я никого не сажал в концлагерь, господин
Кроне. Есть еще вопросы, господа?

- Большое спасибо, - сказала старуха из "Пари-жур", - мы благодарны
вам, господин Ленц. Примите ванну, отоспитесь и возвращайтесь поскорее в
свою газету.

- Простите, господин Ленц, - поднялся Кроне, - последние вопросы:
когда и где вам была передана пленка, сколько вы за нее уплатили человеку
Люса и, наконец, сколько вы получили за показ этого материала?

- О том, где и когда была передана пленка, я но буду сейчас говорить,
чтобы не вооружать моих незримых врагов лишними материалами. Скажу лишь,
что при этом присутствовало еще два человека. О моих финансовых делах,
думаю, бестактно беседовать здесь, ибо я не считаю приличным задавать
встречный вопрос господину Кроне. Впрочем, каждому - свое. До свидания,
господа, спасибо за внимание...