ночь не спали. На свежую голову лучше считать.
работа. Я вспоминаю, как было прежде: я высказывался, со мной спорили, я
доказывал, мне возражали, все оставались при своих мнениях и расходились.
Мой начальник говорил: "Ничего, лет через десять все увидят нашу правоту".
Никто не торопил меня. Честно говоря, мы были очень слабы и потому никому
не нужны. Но теперь наша наука окрепла, прикоснулась к земле, показала
свою силу... И все изменилось. Раньше я делал расчеты, чтобы отстоять свое
мнение, а теперь моих расчетов ждут живые люди - жители прибрежных
деревень, рыбники, подрывники, которые будут спасать реку. Они волнуются,
торопятся, торопят меня, стоят над душой. Нет, это чудесное чувство, когда
у тебя стоят над душой, Тася!
мыслителе, мудром и равнодушном, а он, оказывается, вот какой - работяга,
торопящийся к сроку. Кто ищет, тот не сразу находит дорогу, может
ошибаться. Но, ошибаясь и исправляя, он делает дело для живых людей, для
"стоящих над душой". Тася впитывала каждое слово. Но Грибов замолк,
задумался. Девушка в нерешительности стояла у двери.
тригонометрией. Хорошо?
вышла.
землетрясения, изменившего подземные пути лавы. Лава нашла новый выход
через глухую таежную падь. Однажды утром земная кора лопнула здесь,
опаленная роща с треском и стоном взлетела на воздух, из-под земли
выплеснулось огненное озеро. Небольшая речка, протекавшая в пади, и пруд,
в который она впадала, превратились в горячее облако, и ветер унес его к
океану. У речки было стойбище охотников, добывавших острогами кету; от них
не осталось даже костей.
дольше жил фараон, тем выше становилась пирамида. Так и вулкан терпеливо
воздвигал сам себя. Каждые семь-восемь лет он взламывал земную кору и
выбрасывал столько тонн пепла и лавы, что можно было бы выстроить тысячу
пирамид. Конечно, по сравнению с Горелой сопкой фараон был жалким
ничтожеством. Они были ровесниками, но вулкан прожил в сто раз дольше,
вырастил пирамиду в сто тысяч раз больше пирамиды Хеопса. Голова вулкана
поднялась почти на пять километров, вечные снега увенчали ее седой шапкой,
облака ползали ниже, задевая за плечи. Кто был равен вулкану? На всю
Камчатку он смотрел свысока.
взбирались до половины горы. О вулкане сочиняли страшные сказки, будто в
кратере живут грозные великаны, которые по ночам руками ловят китов, а
потом жарят их на костре, отчего из жерла валит дым.
вершины, побывали в кратере, заглянули в жерло. Все чаще и чаще навещали
они грозный вулкан. Вились вокруг горы на своей жужжащей стрекозе, ползали
по ее бокам, выслушивали, выстукивали, старались угадать волю вулкана. Но
когда вулкан выразил волю, люди бежали без оглядки. А тот, который
замешкался, поплатился за это жизнью. До сих пор люди никогда не перечили
вулкану, в первый раз они выступили против него двадцать четвертого
февраля.
следовали один за другим, лава шла быстрее, словно вулкан торопился
доделать запруду. Все новые и новые пласты валились в кипящую реку. Во
второй половине дня тучи разошлись, и в бледно-голубом небе показались
серебристые птицы. Стремительные, с отогнутыми крыльями и приподнятым
хвостом, они неслись к вулкану, словно стрелы, пущенные с далекого берега.
Птицы шли тройками, на расстоянии друг от друга. Это были гиганты среди
птиц, но по сравнению с вулканом они казались мошкарой. Вот первая тройка
поравнялась с горой, и вдруг одна из птиц камнем ринулась вниз, прямо в
кратер, словно бабочка, летящая на огонь. Вот-вот врежется в лаву, опалит
крылья... Нет, во-время повернула, взмыла вверх с рокотом, и в тот же
момент возле кратера раздался взрыв, со свистом взлетели куски лавы,
частым градом застучали по скалам, в воздухе повис черный туман. Издалека
поглядеть - как будто темный цветок распустился на склоне.
вторая, за ней третья... Первая тройка пристроилась в тыл последней и,
облетев вокруг сопки, вторично вышла на цель. Получился как бы хоровод.
