Чтение 205–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

армии, взглядом заставила подтянуться Монтале и де Тонне-Шарант, которые
уже изнемогали под бременем этих слишком прозрачных намеков.

- Эти мелодичные голоса, - опять начал де Сент-Эньян, - принадлежали
нескольким пастушкам, которые, в свою очередь, желали насладиться све-
жестью леса и, зная, что эта часть его уединенна, почти недоступна, соб-
рались там, чтобы обменяться мыслями об овчарне.

Громкий взрыв хохота, еле заметная улыбка короля, взглянувшего на де
Тонне-Шарант, - таков был результат последней фразы де Сент-Эньяна.

- Дриада уверяет, - продолжал де Сент-Эньян, - что пастушек было три
и что все они были молоды и красивы.

- Их звали? - спокойно произнесла принцесса.

- Как их звали? - переспросил де Сент-Эньян, как будто возмущенный
этой нескромностью.

- Ну да. Своих пастухов вы назвали Тирсис и Амитас; назовите же
как-нибудь пастушек.

- О, принцесса, я не сочинитель, не трувер, как говорили когда-то; я
просто пересказываю то, что сообщила дриада.

- Как же ваша дриада называла этих пастушек? Какая у вас непослушная
память. Разве эта дриада в ссоре с богиней Мнемозиной?

- Принцесса, этих пастушек... но помните, что разоблачать имена жен-
щин - преступление!

- За которое женщина прощает вас, граф, при условии, чтобы вы открыли
нам имена пастушек.

- Они назывались: Филис, Амарилис и Галатея.

- Наконец-то! Стоило ожидать так долго, чтобы вы их назвали, - сказа-
ла принцесса, - это очаровательные имена. Теперь их портреты?

Де Сент-Эньян снова поморщился.

- О, пожалуйста, граф, по порядку! - попросила принцесса. - Не правда
ли, государь, нам нужны портреты пастушек?

Король, ожидавший этой настойчивости и уже ощущавший некоторую трево-
гу, не счел нужным дразнить такую опасную допросчику. Кроме того, он ду-
мал, что де Сент-Эньян, рисуя портреты, сумеет найти несколько тонких
штрихов, и они произведут благоприятное впечатление на ту слушательницу,
которую его величеству хотелось пленить. С такой надеждой и с такими
опасениями Людовик разрешил де Сент-Эньяну набросать портреты пастушек
Филис, Амарилис и Галатеи.

- Хорошо, - согласился де Сент-Эньян с видом человека решившегося.

И он начал.

XXXVIII

ОКОНЧАНИЕ РАССКАЗА НАЯДЫ И ДРИАДЫ

- Филис, - вздохнул де Сент-Эньян, бросая вызывающий взгляд на Монта-
ле с видом учителя фехтования, который предлагает достойному противнику
занять оборонительную позицию, - Филис не брюнетка и не блондинка, не
велика ростом и не мала, не холодна и не восторженна; несмотря на то,
что она пастушка, Филис умна, как принцесса, и кокетлива, как демон.

Зрение у нее превосходное, и сердце желает завладеть всем, что охва-
тывает ее взгляд. Она похожа на птичку, которая вечно щебечет и то спус-
кается на лужайку, то гоняется за бабочкой, то садится на верхушку дере-
ва и шлет оттуда вызов всем птицеловам, как бы приглашая их либо влезть
на дерево, чтобы поймать ее руками, либо заманить на землю, в свои сети.

Портрет был до того верен, что все глаза обратились на Монтале, кото-
рая внимательно слушала г-на де СентЭньяна, точно речь шла о ком-то со-
вершенно постороннем.

- Это все, господин де Сент-Эньян? - спросила принцесса.

- Это только эскиз, ваше высочество. О Филис можно было бы сказать
еще многое. Но боюсь истощить терпение вашего высочества или оскорбить
скромность пастушки, а потому перехожу к ее подруге Амарилис.

- Хорошо, - согласилась принцесса, - переходите к Амарилис, господин
де Сент-Эньян, мы вас слушаем.

- Амарилис самая старшая из троих, и, однако, поспешил прибавить де
Сент-Эньян, - этой зрелой особе еще нет двадцати лет.

Брови мадемуазель де Тонне-Шарант, которые нахмурились было в начале
рассказа де Сент-Эньяна, разгладились, и она улыбнулась.

- Она высока, у нее роскошные волосы, причесанные как у греческих
статуй, походка у нее величественная, движения горды, так что она скорее
похожа на богиню, чем на простую смертную, и больше всего на Диануохот-
ницу, с той только разницей, что жестокая пастушка, похитив однажды кол-
чан Амура, когда этот бедный малютка спал в розовом кусте, теперь нап-
равляет свои стрелы не в обитателей леса, а безжалостно пускает их во
всех бедных пастухов, приближающихся к ней на расстояние выстрела и
взгляда.

