Чтение 21–й страницы книги ~Плот~

Рис замолчал.

Нид, уже начиная догадываться о том, что произошло, смотрел на него.

- Пока - что?

- Пока я за тобой не пришлю. А теперь уходи.

Мальчик поплыл к выходу.

Стараясь не обращать внимания на панику. Рис пробежал пальцами по
клавиатуре Телескопа, приводя драгоценный инструмент в нерабочее
положение. На мгновение он, удивился своей бессердечной холодности. Хотя,
подумал Ученый, это всего лишь реакция на жестокую, страшную правду. Людей
можно заменить. Телескоп - нет.

Когда Рис оторвался от клавиатуры. Обсерватория была пуста. Бумаги и
небольшие инструменты валялись по полу или плавали около плоскости
равновесия. В воздухе все еще висел запах дыма.

С чувством облегчения Рис пересек камеру и выбрался в коридор. Тут
дым был гуще и ел глаза. Пока Ученый добирался до библиотеки, в голове
крутились образы взорванных плавильни и Театра Света, словно его мозг был
Телескопом, сфокусированным на воспоминаниях глубокого прошлого.

Войти в Библиотеку было все равно что влезть в древнюю, гнилую пасть.
Книги превратились в почерневшие листы и были раскиданы по стенам;
испорченные бумаги были мокрыми, от воды, которой пытались погасить пожар.
Трое Ученых все еще были здесь и колотили мокрыми одеялами по дымящимся
страницам. При появлении Риса один обернулся. Рис узнал Грая. По
закопченным щекам стекали слезы. Рис был тронут.

Он осторожно провел пальцем по обугленным корешкам. Сколько потеряно?
Быть может, это знания, которые могли бы спасти их всех от гибели?

Под ногами что-то хрустнуло. По полу были раскиданы осколки стекла, и
Рис узнал отбитое, закопченное горлышко бутылки из-под псевдовина. На
мгновение он удивился, что такое простое изобретение, как бутылка,
наполненная горящим маслом, может нанести такой вред.

Здесь ему делать было нечего. Рис тихо коснулся плеча Грая,
повернулся и покинул Рубку.

У двери не осталось даже следов охраны. Снаружи царил полнейший хаос.
Перед Рисом предстала смазанная картина из бегущих людей, огней на
горизонте. Сам Плот являл собой мешанину из Кулаков и злых возгласов.
Льющийся сверху резкий свет звезд делал сцену плоской и бесцветной.

Значит, это наступило. Последние остатки надежды на то, что инцидент
сведется к еще одной атаке на Лабораторию, испарились. Хрупкая паутина
веры и терпимости, объединяющая Плот в единое целое, наконец порвалась...

В нескольких сотнях ярдов от себя Рис разглядел группу молодежи,
окружившую какого-то толстого человека. Ученому показалось, что он узнал
Капитана Миса. Толстяк упал под градом ударов. Рис видел, как сперва он
пытался защитить голову и промежность, но вскоре по его лицу и одежде
расплылась кровь, и ноги уже месили бесформенную, несопротивляющуюся тушу.

Рис отвернулся.

На заднем плане палубы, оцепенев и уставившись в пространство, сидела
небольшая группа Ученых. Перед ними лежала какая-то масса, походившая на
штабель обугленных книг. Может, что-то, спасенное от огня?

Но среди черноты плоти проступала белизна костей!

На Риса накатил приступ дурноты. Он глубоко задышал, взывая к своему
прошлому опыту. Сейчас не время поддаваться панике.

Он увидел Холлербаха. Главный Ученый сидел чуть поодаль и разглядывал
смятые останки своих очков. Старик взглянул на приближающегося Риса, его
глаза окружал налет копоти, напоминающий маску.

- А? Это ты, мальчик. Ну, как тебе это нравится?

- Что случилось, Холлербах?

Холлербах повертел в руках очки.

- Взгляни на них. Им полмиллиона смен, а заменить совершенно нечем.
Конечно, они плохо мне подходили... - Холлербах рассеянно поднял голову. -
Разве не понятно, что случилось, - огрызнулся он почти с прежней энергией.
- Революция. Разруха, голод, нужда! Они отыгрываются на всем, что
попадается под руку. А это мы. Это так чертовски глупо...

Внезапно Риса охватила ярость.

- Я могу сказать вам, что глупо. Вы держали остальной Плот - и мой
народ на Поясе - в голоде и нищете. Вот это действительно глупо...

Окруженные морщинами глаза Холлербаха казались безмерно усталыми.

- Что ж, парень, может, ты и прав, но сейчас я ничего не могу
поделать, да и никогда не мог. Моей задачей было содержать Плот в
сохранности. А кто собирается делать это в будущем, а?

- Рудничная крыса!

