продуктов, необходимую для худого поддержания собственного существования).
Кроме того, вся работа их -- не мелочь, а одна из главных составных частей
всей государственной экономики. *(1)
прошлом -- безусловно люди) являются совсем [иным биологическим типом] по
сравнению с homo sapiens. *(2) Однако, эти выводы у нас еще не все готовы.
Здесь можно читателю только намекнуть. Вообразите, что человеку пришлось бы
внезапно и вопреки желанию, но с неотклонимой необходимостью и без надежды
на возврат, перейти в разряд медведей или барсуков (уж не используем
затрёпанного по метафорам волка) и оказалось бы, что телесно он выдюживает
(кто сразу ножки съёжит, с того и спроса нет), -- так вот мог ли бы он, ведя
новую жизнь, всё же остаться среди барсуков -- человеком? Думаем, что нет,
так и стал бы барсуком: и шерсть бы выросла, и заострилась морда, и уже не
надо было бы ему варёного-жареного, а вполне бы он лопал сырое.
человеческой и так жестоко предлагает человеку или немедленно приспособиться
или немедленно умереть, -- что мнет и жует характер его куда решительней,
чем чужая национальная или чужая социальная среда. Это только и можно
сравнить с переходом именно в животный мир.
ограниченную задачу: доказать, что зэки составляют особую отдельную [нацию].
они живут территориально перемешано с другими классами, встречаются с ними
на улицах, в магазинах, поездах и пароходах, в зрелищах и общественных
увеселениях, и разговаривают, и обмениваются идеями через голос и через
печать. Зэки живут, напротив, совершенно обособленно, на своих островах, их
жизнь проходит в общении только друг с другом (вольных работодателей
большинство их даже не видит, а когда видит, то ничего кроме приказаний и
ругательств не слышит). Ещё углубляется их отобщённость тем, что у
большинства нет ясных возможностей покинуть это состояние прежде смерти, то
есть, выбиться в другие, более высокие классы общества.
единственно-научного определения нации, данного товарищем Сталиным: нация --
это исторически сложившаяся (но не расовая, не племенная) общность людей,
имеющих общую территорию; общий язык, общность экономической жизни; общность
психического склада, проявляющегося в общности культуры. Так всем этим
требованиям туземцы Архипелага вполне удовлетворяют! -- и даже ещё гораздо
больше! (Нас особенно освобождает здесь гениальное замечание товарища
Сталина, что расово-племенная общность крови совсем не обязательна!)
раздробленную на острова, но в Тихом же океане мы этому не удивляемся), где
другие народы не живут. [[Экономический уклад]] их однообразен до
поразительности: он весь исчерпывающе описывается на двух машинописных
страницах (котловка и указание бухгалтерии, как перечислять мнимую зарплату
зэков на содержание зоны, охраны, островного руководства и государства.)
Если включать в экономику и [бытовой уклад], то он до такой степени
единообразен на островах (но нигде больше!), что переброшенные с острова на
остров зэки ничему не удивляются, не задают глупых вопросов, а сразу
безошибочно действуют на новом месте ("питаться на научной основе, воровать
как сумеешь"). Они едят [пищу], которой никто больше на земле не ест, носят
[одежду], которой никто больше не носит, и даже [распорядок дня] у них --
един по всем островам и обязателен для каждого зэка. (Какой этнограф укажет
нам другую нацию, все члены которой имеют единые распорядок дня, пищу и
одежду?)
там недостаточно расшифровано. Единство науки и изящной литературы мы не
можем требовать от зэков по той причине, что у них [нет письменности]. (Но
ведь это -- почти у всех островных туземных народов, у большинства -- по
недостатку именно культуры, у зэков -- по избытку цензуры.) Зато мы с
преизбытком надеемся показать в нашем очерке -- общность [психологии] зэков,
единообразие их [жизненного поведения], даже единство [философских
взглядов], о чём можно только мечтать другим народам и что не оговорено в
научном определении нации. Именно ясно выраженный [народный характер] сразу
замечает исследователь у зэков. У них есть и свой фольклор, и свои образы
героев. Наконец, тесно объединяет их еще один уголок культуры, который уже
неразрывно сливается с [[языком]], и который мы лишь приблизительно можем
описать бледным термином [матерщина] (от латинского mater). Это -- та особая
форма выражения эмоций, которая даже важнее всего остального языка, потому
что позволяет зэкам общаться друг с другом в более энергичной и короткой
форме, чем обычные языковые средства. *(3) Постоянное психологическое
состояние зэков получает наилучшую разрядку и находит себе наиболее
адекватное выражение именно в этой высоко-организованной матерщине. Поэтому
весь прочий язык как бы отступает на второй план. Но и в нём мы наблюдаем
удивительное сходство выражений, одну и ту же языковую логику от Колымы и до
Молдавии.