- О, какая злая пастушка! - сказала принцесса. - Неужели она никогда
не уколется ни одной из стрел, так безжалостно рассыпаемых ею направо и
налево?

- Все пастухи надеются на это, - вздохнул де СентЭньян.

- Особенно пастух Аминтас, не правда ли? - улыбнулась принцесса.

- Пастух Аминтас так робок, - продолжал де СентЭньян с самым смирен-
ным видом, - что если в нем и живет эта надежда, то он никому ее не по-
веряет и хранит ее в самой глубине своего сердца.

Одобрительный шепот был ответом на эту характеристику пастуха.

- А Галатея? - спросила принцесса. - Я с нетерпением ожидаю, когда
ваша искусная рука кончит портрет, не дописанный Вергилием.

- Принцесса, - отвечал де Сент-Эньян, - ваш покорный слуга ничтожен
как поэт по сравнению с великим Вергилием Мароном, тем не менее, обод-
ренный вашим приказанием, я приложу все старания.

- Мы слушаем, - повторила принцесса.

Сент-Эньян выставил ногу, поднял руку и заговорил:

- Белая, как молоко, золотистая, как колос, она разливает в воздухе
аромат своих белокурых волос. И тогда спрашиваешь себя, не красавица ли
это Европа, которая внушила любовь Юпитеру, играя с подругами на цвету-
щем лугу. Из ее глаз, голубых, как небесная лазурь в самые прекрасные
летние дни, струится нежное пламя; мечтательность питает его, любовь
расточает. Когда она хмурит брови или склоняет лицо к земле, солнце в
знак печали закрывайся облаком.

Зато, когда она улыбается, вся природа оживает и замолкщие на мгнове-
ние птицы вновь - начинают распевать свои песни среди ветвей.

- Галатея, - так заключил де Сент-Эньян, - наиболее достойна обожания
всего мира: и если когда-нибудь она подарит кому-нибудь свое сердце,
счастлив будет смертный, которого ее девственная любовь пожелает превра-
тить в божество.

Принцесса, слушая это описание, как и все, лишь одобряла самые поэти-
ческие места легким кивком головы; во невозможно было сказать, служили
ли эти похвалы таланту рассказчика или подтверждали сходство портрета с
оригиналом.

Видя, что принцесса не восхищается открыто, никто из слушателей не
решился аплодировать, даже принц, который в глубине души находил, что де
Сент-Эньян слишком долго останавливается на портретах пастушек и нес-
колько бегло набросал портреты пастухов.

Общество, казалось, застыло.

Де Сент-Эньян, истощивший всю свою риторику и всю палитру на портрет
Галатеи, ожидал, что после благоприятного приема других описаний теперь
раздастся гром рукоплесканий. Не услышав их, он был ошеломлен еще
больше, чем король и все присутствующие.

В течение нескольких мгновений царило молчание, его нарушила принцес-
са, спросив:

- Государь, каково мнение вашего величества об этих трех портретах?

Король попытался выручить де Сент-Эньяна, не компрометируя себя.

- По-моему, отлично вышла Амариллис, - сказал он.

- А я предпочитаю Филис, - отозвался принц, - это славная нимфа, ско-
рее добрый малый.

И все рассмеялись.

И а этот раз взгляды были так бесцеремонны, что Монтале почувствова-
ла, как к лицу ее подступает яркая краска.

- Итак, - продолжала принцесса, - эти пастушки говорили?

Но де Сент-Эньян, самолюбие которого было уязвлено, не мог выдержать
атаки свежих сил.

- Принцесса, - попытался он закончить свою повесть, - эти пастушки
признавались друг другу в своих склонностях.

- Продолжайте, продолжайте, господин де Сент-Эньян, вы неистощимый
источник пасторальной поэзии, - сказала принцесса с любезной улыбкой,
вернувшей рассказчику уверенность в себе.

- Они говорили, что любовь не таит в себе опасность, но что от-
сутствие любви - смерть для сердца.

- Какое же они вывели отсюда заключение? - поинтересовалась принцес-
са.

- Они вывели отсюда заключение, что нужно любить.

- Отлично. Они ставили какие-нибудь условия?

- Да, свободу выбора, - ответил де Сент-Эньян. - Должен прибавить, -
это говорит дриада, - что одна из пастушек, кажется Амариллис, даже выс-
казалась против любви, а между тем она не отрицала, что в ее сердце про-
ник образ одного пастуха.

- Аминтаса или Тирсиса?

- Аминтаса, ваше высочество, - скромно молвил де Сент-Эньян. - Тогда
Галатея, кроткая Галатея с чистыми глазами, ответила, что ни Аминтас, ни
Альфисбей, ни Титир и вообще никто из красивейших пастухов этой страны
не может сравниться с Тирсисом, что Тирсис затмевает всех людей, как дуб
затмевает своей величавостью все деревья, а лилия своей пышностью все