Чтение 21–й страницы книги ~Тиунэла~

убеждение, будто человек вообще подлец от природы.

Будучи джентльменом житейски зорким, он, конечно, не мог начисто
отвергать все то светлое, что он объединил словом "романтика". Поговорите с
ним на эту тему, и мистер Стоутмен примется доказывать, что романтика (при
этом он слегка скривится и передвинет сигару из одного угла рта в другой)
дает себя почувствовать только в речах адвокатов, сенаторов, миссионеров, то
есть в словах и поступках, рассчитанных на большую аудиторию. Стоит же
человеку остаться наедине с самим собой, скажет вам мистер Стоутмен, как
плащ романтика сползет с его плеч и обнажится твердое, упитанное тело
прохвоста.

Роберт Гровер видел Стоутмена насквозь и в короткий срок сумел
понравиться ему. Вершиной успеха Роберта в тонкой игре со Стоутменом стал
день, когда этот влиятельный член правления "Дискавери" доверил ему ключ от
палаты профессора Кобрена. Но пользоваться ключом умел другой человек -
начальник охраны, так что в отсутствие Стоутмена в палату могли войти только
двое.

Но мы уже знаем, что "мистер Шерлок Холмс" отыскал место аппаратуры и ее
управления. После же выключения облучающей установки дверь свободно
открывалась ключом. Все было предусмотрено до мелочей, но Роберт нервничал,
впервые входя в палату Кобрена один. Конкретного плана побега он не имел:
неизвестно состояние здоровья профессора, не все пути отступления
обследованы, не подготовлено и пристанище на первый случай. Зато была
надежда, что свидание с учителем многое прояснит...

Профессор Кобрен пришел в себя скорее, чем ожидал Роберт. Встреча,
несмотря на обстановку, получилась теплой и радостной.

- Я боялся, что вы долго не сможете говорить, - признался Гровер.

- Во-первых, я знал, что меня усыпляют, и всеми своими атомами
сопротивлялся этому, - объяснил профессор. - Я постоянно был настроен на
волну пробуждения. Эти авантюристы хотят меня сделать своим сообщником. На
всякий случай меня подвергают слабой дозе облучения.

- Но ведь когда я приходил сюда со Стоутменом, стрелка индикатора
доходила до семи!

- Вероятно, это было только несколько минут, мой дорогой Роберт. Иногда я
даже бодрствую. Каждые два-три дня меня навещает Стоутмен и пытается
уломать. Позволяет побриться и покурить... Нет ли у тебя сигареты, Роберт?
Канальство! Маленький цилиндрик, набитый табаком, - и человек на верху
блаженства... Ни одно уважающее себя животное не удовлетворится столь
немногим. Итак, на чем я остановился?

- Вероятно, на том, в чем вы разошлись с Бергоффом и Стоутменом, -
предположил Роберт.

- Канальство! Это проклятое облучение угнетает память... Но теперь я
вспомнил все. Ты знаешь Меджитта, укротителя в цирке?

- Феномен!

- Ерунда. Все это ужасно, Роберт, а не феноменально. Меджитт пользовался
аппаратурой "Дискавери" и облучал львов и быков. То была негласная
демонстрация новых лучей фирмы с целью повлиять на высокие чины из военного
министерства. Реклама живая и действенная: фирма добилась громадных
ассигнований для подготовки, по существу, нового вида оружия.

- Но ведь фирма занимается покорением космоса, профессор.

- К сожалению, есть люди, мечтающие о космической войне, а не об изучении
Луны или Марса. План их чудовищно прост. Ты знаешь, что наши спутники летают
над Россией?

- Разумеется.

- Так вот тебе мечта Стоутмена и его хозяев: запустить спутники,
оборудованные генераторами новых лучей, которым еще нет и названия. Я так и
не знаю, кто их открыл.

- Нельзя ли подробнее об этих лучах, профессор?

- Изволь. Кто-то из ученых "Дискавери" разгадал природу мышления
человека!

Гровер подался вперед и пристально посмотрел в глаза своего учителя: нет,
здесь не пахло мистификацией или заблуждением.

- Наше мышление, Роберт, это движение материи особого состояния,
неизвестного до сих пор науке. От меня скрывают эту часть достижений ученых
фирмы. Выяснилось и другое: когда мы говорили о телепатии, о передаче мысли
на расстояние, то предполагали, что природа мысли и "полета" ее копии в
пространстве от одного человека к другому энергетически родственна.

Роберт хотел что-то спросить, уточнить, но в горле у него пересохло, он
только судорожно схватил Кобрена за руки, и прерывисто вздохнул.