Раздавшийся за спиной Риса голос срывался от возбуждения. Рис резко
обернулся. Лицо Говера горело, глаза блестели. Он содрал со своих плеч
галун, руки его были по локоть в крови. Позади шел десяток молодых людей.
Они голодными взглядами смотрели на дома Офицеров.

Рис почувствовал, что его руки сжимаются в кулаки, и с трудом
заставил себя смириться. Стараясь говорить спокойно, он произнес:

- Я должен был покончить с тобой, когда у меня была такая
возможность. Что тебе надо, Говер?

- Твой последний шанс, крыса, - тихо сказал Говер. - Пойдем с нами,
или получишь то, что полагается этим зловредным старым пердунам. Последний
шанс.

Взгляды Говера и Холлербаха тянули Риса в разные стороны. Запах гари,
шум, окровавленный труп на палубе, приковали его к месту. Рису казалось,
будто на его плечи легла тяжесть Плота и всех его обитателей.

Говер ждал.

Вращение привязанного дерева было ровным, умиротворяющим. Паллис
сидел возле темного ствола и медленно пережевывал свой полетный рацион.

Из листвы показались голова и плечи. У парня были грязные,
всклокоченные волосы, а растрепанная борода от пота прилипла к шее. Он
неуверенно огляделся.

Паллис кротко произнес:

- Я надеюсь, у тебя достаточно веская причина, чтобы беспокоить мое
дерево, парень. Что тебе здесь нужно?

Гость выбрался из листвы. Паллис обратил внимание, что на комбинезоне
молодого человека остались следы от недавно сорванного галуна. "Жалко, -
подумал Паллис, - что ему не хватило желания на то, чтобы еще снять и
выстирать комбинезон".

- Привет тебе, пилот. Я Бун из Братства Инфраструктуры. Комитет
сказал мне, где тебя можно найти...

- По мне, хоть бы сам Костяшник Джо воткнул тебе кость в зад, чтобы
направить куда надо, - ровным голосом сказал Паллис. - Еще раз спрашиваю.
Что ты делаешь на моем дереве?

Улыбка сползла с лица Буна.

- Комитет хочет тебя видеть, - сказал он слабым голосом. - Иди на
Платформу. Сейчас же.

Паллис отрезал кусок псевдомяса.

- Я не хочу иметь никаких деле твоим чертовым Комитетом, мальчик.

Бун задумчиво почесал подмышку.

- Но вы должны. Комитет... Это приказ!

- Ладно, парень, ты передал свое послание, - отрезал Паллис. - А
теперь убирайся с моего дерева.

- Могу я им сказать, что вы придете?

Вместо ответа Паллис провел кончиком пальца по лезвию своего ножа.
Бун нырнул обратно в листву.

Паллис воткнул нож в ствол, вытер руки о сухую листву и подтянулся к
краю дерева. Там он лег лицом вниз, ровное вращение дерева позволяло
оглядеть сквозь просветы в листве Плот.

Закрытая пологом леса палуба выглядела мрачнее обычного: от развалин
домов все еще поднимались струйки дыма, и Паллис заметил темные промежутки
на главной улице, окаймленной стеной тросов. Это было что-то новенькое;
значит, теперь они начали бить лампы. Какие чувства будет испытывать
разбивший последнюю? Потушить последнюю искру древнего света и, старея,
знать, что именно твои руки сделали это?

Когда вспыхнул бунт, Паллис просто удалился на свое дерево. Имея
запас воды и пищи, он рассчитывал отдохнуть здесь, среди любимых ветвей, в
стороне от боли и ярости, волной прошедших по Плоту. Пилот даже подумал
отчалить, просто улететь куда глаза глядят. Кость знает, он ничем не
обязан ни одной из сторон в этой абсурдной драчке.

Но Паллис как-никак был человеком. Таким же, как эти бегающие по
Плоту фигурки - даже самозваный Комитет и те потерянные души на Поясе.
Поэтому, когда все это кончится, должен же будет кто-то им доставлять пищу
и железо. И Паллис выжидал окончания бунта наверху, в надежде что все это
его не заденет...

Но вот антракт окончен.

Пилот вздохнул: "Итак, Паллис, ты хотел спрятаться от их проклятой
революции, но, кажется, она от тебя прятаться не собирается!"

Конечно, Паллис должен идти. Пока они сами не пришли за ним со своими
бутылками с горящим маслом...

Старик глотнул воды, заткнул нож за пояс и нырнул в листву.

Он шел по главной улице, направляясь к Краю.

Улица была пуста.

Паллис с содроганием поймал себя на том, что выискивает следы толпы,
совсем недавно заполнявшей аллею. Но сейчас там царило молчание - глубокое
и жутковатое. В воздухе стоял запах горелой древесины, смешанный с