Чтение 22–й страницы книги ~Прововедник~

Полковник схватил бумаги, которые принес Ласси, и стал бить умирающего
по лицу.

-- Ты думал, -- орал он, -- я послал Исана убить этого блаженного? Я
послал его совсем в другое место! Как тебя звали собаки из тайной полиции?
"Белым Желудем"?

-- И еще он сказал: "Прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш
Небесный простил вам согрешения ваши; если же не прощаете, то и Отец ваш
Небесный не простит вам согрешений ваших".

Рай Адан наконец перевернулся на спину. Полковник махнул рукой. Ласси
вынул револьвер и стал неторопливо всаживать одну за другой пули в своего
бывшего врага.

Ван Роширен на экране продолжал проповедовать мир и согласие.

До предельного срока оставалось двадцать восемь дней.

Глава восьмая

Наутро я завтракал с полковником один на один. Телевизор в углу молчал.
На полу лежала новая циновка, расшитая по белому фону малиновыми шишками и
отороченная полоской из меха выдры.

-- Что, -- спросил я, -- больше не считаете, что я платный агент
Президента?

Полковник аккуратно очистил яичко.

-- Да, -- согласился он, -- как бы ни обстояли дела в действительности,
мы сейчас считаем именно так.

-- И кто же у вас теперь начальник охраны?

-- Как -- кто? Мой племянник.

Вот так. Полковник велел пристрелить одного начальника охраны и сделал
начальником охраны того, кто пристрелил первого. Один начальник охраны был
предателем. Полковнику политически невыгодно слишком часто разоблачать
предателей в своем окружении. Если я воистину шпион, это наносит слишком
большой удар репутации Ласси, а следовательно, и полковника. Поэтому меня
временно вычеркивают из списка шпионов. Истина никого не интересует.
Полковнику она нужна не больше, чем Президенту.

Я спросил:

-- А когда вы начали подозревать Рая Адана?

-- Довольно давно. Но самую большую ошибку он сделал, предложив убить
этого проповедника, ван Роширена. Тот довольно популярен -- это убийство
помогло бы правительству и скомпрометировало нас. А когда я убедился, что
проповедника впервые охраняют гвардейцы и что охрана расставлена так, чтобы
схватить убийцу, а не так, чтобы спасти ван Роширена, я понял, что Рай Адан
решил оказать своим хозяевам двойную услугу.

Я посмотрел полковнику прямо в глаза.

-- Я не верю, -- сказал я, -- чтобы Рай Адан продавал нас полиции. Я
думаю, что он просто зарился на ваше место.

-- Можете думать, как вам удобней, -- ответил полковник.

Как уже было сказано, Ласси не убивал ван Роширена и не собирался этого
делать. Он всего лишь ограбил департамент полиции.

Каменное пятиэтажное здание департамента полиции на улице Каштанов было
окружено стройными кипарисами, подтянутыми часовыми и системами слежения,
гостеприимно выглядывающими из ветвей кипарисов. Окна здания были забраны
стальными решетками поверх темных стекол.

Утром, в семь часов, когда первые служащие робко проходили на работу,
взмахивая пропусками, к зданию департамента подкатил ремонтный фургон, и
рабочие в желтых халатах стали выгружать из него прелестные фигурные
решетки, изображавшие различные сцены из жизни Президента и его царственных
предков. Президент на решетках был посеребрен и ярко сверкал. Служащие
кидали на решетки многозначительные взоры и сообщали друг другу, что они
всегда чувствовали, что грубые стальные решетки -- это вульгарно. Словно ты
не следователь, а арестант. Арестант в своем собственном кабинете. Они
выражали крайнее удовлетворение решетками с посеребренным Президентом.
Посеребренный Президент удовлетворял все их эстетические и гражданские
потребности.

Между тем рабочие приступили к установке решеток, и, естественно, чтобы
установить решетки с серебряным Президентом, им понадобилось снять решетки
простые. В два часа они опрезидентили весь первый этаж и добрались до
второго, на котором располагались кабинеты директора департамента и его
первого заместителя. К этому времени система сигнализации в здании была
отключена, потому что она начинала орать, стоило только рабочим прикоснуться
к решеткам.

Никто из высшего начальства не поинтересовался, по чьему приказу ставят
новые решетки. Дело в том, что директор департамента полиции и его
заместитель враждовали друг с другом и доносили друг на друга Президенту. Он
одобрял эту вражду, так как благодаря ей мог быть твердо уверен, что если
один из начальников департамента изменит ему, другой непременно об этом
донесет.