постороннему, как и всякий иностранный язык. (Ну, например, может ли
читатель понять такие выражения, как:
Архипелаге есть особое национальное состояние, в котором гаснет прежняя
национальная принадлежность человека.
пополняется не обычным способом деторождения? (Кстати, в единственно-научном
определении нации это условие не оговорено!) Ответим: да, он пополняется
техническим способом [посадки] (а своих собственных детёнышей по странной
прихоти отдаёт соседним народам). Однако, ведь цыплят выводят в инкубаторе
-- и мы же не перестаём от этого считать их курами, когда пользуемся их
мясом?
существование], то в том, как они его [прекращают], сомненья быть не может.
Они умирают, как и все, только гораздо гуще и преждевременней. И похоронный
обряд их мрачен, скуп и жесток.
[лишённые свободы]. Сокращалось это л/с и осмысливали ли туземцы себя по
этим буквочкам как "элэсов" -- свидетельств не сохранилось. Но с 1934 года
термин сменили на "заключённые" (вспомним, что Архипелаг уже начинал
каменеть, и даже официальный язык приспосабливался, он не мог вынести, чтобы
в определении туземцев было больше [свободы], чем тюрьмы). Сокращённо стали
писать: для единственного числа з/к (зэ-ка'), для множественного -- з/к з/к
(зэ-ка' зэ-ка'). Это и произносилось опекунами туземцев очень часто, всеми
слышалось, все привыкали. Однако казённо рожденное слово не могло склоняться
не только по падежам, но даже и по числам, оно было достойным дитём мёртвой
и безграмотной эпохи. Живое ухо смышленых туземцев не могло с этим мириться,
и, посмеиваясь, на разных островах, в разных местностях стали его по-разному
к себе переиначивать: в одних местах говорили "Захар Кузьмич", или
(Норильск) "заполярные комсомольцы", в других (Карелия) больше "зак" (это
верней всего этимологически), в иных (Инта) -- "зык". Мне приходилось
слышать "зэк". *(4) Во всех этих случаях оживлённое слово начинало
склоняться по падежам и числам. (А на Колыме, настаивает Шаламов, так и
держалось в разговоре "зэ-ка". Остаётся пожалеть, что у колымчан от морозов
окостенело ухо.) Пишем же мы это слово через "э", а не "е" потому, что иначе
нельзя обеспечить твёрдого произношения звука "з".
в южные моря. Климат Архипелага -- ДВЕНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ ЗИМА, ОСТАЛЬНОЕ ЛЕТО.
Самый воздух обжигает и колет, и не только от мороза, не только от природы.
со сплошною стрижкою голов у мужчин придаёт им единство [[внешнего вида]]:
осуровленность, безличность. Но даже немного понаблюдав их, вы будете
поражены также и общностью выражений их лиц -- всегда настороженных,
неприветливых, безо всякого доброжелательства, легко переходящих в
решительность и даже жестокость. Выражения их лиц таковы, как если б они
были отлиты из этого смугло-медного (зэ-ки относятся очевидно к индейской
расе), шершавого, почти уже и не телесного материала, для того, чтобы
постоянно идти против встречного ветра, на каждом шагу еще ожидая укуса
слева или справа. Также вы могли бы заметить, что в действии, работе и
борьбе их плечи развёрнуты, груди готовы принять сопротивление, но как
только зэк остаётся в бездействии, в одиночестве и в размышлениях -- шея его
перестаёт выдерживать тяжесть головы, плечи и спина сразу выражают
необратимую сутулость, как бы даже прирождённую. Самое естественное
положение, которое принимают его освободившиеся руки, это -- соединиться в
кистях за спиною, если он идёт, либо уж вовсе повиснуть, если он сидит.
Сутулость и придавленность будут в нём и когда он подойдёт к вам -- вольному
человеку, а потому и возможному начальству. Он будет стараться не смотреть
вам в глаза, а в землю, но если вынужден будет посмотреть -- вас поразит его
тупой бестолковый взгляд, хотя и старательный к выполнению вашего
распоряжения (впрочем, не доверяйтесь: он его не выполнит). Если вы велите
ему снять шапку (или он сам догадается) -- его обритый череп неприятно
поразит вас антропологически -- шишками, впадинами и ассиметричностью
явно-дегенеративного типа.
монотонно-тупо либо с подобострастием, если ему о чём-нибудь нужно вас
Нортон Андрэ
Прозоров Александр
Акунин Борис
Марко Джон
Куликов Роман