светящуюся точку. Сейчас она горела тихим и слабым голубым пламенем, то
затухая, то вспыхивая вновь. Грандмастер с удивлением посмотрел на Марину.
Он пытался спасти ее потому,что не хотел невинной жертвы. Но теперь он видел
ее ум, талант, который сам освободил когда-то. Сейчас он держал в руках ее
теплую, трепещущую душу, как раненного воробья. Впервые, наверное, за свою
долгую жизнь он почувствовал горькое сожаление от того, что не может помочь.
Из него хлынули в разные стороны ослепительные, разноцветные потоки света.
перетекает в это хрупкое, искалеченное тело. Ее щеки постепенно порозовели,
губы приобрели нормальную окраску, обморок перешел в глубокий здоровый сон.
чувствовал себя настолько обессиленным. Мучительно было бы видеть кого бы то
ни было, а тем более - Вадима, но он был связан обещанием. Грандмастер не
был больше человеком, а потому не мог нарушить своего слова.
в этом странном доме. Рослый детина с совершенно бандитской физиономией
провел его в небольшую комнату, освещенную всего лишь тремя свечами. Детина
жестом указал на широкое и низкое кресло, а на попытку о чем-то спросить
ответил таким взглядом, что Вадим почел за благо заткнуться.Им овладела
какая-то истома, не хотелось ни вставать, ни шевелиться, но сознания он не
терял.
скрипнула и в комнату вошел Грандмастер. От Вадима не укрылось, что он
выглядит сейчас почти стариком, будто прошло много лет. Длинная черная
хламида тихо шелестела при каждом его шаге. На шее поблескивал серебряный
медальон причудливой формы.
Сними это!
чувством любопытства и брезгливости.
сохранить твою никчемную жизнь?
собой. Его голос срывался на истерический визг.
должен был помнить про свое предательство, пока жив. Что ж, пускай забудет.
стали возникать одно за другим уже знакомые видения, так измучившие его в
последние дни. Они сменяли друг друга все быстрее и быстрее, кружились в
адском хороводе, пока пока не слились в клубящийся черный дым. Голову будто
сдавило стальным обручем. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот
выскочит из груди.
глубине его существа прорвался огромный отвратительный нарыв. В первый
момент Вадим почувствовал, что умирает, но почти сразу наступило облегчение.
Ты только скажи!
лучше подбирай себе друзей. А это - возьми на память.
разорванным на куски? А кто имел доступ к его машине? Только Ринат. Вот уж
верно говорят, что предают только свои.
кончился!
еще не было так хорошо! Теперь все пойдет по-другому. Он бросит наркотики -
больше они не нужны. Это даже не составит особого труда. Когда жизнь так
прекрасна, глупо травить себя всякой гадостью. Он станет чаще навещать
родителей. Найдет себе хорошую девушку, женится, заведет детей...
Он-то знал, что всем наполеоновским планам не суждено было воплотиться в
жизнь. Знал, но ничего не сказал.
никогда раньше. Садясь за руль, он аккуратно пристегнул ремень безопасности.
окна барабанил противный осенний дождь, но ему было все равно. Еще никогда в
жизни Вадим не был так счастлив. Только сегодня утром он чувствовал себя
конченным человеком, а сейчас сердце его летело и цвело. Он знал, что теперь
его жизнь изменится, все пойдет по-другому.
он видел что-то. Какую-то вещь, предмет...
вспомнить не мог.
насладиться своим новым, счастливым ощущением радости и покоя. Он даже не
мечтал о будущем, не строил никаких планов.
сейчас он не замечал этого. Не заметил он, как его занесло на скользкой
дороге, он не вписался в поворот, машина вылетела за обочину и врезалась в
дерево.
машины. Уже сгорая заживо, последним отчаянным усилием косенеющих пальцев он
еще пытался расстегнуть замок ремня безопасности, ставший для него
смертельным капканом.
бился в окна красивого старинного дома.
комнате. Такой погром могла учинить разве что банда грабителей... или один
здоровый, жизнерадостный годовалый малыш, который сейчас посапывал на диване
рядом с мамой.
диванным подушкам. Красивое лицо с тонкой белой кожей, какая часто бывает у
рыжих, дышало миром и покоем. Молодая женщина улыбалась во сне. Потом тонкие
брови вдруг сошлись над переносицей, уголки губ опустились, лицо приняло
неожиданно злое и жестокое выражение.
открыла глаза, обняла сына, зашептала что-то ласковое и успокаивающее.
стемнело, и в комнате, освещенной лишь рассеянным мягким светом ночника,
трудно было разглядеть что-нибудь еще.
на диван. Если присмотреться, можно разобрать заглавие: