Чтение 22–й страницы книги ~Все под контролем~

- Благодарю вас за помощь. Поезд отправляется через две минуты. Надеюсь,
мы доберемся без проблем. А в Париже на вокзале нас уже будут встречать
местные представители власти.

После того как Марин сердечно пожал руки обоим жандармам, они сели в
карету с плотно занавешенными окнами, которая, развернувшись, покатила в
ту сторону, где на песчаный берег медленно набегали одна за другой
прозрачные волны ласкового Средиземного моря, в котором сейчас,
возможно, купался Славик.

- Надеюсь, теперь мы можем все спокойно обсудить? - спросил я, глянув
на Марина через плечо.

- Заходите в вагон, - произнес он, прячась у меня за спиной.

- Быть может, ты хотя бы снимешь с меня наручники? - спросил я, не
двигаясь с места.

- Заходите в вагон, - Марин слегка подтолкнул меня в спину. - Поезд
скоро отправляется.

- Ты что, всерьез вознамерился везти меня в Париж?! - возмущенно
воскликнул я. - Тебе не кажется, что ты слишком увлекся игрой, Марин?

Со стороны головного вагона поезда раздался протяжный гудок.

Марин схватил меня сзади за локти и затолкнул в вагон.

Поезд дернулся, и я широко расставил ноги, пытаясь сохранить
равновесие. Все же меня повело влево, и я уперся плечом в стенку.

За спиной у меня хлопнула вагонная дверь.

- Что все это значит, Марин? - спросил я.

Мне никто не ответил.

Я обернулся. Тамбур вагона позади меня был пуст.

Поезд уже отъехал от станции и, быстро набирая скорость, уносил меня
прочь от Каннов, от купающегося в море Славика и от оставшегося на
платформе Марина.

В углу тамбура стоял мой портфель, к ручке которого было прицеплено
кольцо с ключом от наручников.

Я не успел ничего сделать, когда из вагона, едва не сбив меня с ног,
вылетел проводник и в изумлении уставился на меня.

- Все в порядке, - улыбнулся я, поймав глазами его взгляд.

Проводник в ответ глупо улыбнулся. Повинуясь моему мысленному
приказу, он взял в руку ключ и снял с меня наручники.

- Благодарю вас, - сказал я, растирая затекшие руки.

Открыв портфель, я заглянул в него. На первый взгляд все было на
месте.

Забрав у проводника наручники и ключ, я кинул их в портфель.

- Очнись, приятель, - сказал я и быстро провел перед глазами
проводника ладонью с растопыренными пальцами.

Проводник вздрогнул и удивленно посмотрел на меня.

- Едва не опоздал, - виновато улыбнулся я. - Буквально в последнюю
секунду запрыгнул в вагон.

- Бывает, - с пониманием кивнул проводник.

- Какая следующая станция? - спросил я.

- Перье, - ответил проводник.

- Когда?

- Через три часа.

- В таком случае проводите меня в купе. Я хочу отдохнуть.

На лице проводника появилось озадаченное выражение.

- А какое у вас купе? - поинтересовался он.

- Не знаю, друг мой, - улыбнулся я и вновь пристально посмотрел
проводнику в глаза. - Вам должно быть виднее.

- Да, - тут же кивнул проводник. - Да, - кивнул он во второй раз, уже
более уверенно, чем в первый. - Седьмое купе свободно. Должно быть, оно
ваше.

Глава 10

Обратный поезд в Канны должен был проследовать через Перье только
следующим утром.

Не имея желания ждать до утра, я попросил одного из местных жителей
отвезти меня на своей коляске, предложив за эту простую услугу такую
сумму, от которой у бедняги глаза полезли на лоб. Получив задаток, он
уже ни секунды не колебался. К тому времени, когда я вышел из небольшого
трактирчика, в который заглянул, чтобы перекусить перед долгой дорогой,
коляска, запряженная гнедой лошадью, уже ждала меня у порога.

Возница щелкнул кнутом, и коляска покатила вперед по ровной и прямой,
как стрела, грунтовой дороге.

Вскоре мы выехали за город.

Погода стояла восхитительная. По небу плыли легкие, полупрозрачные
облака, временами закрывавшие ослепительно яркий диск солнца. Было
по-летнему тепло, но при этом земля не страдала от изнуряющей жары.
Дорога пролегала среди зеленых лугов, на которых паслись стада
флегматичных коров. Светло-коричневые пятна на их спинах по форме
напоминали разрозненные фрагменты головоломки, которую никому никогда не
удастся собрать воедино. Не прекращая жевать, коровы поворачивали
головы, провожая нас меланхоличными взглядами. Заглянув в их глаза,
можно было подумать, что им известно все на свете, в силу чего само их
существование становилось мучительно скучным. Одна из коров, посмотрев
нам вслед, протяжно замычала. Как будто хотела сказать: "Ну и болван же
ты, Векслер".

Ближе к Каннам на нашем пути все чаще стали встречаться фруктовые
сады, похожие скорее на райские кущи. Яблони, сливы и вишни склоняли
ветви под тяжестью плодов, прячущихся где-то среди густой листвы.
Спелость их пока еще не достигла той степени, которая привлекает к себе
сборщиков.

Возницу - мужчину лет шестидесяти с красным лицом гипертоника и
короткой седой бородкой - местные красоты, к которым он привык с
детства, судя по всему, не вдохновляли на размышления о прекрасном и
вечном. Чтобы как-то скоротать время в пути, он пару раз пытался завести
со мной непринужденный и ни к чему не обязывающий разговор. Но отвечал я
ему настолько рассеянно и односложно, что очень скоро он оставил свои
попытки.

Я же, как ни старался, не мог избавиться от одолевавших меня мрачных
мыслей.

Казалось бы, в конечном итоге все сложилось как нельзя более удачно:
я на свободе, ни один из инструментов, находившихся у меня в портфеле,
не пропал, а злосчастная картина "Утро", из-за которой и разгорелся весь
этот сыр-бор, возвращена законному владельцу. О случившемся почти никому
не было известно. А те, кто был посвящен в события минувшей ночи, вряд
ли станут распространяться о них. Вернувшись в гостиницу и отыскав
Славика, я смогу со спокойной совестью и чувством выполненного долга
возвращаться в свое время. Но на душе у меня по-прежнему было
неспокойно. Я никак не мог взять в толк, что же на самом деле крылось за
совершенно нелогичными с виду действиями, которые совершал Марин.
Единственное, что мне было ясно, так только то, что все события,
начинавшиеся с того момента, когда Марин позволил служащим Департамента
контроля за временем обнаружить и конфисковать свой груз, были далеко не
случайными. Я знал себя лучше, чем кто-либо другой, а потому был уверен,
что не смогу успокоиться до-тех пор, пока не найду всему этому
объяснения.

Глава 11

В Канны мы въехали уже на закате. Далеко не новая коляска, вполне
респектабельно смотревшаяся на проселочной дороге, на улицах города
выглядела чем-то откровенно инородным. Мне-то до этого не было никакого
дела, но дверца коляски, на которой были вырезаны целующиеся голубки, а
в особенности сидевший на козлах возница, одетый в алую рубаху с
широкими рукавами и фиолетовый вышитый жилет, приковывали к себе взгляды
прохожих. Дабы не привлекать к своей личности излишнего внимания, я
попросил возницу остановиться и, расплатившись с обещанной щедростью,
отпустил его.

Как только коляска, доставившая меня в город, скрылась за поворотом,
я взмахом руки подозвал стоявший неподалеку кабриолет и велел доставить
меня в "Палас".

Войдя в холл отеля, я взял у портье ключ от номера и поинтересовался,
нет ли каких-либо сообщений для меня. Бросив взгляд на пустую почтовую
ячейку, портье отрицательно качнул головой.

Поднявшись в свой номер, я первым делом разделся и встал под душ.
Наклонив голову, я подставил затылок и плечи под колючие удары упругих
струй.

За время поездки я успел перебрать и отбросить по причине полной
несостоятельности все версии, какими только можно было попытаться
объяснить то, что вытворял Марин. Я устал. Устал настолько, что не мог
уже ни о чем думать. Единственная мысль сидела у меня в мозгу, точно
заноза: во что бы то ни стало я должен найти Марина и получить, а если
потребуется, то вытянуть, выдавить, вытрясти из него объяснение.

Выйдя из душа, я накинул на плечи халат, завязал пояс и, взяв в руку
стакан с апельсиновым соком, подошел к окну.

Солнце уже почти село. Только узенький край его, отливающий багровым,
цеплялся за тонкую нить горизонта, почти незаметную на фоне темно-синего
неба, плавно перетекающего в море, поверхность которого теребила легкая
зыбь.

В дверь, разделявшую два соседних номера, негромко постучали.

Я поставил недопитый стакан на столик, подтянул пояс халата и,
подойдя к двери, повернул ручку замка.

Стоявший за дверью Славик, увидев меня, улыбнулся. Улыбка его