советовала Дракону исчезать столь внезапно и в одиночку. Сила его огромна,
однако во многих делах наш Ранд, как дитя, наивен, он не знает жизни, не
знает людей. Направлять он способен, но даже если ему удается обратиться к
Единой Силе, он частенько не умеет управлять ее потоком. И если он не
овладеет необходимым мастерством, то он не успеет сойти с ума - Сила просто
прикончит его. А ему еще учиться и учиться. А Ранд стремится бежать впереди
своего жеребца!
хмыкнул Перрин. - Если наш Ранд и вправду Дракон, то вдруг ему лучше, чем
тебе, ведомо, что делать дальше?
твердостью. - Знать его планы я не обязана, у меня задача другая: уберечь
Дракона от гибели. Мертвым ему не исполнить пророчеств, и даже если он
сумеет избежать Друзей Тьмы и Отродий Тени, то найдется тысяча других
врагов, готовых в любой день и час пронзить его сталью. Все, о чем я
сказала, не есть вся правда о нем, а лишь намек на сотую часть всей правды.
Но если бы все дело состояло лишь в том, что вы сейчас узнали, я бы
волновалась за него в сто раз меньше, чем сейчас. Не забывайте про
Отрекшихся!
твердить про себя с детства врезавшиеся в память предреченья, но завершить
мысленное чтение ему не дала Морейн:
утратили силу. Отец Лжи пока еще в заточении. Но печати ломаются, слабеют
все больше. И кто из Отрекшихся уже вырвался на свободу? Ланфир? Саммаэль?
Асмодиан, или Бе'лал, или Равин? Может быть, Ишамаэль, Предавший Надежду?
Отрекшихся мы знаем всего тринадцать, Перрин, и скованы они лишь печатями, а
не стенами узилища, где заточен Темный. Тринадцать из самых могущественных
Айз Седай, неодолимых в Эпоху Легенд, из них слабейшему и десять самых
сильных ныне живущих Айз Седай не ровня - нынешним ведь ничего не ведомо из
знания Эпохи Легенд! И все они, каждый мужчина, каждая женщина, отринули
Свет, предали свои души Тени. Быть может. Отрекшиеся от Света уже вырвались
на свободу и где-то неподалеку от нашего лагеря подстерегают Ранда? Нет, я
не отдам его предателям на съеденье!
словах Морейн о тех, кто осмелился отречься от Света, Перрин стиснул зубы.
Отрекшиеся - это шеренга посланцев смерти! Когда воин-кузнец был мальчишкой,
мать пугала его их именами. Если ты будешь мне врать, тебя заберет
Ишамаэль!.. Засыпай скорее, а не то за тобой прилетит Ланфир!.. И сейчас,
когда он уже стал взрослым, знал об Отступниках правду, Перрин не в силах
был побороть свой детский страх, зовущий его из прошлого. Оттого и стиснул
он зубы, представив безумных крушителей освободившимися от всех зароков.
"Они заточены в Шайол Гул!" - все повторял он шепотом, желая по-детски
верить в каждое слово легенды. И еще он вспомнил, о чем сообщал в своей
записке Ранд: "Сны!.. И про сны он вчера толковал..."
приказала им молчать. В маленькой комнатушке стало совсем тесно: пять
человек, да еще и огир вдобавок. - А тебе, Перрин, что виделось в снах вчера
и позавчера? - Она как будто и не заметила, что отвечать ему не хотелось. -
Рассказывай, мы слушаем, - настаивала Морейн. - Не приснились ли тебе чего
необычного? - Взглядом она обхватила Перрина, точно кузнечными клешами,
вытягивая из его уст исповедь.
вперился в него взглядом врага, даже Мин смотрела как волчица. Поразмыслив,
Перрин поведал собравшимся, какой странный сон являлся ему несколько ночей
подряд. Сновидение с мечом, овладеть коим рыцарь не в силах. Но ни слова не
проронил Перрин о том, какой сон, какого волка видел он минувшей ночью.
обыкновенно твердому, будто угол скалы, растекалась ошеломленность.
поговори с остальными! - Лан поспешил к выходу, и властительница обратилась
также к Уно: - А твои сны о чем? Тоже, я думаю, грезишь о блеске Калландора?
повязку, воззрился на Морейн с преданностью щенка, живой же глаз Уно
помаргивал и вращался.
Седай, - отвечал он напряженным голосом. - Ив последние ночи мне, наверно,
тоже снился меч. Помнить сны столь подробно, как лорд Перрин запоминает
собственные сновидения, мне не дано.
стеддинг. Когда мы, огир, бродим в чужих краях, во сне мы возвращаемся в
стеддинг. И вновь повернулась к Перрину властная Айз Седай.
именуемый Сердцем Твердыни. А зал сей - в крепости, называемой Цитаделью
Тира. Описание таково, будто ты стоял в том зале. А сияющий меч - Калландор,
Меч-Который-Не-Меч, Меч-Которо-го-Нельзя-Коснуться!
ежели рука Дракона не вооружится мечом, названным Калландор. Одно из
вернейших предзнаменований Возрождения Дракона - падение Тирской Твердыни.
Весь мир людской признает его Драконом, если Ранд возьмет под свою власть
Калландор!
точно льдинки на весенней воде.
будто меч в руке Дракона - это последний символ победного исполнения ваших
Пророчеств!
Калландор знаменует собой лишь исполнение всего одного из Пророчеств
"Кариатонского Цикла", точно так же, как и рождение Дракона на склоне
Драконовой горы явилось только первым знаком. Дракону еще предстоит
расколоть государства или сокрушить мир, разбить вдребезги. Расшифровать все
предзнаменования, собранные в Пророчества, не успели даже и те ученые мужи,
что посвятили сему труду всю свою жизнь. Каково значение следующего: "Мечом
мира поразит он своих людей, уничтожит их листом"? Как понять, что "девять
лун обяжет он служить себе"? Однако в известном Цикле всему, о чем я сейчас
рассказала вам, придается точно такое же великое значение, как мечу,
именуемому Калландор. Я не напомнила вам о многом еще, столь же важном.
Например, что за "раны сумасшествия и надрезы надежды" ему нужно исцелить?
Какие цепи суждено ему разорвать? И кого заковали в цепи? Некоторые из
Пророчеств столь неясны и туманны, что он мог бы давно уже исполнить их, но
сие неведомо. Нет, конечно, Калландор - совсем еще не конец череде
Пророчеств. Лишь краткие отрывки и отдельные строки из Пророчеств знал
Перрин, и еще меньше ему хотелось слышать о них с тех пор, как Ранд позволил
Морейн всучить себе в руки то знамя. Да нет, не по душе эти строки стали
Перрину еще раньше. С того мига, как путешествие посредством Портального
Камня убедило Перрина, что судьба неразрывно связала его жизнь с жизнью
Ранда.
достаточно просто руку протянуть, то ты глупец, впрочем, не больший, чем он
сам, ежели и Ранд так считает, - продолжала Морейн. - Даже если он живым
доберется до Тира, в Твердыню ему путь заказан. К Единой Силе тайренцы не
испытывают ни малейшей любви, и того менее им понравится любой мужчина,
объявивший себя Драконом. Направлять Силу строжайше запрещено, Айз Седай
там, самое лучшее, лишь терпят, пока те не направляют Силу. Если же в Тире
кто-то имеет копию Пророчеств о Драконе, а тем паче вздумает оглашать их, то
нарушителя почти неминуемо возьмут под стражу и упекут в тюрьму. В Тирскую
же Цитадель не войдет ни единый человек, не имея на то дозволения
Благородных Лордов. Ни единый, кроме самих Благородных Лордов, не вступает в
Сердце Твердыни. Ранд еще не готов для этого дела. Просто не готов. Перрин
негромко что-то пробормотал. Мысли его заработали как бунтари. Твердыня
никогда не падет, пока Калландором не завладеет рука Возрожденного Дракона.
Да как. Света ради. ему добраться-то до меча - который висит внутри этой
самой крепости! - раньше, чем крепость падет? Да они с ума все посходили!
в Тир. Нам надо спешить вслед за ним! Иначе его подстерегут враги, они убьют
Дракона или... или... Почему мы сидим как вкопанные?..
быть уверена. Поверь мне: не слишком-то приятно, когда тебя избирает Колесо.
Нужно быть великим или хотя бы коснуться подлинного величия. Избранники
Колеса могут лишь принимать то, что грядет.
ладонью, Перрину показалось, что в глазах ее сверкнули слезы. - Мы здесь
дожидаемся неизвестно чего, а Ранд уже, может быть, погибает один...
как будто исполнен жалости к молодой женщине.
скопился густой запах людей - аромат тревоги и страха, только от Лойала
тянуло не столько беспокойством, сколько страницами его книг и древесной
листвой. Перрин чувствовал себя как в западне: вокруг сомкнулись глухие
стены, они будто теснее и теснее охватывают всех. И донимал запах тлеющих
сгоревших лучин.
Перрин как бы у себя самого. - Мой сон, а не сон Ранда...
- те, у кого особенный дар во владении Духом, иногда посылают собственные
Сертаков Виталий
Земляной Андрей
Корнев Павел
Круз Андрей
Володихин Дмитрий
Круз Андрей