- Оказалось, эта не так. Наш мозг имеет, по-видимому, две, так сказать,
специальные машины: одна генерирует сами мысли, а другая, подобно
радиостанции, как бы кодирует их в соответствии со своими возможностями и
излучает в пространство наподобие радиоволн. В голове другого человека
происходит обратный процесс, - спокойно, точно у себя в клинике, объяснял
профессор.

- Необыкновенно!

- Но я не знаю всех подробностей, - вздохнул Кобрен. - Они научились
записывать мысли на пленку неизвестным мне способом, и мне осталось только,
используя чужие открытия, построить ту самую машину, о которой мы мечтали и
на которую возлагали много надежд.

- Вон оно что... А я думал, что вам удалось самому решить проблему.

- Нет, Гровер, и это меня огорчает, хотя машина работает неплохо.

- Я уже убедился в этом, учитель. Ваша машина помогла мне разбудить вас,
- торопливо вставил Роберт. - Чего они добиваются от вас?

- Хотят запустить спутники с телепатическими установками, чтобы можно
было из космоса посылать на Землю сигналы, угнетающие интеллект человека.
Как только спутники появятся над территорией русских, автоматы включат
облучающую установку, а в рассчитанное время отключат ее... Вот их
"соревнование"!

- Но удастся ли им построить генератор достаточной мощности, чтобы сразу
добиться эффекта? - с опасением спросил Роберт.

- Почему - сразу? Тогда многим станет ясно, в чем дело. Спутники могут
крутиться вокруг Земли сколько угодно и постепенно ослаблять интеллект тех,
кто попадет в зону облучения. Тогда русские, их наука и техника, будут
развиваться вяло, прогресс затормозится... Стоутмен называет это душем
Шарко! Но они уже мечтают о большем: создать "телепатические" спутники,
предназначенные для военных целей. Поверь мне - это возможно.

- Мерзавцы! А мне говорили о покорении космоса.

- Зато мне они открыли свои планы. Я отказался помогать и стал пленником,
Роберт!

- Надо бежать, профессор!

- Ни за что! - воскликнул Кобрен.

- Вы с ума сошли... Простите, учитель. Но оставаться здесь...

- Только здесь, - твердо сказал профессор. - Уйди мы - и некому будет
бороться с ними. Кроме того... - Кобрен сделал паузу и с каким-то отчаянием
воскликнул: - Я должен узнать о мышлении все и встретиться с таинственными
гениями! Их определенно обманывают,

- Бороться, лежа в параличе?!

- Все же я не могу покинуть это проклятое место. Да ведь и нас теперь
двое, - умоляюще произнес Кобрен.

- Вот что, - решил Роберт, - я "армирую" вас защитными сетками... Не
беспокойтесь - все будет незаметно, и косметика соблюдена. А потом мы еще
поговорим. Снимите на минутку пижаму. Так... Теперь надевайте. Позвольте
забраться в вашу седину...

- Что это, Роберт?

- Моя последняя новинка, профессор. Я не уверен, что она полностью
избавит вас от действия облучения, но что ослабит их раз в десять -
пятнадцать - за это ручаюсь.

- Я всегда верил в тебя, мой дорогой друг.

- Мы еще обсудим наши планы, профессор. Я готов рискнуть жизнью, лишь бы
нам удалось закрыть это "открытие4". Мы обязаны победить.

- Золотые слова, Роберт!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В кратере. "Тиунэла-уэй..."

Сегодня полинезийские боги, управляющие погодой, объединились и
развернутым фронтом пошли в наступление на "Илью Муромца".

Венев посмотрел на север - оттуда двигались бледные перистые облака.
Значительно ниже клубились красивые золотисто-белые покрывала кучевых
облаков. Они выглядели мирно. Но под этим покрывалом природа спрятала
кинжал, ножны которого уже высунулись внизу в виде грозового вала,
изгибающегося на восток и на запад.

Венев повернулся на юг - небо там было еще чистое, но подул штормовой
ветер и отрезал путь к отступлению.

А вверху неслись синие кучевые облака. Они торопились закрыть небо над
вертолетом. Когда им удалось это, они обрушили на прочный корпус машины и
гибкие лопасти ротора ужасающий ливень.

Первые стрелы молний подали сигнал к атаке и снизу. Океан потемнел,
вспучился многоэтажными волнами. "Илья Муромец" накренился, и лопасти
несущего винта едва не окунулись в пенистые гребни водяных валов.

Война была объявлена.

Венев сел в пилотскую кабину и запустил двигатель. Лопасти, за секунду до
того обвисавшие, точно пальмовые листья, вытянулись и стали тугими и
крепкими, как паруса, наполненные ветром. Вертолет отделился от воды,
немного повисел над ревущим и стонущим океаном и направился к югу.

- Может, там найдем район хорошей погоды, - сказал Венев.

Егорин одобрительно кивнул: да, лучшего не придумаешь, там светло.
Проскочим!