Чтение 21–й страницы книги ~Посланник~

Из всей Гвардии только Ворон до этого видел снег. Короче, добро
пожаловать на службу Леди.

Всадники приблизились. Они скорее были похожи на беженцев, чем на
полноправных членов Черной Гвардии. В усах Элмо мерцали бриллианты
льдинок.

Остальная часть лица была скрыта какими-то лохмотьями. Другие
гвардейцы были так замотаны тряпками, что я не мог сказать, кто из них
кто. Только Немой выделялся, непоколебимо высокий. Он смотрел вперед,
презирая этот безжалостный ветер. Проезжая через ворота, Элмо кивнул.

- Мы уже чуть не начали раздумывать, - сказал я.

Раздумывать значило беспокоиться. Правила требовали быть
безразличным.

- Тяжелый переход.

- Ну и как?

- Двадцать три - ноль в пользу Черной Гвардии. Для тебя нет работы,
Костоправ, за исключением Йо-Йо, у него легкое обморожение.

- Добрались до Кочерги?

Кочерга с помощью своего весьма умелого колдовства и хитрости на поле
боя оставил Хромого в дураках. И Плато было уже почти в его руках, когда
Леди приказала нам занять там позиции. Это удивило всю империю.
Какому-то наемному командиру были , приданы силы, которые обычно мог
использовать только кто-нибудь из Десяти.

Зима на Плато была такой, какой она была всегда. И только возможность
поохотиться на самого Кочергу заставила Капитана погнать в поле этот
патруль.

Элмо открыл лицо и кисло улыбнулся. Разговаривать он не хотел. Ему
придется сейчас пересказать все еще раз Капитану.

Я заметил Немого. Ни тени улыбки на его мрачном лице. Он ответил мне
слабым движением головы. Да, еще одна победа, ставшая поражением.
Кочерга убежал опять. Таким макаром он может отправить нас вслед за
Хромым; жалкие мыши, которые обнаглели настолько, что напали на кота.

Однако они потеряли двадцать три человека из местного повстанческого
руководства, и это о чем-то говорит. В общем-то, для одного дня неплохо.

Успешней, чем любая из операций Хромого. Вышли люди, чтобы увести
расседланных лошадей. В главном зале выставили подогретое вино и горячую
еду. Я не отходил от Элмо и Немого, ожидая их рассказов. Сквозняк в
главном зале крепости Мейстрикт был лишь чуть меньше, чем в жилых
помещениях. Я занялся Йо-Йо. Остальные набросились на еду.

По окончании пиршества Элмо, Немой, Одноглазый и Беспалый уселись
вокруг небольшого стола. Появились карты. Одноглазый сердито посмотрел
на меня.

- Так и собираешься стоять и чесать свой зад, Костоправ? Тебя не
хватает для комплекта.

Одноглазому по меньшей мере сотня лет отроду. За последний век Анналы
неоднократно отмечают его бурный темперамент. Не упоминается только,
когда он вступил в Гвардию. Во время Городской Битвы записи за
семидесятилетний промежуток времени были утрачены. Одноглазый
отказывается поведать что-либо об этих семидесяти годах. Он говорит, что
не верит в историю.

Элмо сдал карты. По пять каждому игроку.

- Костоправ! - дернулся Одноглазый, указывая на пустой стул. - Ты
собираешься садиться?

- Не-а. Жду, пока заговорит Элмо, - я ковырял в зубах карандашом.

Одноглазый был на редкость в хорошей форме. Из ушей у него повалил
дым, изо рта выскочила вопящая летучая мышь.

- Кажется, он раздражен, - заметил я. Все заулыбались.

Подкалывать Одноглазого - лучшее время препровождение.

Одноглазый ненавидит работу во время ведения боевых действий. Еще
больше он ненавидит что-то упускать. Улыбка Элмо и одобрительные взгляды
Немого убедили его в том, что он пропустил что-то стоящее.

Элмо еще раз сдал карты, всматриваясь в них почти вплотную. Глаза у
Немого заблестели. Без сомнения, он приготовил какой-то сюрприз.

На место, которое было предложено мне, уселся Ворон. Никто не стал
возражать. Даже Одноглазый никогда не возражает против того, что решил
сделать Ворон.

Ворон. С тех пор, как мы покинули Весло, он стал холоднее, чем
нынешняя погода. Может быть, его душа умерла. Он одним только взглядом
заставляет человека дрожать. От него исходит могильный дух. Но Душечка
все еще любит его. Бледная, хрупкая, легкая, она положила одну руку ему
на плечо, пока он заказывал себе карты. Она ему улыбалась.

Ворон очень полезен в игре, когда в ней участвует Одноглазый.

Одноглазый очень любит болтать. Но только не тогда, когда играет
Ворон.

- Она стоит на Башне, вглядываясь вдаль. Ее нежные руки сомкнуты на
груди. Через распахнутое окно мягко скользит ветерок. Он колышет
полуночный шелк ее волос. Бриллианты слезинок сверкают на плавных
очертаниях ее щек.

- Хо-о-у!

- Ого!

- Автора! Автора!

- Чтоб у тебя в постели свинья опоросилась, Вилли.

Это типы заливались над моими фантазиями о Леди. Мои наброски - это
игра, в которую я играю сам с собой. Черт, для их уровня мои упражнения
должны быть на высоте по художественным меркам. Только Десять, Которые
Были Повержены, когда-либо видели Леди. Никто не знает, отвратительна
она или красива.

- Бриллианты слезинок сверкают, а? - сказал Одноглазый. - Мне
нравится. Ты, наверное, втюрился в нее, Костоправ?

- Тормози. Я вам тут не клоун. Вошел Лейтенант, сел и наградил нас
мрачным взглядом. Видимо, его миссия в этой жизни не была одобрена
свыше.

Это означало, что Капитан уже идет. Элмо привел себя в порядок,
расправил плечи.

Наступила тишина. Люди появились, как по волшебству.

- Да заприте эту чертову дверь! - проворчал Одноглазый. - Чего они
там толкутся, я отморожу себе задницу. Сдавай, Элмо. Вошел Капитан и сел
на свое обычное место.

- Ну, давай, послушаем, сержант. Капитан у нас не самый колоритный
характер. Он слишком спокоен и слишком серьезен.

Элмо опустил свои карты, сложил их ровной стопкой и собрался с
мыслями.

Он хотел изложить все кратко и точно.

- Сержант?

- Немой обнаружил линию пикетов к югу от фермы, Капитан. Мы обогнули
ее с севера. Атаковали после заката. Они пытались рассеяться. Немой
отвлекал Кочергу, пока мы управлялись с остальными. Тридцать человек. Мы
догнали двадцать три. Навели много шуму насчет того, чтобы не задеть
случайно нашего шпиона. И упустили Кочергу.

Вообще, мы хотели заставить главного бунтовщика поверить в то, что
его соратники попали в беду из-за тайных агентов. Это значительно
осложнит ему принятие правильных решений, затруднит связь и сделает
жизнь более безопасной для Немого, Одноглазого и Гоблина.

Распространение слухов, небольшая сеть осведомителей, легкий шантаж
или подкуп. Это - самое лучшее оружие. Мы выбираем драку только тогда,
когда наш противник уже в мышеловке. По крайней мере, стараемся делать
так.

- И вы сразу вернулись в крепость?

- Да, сэр. После того, как подожгли постройки на ферме. Кочерга
хорошо замел следы.

Капитан рассматривал потемневшие от дыма балки над своей головой.

Только Одноглазый нарушал тишину, постукивая картами по столу.
Капитан опустил взгляд.

- Но ради Бога, почему же вы с Немым улыбаетесь, как пара форменных
идиотов?

- Горжусь, что они вернулись домой с пустыми руками, - пробормотал
Одноглазый.

- Совсем нет, -Элмо улыбнулся. Немой порылся в своей грязной рубашке
и извлек небольшой кожаный мешочек, который всегда висел у него на шее.
Это мешочек с фокусами. Он заполнен разными причудливыми безделушками,
такими как гниющие уши летучих мышей или эликсир ночных кошмаров. На
этот раз он достал свернутый кусок бумаги. Он театрально посмотрел на
Одноглазого и Гоблина и медленно раскрыл сверток. Даже Капитан встал со
своего места и придвинулся к столу.

- Смотри же! - сказал Элмо торжественно.

- Только волосы.

Все закачали головами, начали покашливать и ворчать. Кто-то спрашивал
Элмо, не свихнулся ли он. Но Одноглазый с Гоблином таращились друг на
друга круглыми глазами. Гоблин несколько раз пискнул, но он, правда,
всегда пищит.

- Это действительно его? - наконец вымолвил он. - Действительно его?

Элмо и Немой сидели с чопорным и самодовольным видом знаменитых
конквистадоров. - Абсолютно, черт побери, - сказал Элмо. - Прямо с его
макушки. Мы ваяли этого старикана за жабры. Он знал это и похилял оттуда
так быстро, что долбанулся своей репой об косяк. Сам видел, Немой тоже.
Эти волосы он оставил на косяке. О-о, этот дедуля умеет бегать.

А Гоблин, приплясывая от возбуждения, говорил голосом, который был на
октаву выше обычного дверного скрипа:

- Господа, он наш. Считайте, что мы уже повесили его тушу на крюк.

Большой крюк, - он развернулся к Одноглазому. - Что ты об этом
думаешь, ты, жалкое маленькое привидение?