колени и усталым жестом подпер рукой голову. Эта поза до такой степени не
соответствовала представлениям Грегори о Сиссе, что он попятился на носках
под прикрытие густой тени и наступил на какой-то кусок жести, который
разогнулся под его ногами со страшным шумом. Сисс посмотрел вниз. Грегори
стоял неподвижно, мокрый от испарины, злой, не зная, что предпринять. Он
не был уверен, что его видно из окна, но Сисс продолжал глядеть вниз, и,
хотя Грегори не видел ни его глаз, ни его лица, он все отчетливее ощущал
на себе его презрительный взгляд.
сгорбился и с позором удалился.
почувствовал себя способным оценить нелепое происшествие во дворе -
достаточно нелепое, чтобы вывести его из равновесия. Ибо Грегори был почти
уверен, что видел машину Сисса на исходе дня в городе. Кто сидел за рулем,
он не заметил, но успел узнать характерную вмятину на заднем бампере, след
какого-то давнего столкновения. Тогда он, занятый собственными мыслями, не
придал значения этой встрече. Она приобрела интерес, когда Сисс заявил,
что ездил к врачу на метро, а машиной не пользовался. Ведь открытие, что
Сисс лгал, само по себе не очень существенное, позволило бы ему (он ясно
это чувствовал) преодолеть угрызения совести и почтение, которое он
испытывал к ученому. Более того, оно разрушило бы сочувствие, охватившее
его во время неудачного визита. Тем не менее и сейчас он не знал ничего,
достоверность его послеполуденных наблюдений по-прежнему была отмечена
злополучным "почти", которое лишало эти наблюдения всякой ценности. Он мог
утешиться только тем, что обнаружил несоответствие между уверениями Сисса,
стремящегося от него избавиться под предлогом крайней занятости, и его
бессмысленным сидением на окне. Он, однако, слишком хорошо помнил позу
Сисса, наклон головы и то, как устало он опирался на оконную раму. А что,
если эту усталость вызвал их словесный поединок? Что, если из-за своего
глупого рыцарства Грегори не сумел воспользоваться минутной слабостью
противника и спасовал секундой ранее, чем прозвучали решающие слова?
мечтал теперь только о том, чтобы вернуться и подытожить данные в своем
толстом блокноте.
за которым находился дом семейства Феншоу, в нише стены постоянно
обретался, поджидая прохожих, слепой нищий с огромной облезлой дворнягой у
ног. У него была губная гармошка, в которую он дул только при чьем-нибудь
приближении, даже не пробуя делать вид, что играет, - он просто сигналил.
Старость этого человека угадывалась скорей по его одежде, нежели по
физиономии, покрытой растительностью неопределенного цвета. Возвращаясь
домой поздно ночью или уходя на рассвете, Грегори встречал его всегда на
том же месте, как вечный укор совести. Нищий принадлежал уличному пейзажу
наравне с эркерами старой стены, между которыми он сидел. Грегори и в
голову не пришло бы, что, молчаливо мирясь с его присутствием, он
совершает должностной проступок. Он был полицейским, а, согласно
полицейским инструкциям, нищенство воспрещалось.
занимал какое-то место в его сознании и даже возбуждал какие-то чувства,
проявлявшиеся в том, что Грегори, проходя мимо, немного ускорял шаг. Он не
признавал подаяния, но это не объяснялось ни его характером, ни его
профессией. По неведомым ему самому причинам, он ничего не подавал нищим;
думается, здесь срабатывала какая-то не совсем понятная застенчивость.