скалы. Поле сражения затянуло дымом и пеплом. По снегу поползло,
расплываясь, темное пятно. Это оседала пыль, поднятая взрывами. Некоторые
бомбы угодили в застывающую лаву, пробили корку, и на темном фоне
появились красные точки, словно капли крови. Гремели самолеты, гремел
вулкан, как шрапнель летели осколки камней, горячие и остывшие.
моторов, кратер вздымал фонтаны камней раз в пять выше. Бомбы могли
поднять в воздух тысячи кубометров базальта - вулкан выливал миллион
кубометров каждые сутки. Но зато самолетами управляли разумные люди, а
вулкан был слеп и неразумен, как всякая стихия.
- вывороченные с корнем осины, сломанные пополам сосны. Покалечены сотни
деревьев, повалены десятки... Десятки деревьев! Но два лесоруба с
электрической пилой за восемь часов повалят столько же. Чему же здесь
дивиться - могучей силе ветра или ничтожной его работе, бестолковой трате
энергии? Людям бы этакую силу, они бы горы сравняли с землей.
лавой. Когда бомбы разрушали края потока, на темном фоне появлялись
светлые заливчики, только и всего. Но вот удачное попадание - правый вал
разворочен, в нем пробиты неширокие ворота. Лава заползает туда огненным
языком. Чтобы закрыть пробоину, нужно не больше сотни кубометров лавы. Это
совсем немного, за десять секунд вулкан выливает столько. Но эти кубометры
нужно уложить в три слоя, один на другой. Простая задача, но вулкану она
не по плечу. Покорная законам физики, лава течет только вниз. Слой не
громоздится на слой. Десять, сто, тысяча кубометров стекает на восточный
склон... На снегу появляется темная дорожка, вьется дымок над опаленными
кустами, пламени не видно при дневном свете. Новые удары сыплются с неба,
меткие бомбы расширяют проход... и вот уже весь поток заворачивает
направо. Напрасно беснуется вулкан, напрасно грохочет кратер, выдавливая
все новые порции лавы. Лава течет на восток. Река спасена!
- отвести лаву, взрывая борта потока. Поступила только одна поправка. Ее
внес инженер Кашин, немолодой, плотный, с выправкой офицера. Это он
посоветовал, чтобы лаву отводили не подрывники, а самолеты с воздуха. Так
получалось безопаснее и быстрее. Ведь в безлюдную местность к вулкану
людей пришлось бы сбрасывать на парашютах вместе со взрывчатыми
веществами, запасами пищи, палатками.
полковника с орденами во всю грудь. Полковник внимательно выслушал
пояснения, просмотрел карту, фотографии, коротко сказал; "Есть. Можно
сделать", и тут же по телефону продиктовал приказ: "Объявить боевую
тревогу в пятнадцать ноль-ноль, вылетать поэшелонно, курс на квадрат
двадцать девять, цель..."
передано в твердые и опытные руки. Все будет сделано безукоризненно.
сказал:
материалы дали точные. Нам удалось повернуть лаву.
на почте и получил письмо Дмитриевского. Профессор писал, что статья о
Викторе задержана. Некий Тартаков ставит палки в колеса. Сначала он
препятствовал из трусости, боялся опубликовать спорную идею. Его
разоблачили, теперь он уперся, старается доказать, что был прав по
существу, заручился поддержкой профессора Климова, затеял дискуссию, а для
дискуссии у Грибова слишком мало материалов. "Поэтому желательно, - писал
Дмитриевский, - развить ваши соображения о прочистке вулкана подробнее.
Очень важно также получить поддержку местных организаций".
И, не откладывая, позвонил в обком.
туговато, могу уделить минут двадцать. А если долгий разговор, перенесем
на послезавтра.
исподволь, от Атласова, чтобы постепенно привести собеседника к мысли о
том, что прочистка вулкана - неизбежный, последовательный и разумный шаг,
очередной этап вулканической науки.
Везувий, проснувшись в семьдесят девятом году нашей эры, уничтожил три
города со всеми жителями. В тысяча семьсот восемьдесят третьем году в
Перумов Ник
Контровский Владимир
Панов Вадим
Марко Джон
Корнев Павел
Никитин Юрий