Директор и заместитель увидели рабочих, и каждый из них решил, что это
-- инициатива его врага. Каждый из них сообразил, что в этом деле лучше не
возражать, потому что потом твои возражения представят таким образом, будто
ты протестуешь против решеток, украшенных изображением Столпа Государства и
Ворот Благочиния.

Ласси и его товарищи выдвинули из ремонтной машины лестницу, дошли по
ней до кабинета директора и стали свинчивать решетку.

Директор не успел утром позавтракать и, кроме того, был раздосадован
новой интригой заместителя. Поэтому он сидел один, запершись в кабинете, и
кушал банановую водку. Ему надоело пить одному, он открыл окно и предложил
Ласси пить вместе. Ласси и его люди обрадовались, влезли в окно и спросили
директора о важных доносах, поступавших за последние сутки в департамент.
Директор засмущался и стал спрашивать, какие у них доводы, но Ласси вытащил
из слесарной сумки автомат и ткнул его этим доводом в зубы. С такими
доводами они быстро переспорили директора департамента полиции, он оказался
на удивление сговорчивым человеком.

Быстро выяснилось, что вчера в департамент поступило известие от агента
по кличке Белый Желудь. Агент извещал, что завтра в долине Четырех Черепах
Исан Красивые Глаза будет убивать Арнольда ван Роширена. Директор
департамента не знал, кто такой Белый Желудь. Зато Ласси очень хорошо знал,
что, кроме начальника охраны полковника Рая Адана, ни один человек в мире не
считал, что он, Ласси, должен убить ван Роширена.

У директора департамента был просторный кабинет с мебелью, затянутой
белым шелком, и круглым стальным сейфом в углу. На стене, над столом, висел
портрет Президента, спускающегося с небес на расположенном наподобие ковра
национальном флаге, и целая коллекция оружия. На столе стоял выключенный
компьютер.

Директор открыл им секретный сейф. В сейфе были бутылки с виски и
несколько книжек из числа непристойных. На нижней полке маялись две или три
тощие папки. Там же стояли две дискетницы с десятком дискет.

Ласси и его люди взяли с собой дискеты, виски и папки и сняли со стены
понравившееся им оружие. Директора они на всякий случай пристрелили.

На следующий день мы с Ласси сидели на веранде глиняного домика и пили
виски из кабинета директора департамента. Виски было превосходное.

-- А что же дискеты? -- полюбопытствовал я.

-- Испорчены, -- сказал Ласси. -- Мы попытались их прочесть, но там
была защита, и мы все стерли.

-- Хорошенькие у вас специалисты.

Ласси помолчал и сказал:

-- Ты не мог бы попытаться восстановить то, что они стерли?

-- А не стоило, -- спросил я, -- позвать меня с самого начала, до того,
как ваши неспециалисты все стерли?

-- Нет, -- ответил Ласси, -- не стоило. Это преданные полковнику люди,
и они испортили дискеты по невежеству, а не от злого умысла А представь
себе, что ты начал бы работать и тоже все испортил -- опять пошли бы
ненужные разговоры.

-- Ты понимаешь, -- спросил я -- что донос о покушении на ван Роширена
ничего не значит? Рай Адан мог и не предавать полковника. Он мог донести
один-единственный раз на тебя и воспользоваться для этого кличкой уже
известного ему предателя.

-- Не очень-то это честный поступок, -- сказал Ласси. -- Такие дела
полагается решать между собой, не прибегая к помощи полиции.

-- Может быть, они хорошо сделали, что загубили дискеты, -- сказал я --
Вдруг на дискетах окажется информация, которая оправдает Рая Адана.

-- Ты посмотри на эти дискеты, -- ответил Ласси, -- а потом мы
подумаем, что делать дальше.

К вечеру в глиняный домик, где я сидел у монитора, пришли полковник и
Ласси. Я вышел на веранду, и мы сели вокруг плетеного столика. Я сел так,
что мне были видны розовые верхушки гор и склоны измятые, как простыня. Над
горами висели облака. Их верхняя кромка была цвета простокваши, а нижняя --
розовая от заходящего солнца.

-- Вы плохо выглядите, -- сказал полковник.

-- У вас отвратительные мониторы. У меня болит голова.

Я вынул из кармана переписанную дискету.

-- Вы ее восстановили?

-- Да, -- сказал я.

-- Что это?

-- Порнография. Компьютерная графика. Пауки, насилующие девушек, и
прочее в том же роде.

Полковник едва заметно поднял брови. Ласси брезгливо пожал плечами.

-- И это все?