Однако в этот вечер, уже миновав старика (впрочем, он заметил в свете
далекого фонаря только караулившую собаку, которой подчас сочувствовал),
он совершенно неожиданно для себя вернулся и подошел к темному углу, держа
в пальцах извлеченную из кармана монету. И тогда произошел один из тех
пустяковых случаев, о которых не рассказывают никому и вспоминают с
ощущением жгучего стыда. Грегори, убежденный, что нищий протянет руку,
несколько раз совал монету в неразличимый сумрак закутка между стенами, но
каждый раз наталкивался только на неприятные в соприкосновении лохмотья;
нищий вовсе не спешил получить подаяние, но как-то неуклюже, с трудом
прижимая к губам гармошку, дул ни в склад ни в лад. Преисполненный
отвращения, не в состоянии нащупать карман в драной одежде, прикрывавшей
скрюченное тело, Грегори вслепую положил монету и двинулся дальше, как
вдруг что-то негромко звякнуло возле его ноги. В слабом свете фонаря
блеснул катящийся вдогонку за ним его собственный медяк. Грегори
безотчетно поднял его и швырнул в темный излом стен. Ответом ему был
хриплый, сдавленный стон. Грегори, близкий к отчаянию, устремился вперед
большими шагами, словно убегая. Весь этот эпизод, продолжавшийся, пожалуй,
с минуту, привел его в дурацкое возбуждение, которое прошло лишь перед
самым домом, когда он заметил свет в окне своей комнаты. Не прибегая к
обычным предосторожностям, он взбежал на второй этаж и, слегка задыхаясь,
остановился у двери. С минуту постоял у порога, внимательно вслушиваясь в
тишину; было абсолютно тихо. Он еще раз взглянул на часы, которые
показывали четверть двенадцатого, и распахнул дверь. У застекленного
выхода на террасу за его столом сидел Шеппард. При виде Грегори он оторвал
взгляд от книги, которую читал.
вернулись.
5
снял шляпы. Он застыл на пороге, кажется, с довольно глупым видом, ибо
Шеппард слегка улыбнулся.
затянувшуюся немую сцену. Грегори опомнился, повесил плащ, пожал руку
инспектора и выжидающе поглядел на него.
вновь устроившись на своем месте и положив руку на книгу, за чтением
которой застал его Грегори. Инспектор как всегда говорил абсолютно
спокойно, но в слове "совершили" Грегори уловил иронию, поэтому он
ответил, стараясь выдержать тон простодушной искренности:
вам; это, разумеется, не означает, что я не рад вашему приходу, но зачем
же вы специально... - бойко зачастил он.
оборвал словесный поток.
явился не только за тем, чтобы выслушать вас. Считаю, что вы допустили
ошибку, и достаточно существенную, устроив эту штуку с телефонным звонком.
Да, с телефонным звонком к Сиссу в то время, когда вы были у него. Вы
велели Грегсону позвонить и сообщить о якобы обнаруженном теле, чтобы
проверить реакцию Сисса. Итак, опережая ваш рассказ, рискну предположить,
что вы ничего не узнали и этот блеф не дал результатов. Я не ошибся, не
правда ли?
пыл. Потирая озябшие руки, он сел верхом на стул и буркнул:
пачку "Плейере", сам взял сигарету и продолжил:
не узнали ничего или почти ничего, зато Сисс знает либо узнает завтра, что
одно и то же, о ваших подозрениях. Не очень-то благородно с вашей стороны
подстраивать ему ловушку. Кроме того, если стать на вашу точку зрения, что
Сисс виновник либо соучастник преступления, вы, предупредив его, оказали
ему услугу. Ведь такой осмотрительный преступник, получив столь явное
предупреждение, удесятерит свою предусмотрительность. Думаю, вы не
сомневаетесь в этом?
спокойствием, которому противоречила только глубокая складка между
сведенными бровями:
всегда стараюсь не стеснять свободу действий, которая необходима
инспектору, ведущему у меня следствие. Но то, что вы не поделились со мной
своими подозрениями относительно Сисса, просто глупо: я мог сообщить вам о
нем многое не как начальник, а как человек, который знает его достаточно
давно. От подозрений же по поводу моей особы вы, пожалуй, успели за это
время избавиться, не так ли?
идиот. Мое единственное оправдание - это то, что я никогда, никогда не
поверю в чудеса, хотя бы мне пришлось лишиться рассудка.
жалкое преимущество нашей профессии, - сказал Шеппард. Лицо его
прояснилось, словно румянец молодого человека принес ему некоторое
удовлетворение. - Во всяком случае, я пришел не с целью устраивать вам
головомойку, а чтобы по возможности помочь. Итак, к делу. Как развивались
события у Сисса?
не утаивая, излагать подробности своего визита, который сам он считал
провалом. Примерно в середине рассказа, когда Грегори дошел до странной
сцены напряженного молчания, после которой они с Сиссом неожиданно
рассмеялись, он услышал за стеной приглушенный, далекий звук и внутренне
напрягся. Это мистер Феншоу начал свою ночную акустическую мистерию.
себе, ведь не было сомнения, что главный инспектор рано или поздно обратит
Сертаков Виталий
Акунин Борис
Никитин Юрий
Суворов Виктор
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия