Чтение 22–й страницы книги ~Уши в трубочку~

Торкесса скривила носик, когда я бесцеремонно обшарил карманы всех убитых, вытряхнул бумажники, деньги переложил в свой, а остальное бросил на трупы.

- Мародер, - сказала она в отвращении. - Как-то привычно все делаешь... даже не изменился в лице.

- А что тут нового, - ответил я мирно, но с чувством глубокого удовлетворения, словно уже построил коммунизм. - Победитель всегда шарит по карманам побежденных, забирает луки, стрелы, дубинки. На более высоких уровнях собирает мечи, кольчуги, доспехи, поножи, а в технологических эпохах - автоматы, рожки с патронами, гранатометы, стингеры, BFG, снайперские, аптечки... если не помещается, то берем одни деньги, как вот сейчас. В этом случае я готов согласиться с Гиббсом, что экономика двигает миром... Ты как относишься к Гиббсу?

Она наморщила лобик, вспоминая:

- Этот тот побитый оспой мужик с гнилыми зубами и плохим запахом изо рта?

Я сказал с негодованием:

- У Гиббса не может быть гнилых зубов и запаха!

- Но был же, - возразила она. - Я хорошо помню... Ах да, то был Прудон...

Глава 4

Автомобиль наш на том же месте, где и оставили, никто не снял колеса, не нацарапал на крыльях когда-то популярное трехбуквенное слово, сейчас в моде уже другое, на латинице, даже не отвинтили диски, что вообще ни в какие ворота, будто не в России. Правда, я сейчас в той странной плоскости бытия, когда на этом же авто могу проехать всю Москву, нигде не остановят и не оштрафуют, даже в Центре проеду запросто, даже по встречной полосе, никаких пробок, а припаркуюсь перед центральным входом любого супермаркета, КГБ или аквапарка. Или же, напротив, везде дорогу будут перегораживать автофургоны и железнодорожные составы по семьдесят вагонов, все в зависимости от того, убегаю или гонюсь.

Торкесса повеселела, устроившись на правом сиденье, ее пальцы все еще ощупывают лодыжку, где ни следа от капкана, зато так можно обратить мое внимание на безукоризненную аристократичность формы, на тонкость и элегантность, а от лодыжки мой взгляд, возможно, поднимется по изумительной лытке к широкому колену, что говорит о податливости и готовности выполнить любые сексуальные фантазии партнера, а потом и к сочным упругим ляжкам...

Я в самом деле с некоторым усилием оторвал взгляд, в этом плане бытия уже начинает ощущаться недобор, это с погонями и стрельбой в самый раз, придется либо еще раз заглянуть в стрип-бар, заодно и подраться, либо все же позволить ей удовлетворить мои сексуальные фантазии, что, стыдно сказать, самые простейшие, как у Наполеона или Анатоля Франса.

Я долго гнал по этой проселочной, обратно она намного короче и без выбоин, на Окружной перестроился в левый ряд, понесся, как крылатая ракета, сгоняя менее расторопных в правый ряд, а кто не уступал, опасаясь подставы, тех сам лихо обходил в той же бессмертной шахматке.

На юго-восточной стороне шоссе начали появляться ровные квадратики полей, похожих на рисовые. Но вроде бы не рисовые, хотя я, честно говоря, ни разу не видел рисовых. Люди на полях что-то собирают на грядках и все время поют тонкими детскими голосами. Некоторые время от времени пускаются в пляс, а девушки, собирающие колорадских жуков, останавливались и, двигая головами из стороны в сторону, поднимали руки и грациозно танцевали ими, словно мыслящий тростник покачивался по ветру. Мне это напомнило свадебный танец кобр, которых я в жизни не видел.

- Что это... они? - спросила торкесса.

- Похоже, - ответил я, - мы не туда заехали. Здесь даже если на стене висит ружье, то в конце третьего акта запоет. А то и затанцует.

- Удивительный мир, - сказала она с восторгом.

- Да уж, - согласился я с крепким чувством и кое-что добавил про себя. - Подыщем гостиницу или заночуем в авто?

Она подумала, на чистом лобике между бровями появилась вертикальная складочка, голос прозвучал совсем нерешительно:

- В гостинице нас могут быстро отыскать... Все-таки правила регистрации... Это все сразу в компьютер, а по Интернету любой может посмотреть наши имена. И сразу получат адрес и даже номер номера... Я правильно говорю?

- Номер номера? Да, это по-русски. Тогда нам в самом деле лучше в машине.

Она воскликнула встревожено:

- Я могу высунуть ногу в окно, чтобы тебе было удобнее!

- Удобнее что? - спросил я настороженно. Пальцы мои нащупали ключ, я сказал все еще с некоторым колебанием: - Попробуем менее известный вариант...

Адрес, выбитый на ключе, привел к полуэлитному дому в Южном Бутове. Здесь такие дома начали возводить в массовом порядке, стараясь переселить часть среднего класса поближе к природе, здесь чудесный лес, озера, дикие утки прямо на улицах, зайцы и лоси, что мешают выехать из гаража, так что никого не удивил мерс последней марки, что подкатил к подъезду. Тут этих мерсов больше, чем бээмвэшек.

Я приложил к магнитному замку тыльную сторону ключа, запоры щелкнули, дверь предупредительно отпрыгнула в сторону. В просторном холле выглянула консьержка, на широком экране жвачника идет ток-шоу, я приветливо взмахнул ей рукой с ключом, она профессионально улыбнулась, а глаза уже устремили взгляд на экран, страшась пропустить момент вручения приза.

- Ты хоть знаешь, какой этаж?

- Знаю, - ответил я. - На каждом этаже по четыре квартиры.

Она вздохнула:

- Это так сложно!.. Я никогда не могла научиться такое рассчитывать даже с приблизительной точностью. Разве что с помощью мощного компьютера...

Лифт остановился на двадцатом, я сразу повернул в нужную сторону, ключ подошел ко всем трем замкам. Торкесса шагнула в прихожую, я быстро захлопнул за нами дверь, сказал шепотом:

- Замри!.. И не шевелись даже. Лучше не дыши вовсе.

Я быстро осмотрел квартиру, заглянул на кухню, проверил холодильник. Открыл все дверцы столиков, даже приоткрыл микроволновку. Из ванной доносятся странные звуки, я подкрался на цыпочках, ударом ноги попытался распахнуть, чтобы сразу гада на мушку, но взвыл от боли. Дверь, зараза, оказывается, и здесь открывается только в эту сторону. Охренели они, что ли?

Сперва я сунул в проем пистолет, ожидая, что сильные руки выбьют его умелым ударом либо ухватят меня за кисть и попытаются втащить в ванну, чтобы утопить в серной кислоте, а я буду упираться и кричать: "Лилея, беги!", после чего меня оставят в покое и бросятся за нею, тут я их... а что, теперь демократия, можно и в спины, вполне политкорректно.

В ванной из крана каплет вода, звонко так бьет, как кувалдой по черепу, медный гулкий звон, я сразу же обратил внимание на огромное окно. Через него легко будет сбежать, если придется. И ничего, что на двадцатом этаже.

Торкесса спросила шепотом, когда я, пятясь, вывалился обратно:

- Ну что?

Я указал на туалет:

- Там наверняка тоже окно.

Она сделала большие глаза:

- Как здорово! Если нас захватят, я попрошусь в туалет, а там выпрыгну и убегу. Окно хоть просторное?

- Пролезешь, - успокоил я.

Уточнять не стал, что мы на двадцатом, на эти мелочи кто обращает внимание, не по-мужски как-то, да и драйв потеряется, если все разжевывать, оглядел кухню, мало обращая на посуду, зато заметил изящную решетку под самым потолком. Стильная решетка, последний писк. А за ней не жалкая труба воздуховода, по которой разве что кролик проберется, а современная система вентиляции, где можно не только спрятаться, но и по которой легко пробраться хоть в любую квартиру, хоть в магазин за водкой, хоть в секретный бункер по запуску ядерных ракет.

- Телефон работает? - спросил я. - Неважно, у меня есть мобила. На, закажи пару капканов на медведя. Нет, лучше три... Эх, гулять так гулять, бери четыре!.. Хотя нет, попробуем через Интернет для конспирации.

Она открыла хорошенький ротик:

- Зачем, дорогой?

- Поставим ночью в кухне. И свет выключим. Поняла?

Она кивнула, просияв:

- Да. Ты волнуешься, что я буду пробираться тайком к холодильнику и жрать сладости? Нет, дорогой, я берегу фигуру, чтобы ты мог удовлетворить все свои самые изощренные сексуальные фантазии.

- Да-да, - сказал я, - береги. Но капканы все же закажи.

Она приоткрыла дверь спальни, заглянула, я услышал восторженный вопль:

- Дорогой! Взгляни, какое чудо!

Меня передернуло, из груди вырвалось:

- Нет!.. Нет!

Она обернулась, в глазах безмерное и даже безразмерное удивление.

- Что с тобой, дорогой?

Мои губы внезапно пересохли, в подсознании громко и ясно заговорил внутренний голос, напоминающий, что на кровать смотреть нельзя, нельзя, нельзя ни в коем случае. Кровать вообще появляется в поле зрения лишь тогда, когда либо надо удовлетворять эти самые, либо на этой кровати надлежит убить мою спутницу. Третьего не дано: кровать только для того, чтобы убивать или трахать. Или то и другое. Кровать и распластанное, как рыба на столе, обнаженное женское тело всегда вызывают приятные эмоции, даже если не ты его распластал, но все равно приятно. Если ты - еще приятнее, как бы отомстил за всех нас, лучшую половину человечества.

Она вышла на кухню, пощелкала включателем, у нас в России он почему-то зовется выключателем, глаза удивленно округлились.

- Света нет...

- Есть, - утешил я. - Там, в остальных комнатах.

- А почему нет здесь?

Я пожал плечами. Такой дизайн, на кухнях освещения не бывает, а если так уж необходим свет, то нужно попросту заглянуть в холодильник, оттуда бьет красивый луч, что ярко и четко высвечивает все, что в него попадает, в то время как в остальной части кухни еще страшнее, загадочнее, даже ужаснее.

- А холодильник здесь современный, - определила она. - Вот табличка с годом выпуска.

- Там баночка пива, - сказал я. - Холодная. Возьми, если хочешь.

Она приоткрыла дверцу, ахнула:

- Ты угадал!.. А что здесь еще?

- Ничего, - ответил я. - Пусто. Если там еще и пакет с прокисшим молоком, то это значит, что здесь жил полицейский, от которого ушла жена.

Она прошептала потрясенно:

- Откуда ты все знаешь? Похоже, он в самом деле был одиноким полицейским или работником секретных служб, от которого ушла жена... А уже потом связался с олигархами. Ты зришь прошлое?

- Зрю, - ответил я. - Иногда и будущее. Так, местами. Могу сказать номер выигрыша в ток-шоу Мудозвонова, что случится через два миллиона лет.

Она поморщилась:

- Этого дебила?

- Что делать, дебилы всегда будут, - утешил я. - А если еще и демократия, то дебилы будут и министрами культуры. Вернее, останутся. Пойди посмотри, что можно приготовить.

- Приготовить? Для чего?

Я сказал сварливо:

- На Земле, когда говорят "приготовить", то выбирают одно-единственное значение из трех с половиной тысяч: чтобы пожрать!

Она сказала обидчиво:

- Не кричи на меня, дорогой. Но если это тебе нужно для сексуального удовлетворения, то, конечно, можешь даже ударить. Только не очень больно... И чтоб без синяков.

- Не капризничай, - сказал я строго.

- Но как... из одной банки пива?

- Солдат из топора кашу варил, - сказал я сварливо. - Не умеешь? А еще на русских говорят - криворукие... Только не заказывай еду по телефону!

- Почему, дорогой? Это так удобно...

- Для маньяков? Нас сразу вычислят.

Она взглянула внимательно, в глазах недоумение.

- Ты сам хотел стать приманкой.

- Для галактических наемников, - ответил я нервно, - но не придурков с бензопилами "Дружба". Эти опаснее, так как, во-первых, непредсказуемее, ибо любители, во-вторых - земляне, что делает их опаснее на порядок! Так что закажи по Интернету. Из ближайшего магазина. Что-нить вредное, поняла? Чтоб пожрать, а не откушать.

- Жрать? - переспросила она с недоумением.

- Ну да, - объяснил я нетерпеливо. - Жрать - это кушать в грубой, извращенной форме. Поняла? Иди, а то сейчас начну жрать тебя, ты достаточно... сочненькая.

Служба доставки Интернета сработала мгновенно: принесли медвежьи капканы, а также хлеба, селедки, мармелада, мяса, свежей моркови, зажаренную курицу, красную и черную икру, семгу, оленину, три бутылки шампанского и две - коньяка, коробку шоколадных конфет, цветы, духи, косметику, набор колец, браслетов, серег, брошек и ожерелье. К счастью, одно. Я кое-как расплатился с посыльным, запер за ним дверь, укоризненно покачал головой. Торкесса сказала виновато:

- Что делать, у них тут рядом такой крохотный магазинчик, такой крохотный... А я не хотела заказывать из дальнего, где в самом деле есть все-все.

- Ты поступила мудро, - ответил я скрепя сердце. - А теперь подавай на стол, а я осмотрюсь насчет пожарной лестницы. И вообще, займусь выходами на крышу, на чужие балконы, воздухопроводами и вентиляцией... Теперь, когда у нас еще и духи, наличие вентиляции жизненно важно.

Когда я вернулся, меня осыпало морозом. Стол уже накрыт, прекрасно, но за это время, пока я рассматривал пути к отступлению, она сняла мою изрядно помятую рубашку и сейчас любовно гладит ее огромным утюгом.

Тело ее нежное, лакомое, моя кровь моментально превратилась в жидкий гелий. Эта дурочка не знает, а я забыл предупредить, что маньяки, зомби, инопланетные чудовища убивают только голых или вот так одетых красоток, что голые, но все еще в туфлях на высоких каблуках, самое время появиться монстру, а ей, визжа и падая на каждом шагу, убегать мелкими шажками, грациозно покачивая сиськами и бедрами.

Она истолковала мой взгляд совсем по-женски, улыбнулась кокетливо, выгнулась. По ее телу прошла волна, поочередно выпячивая то грудь, то бедра, то оттопыривая ягодицы, затем приглашающее замерла в совсем уж эротичной позе.

- Будем экономить воду? - спросила она.

- Купайся одна, - прохрипел я. - На этой планете воды много...

- Какие вы расточительные, - произнесла она с укором.

Я нашел в себе силы вытащить пистолет и постараться погрузиться в состояние бдящести. Я стал слышать лучше, чуять лучше, видеть лучше, но все равно видел только, как она, поколебавшись, свернула рубашку и сложила в корзину для мытья деталей, после чего взяла ночную сорочку, в этой квартире одинокого мужчины и такое нашлось, отправилась через всю комнату в ванную. Споткнувшись о мой оценивающий бараний взгляд, застенчиво взвизгнула, зачем-то прикрыла суетливо растопыренными пальцами оголенные части тела и, красиво двигая голыми ягодицами, засеменила к полуоткрытой двери. Дверь так и не прикрыла, будто ждет маньяка, даже в зеркало смотрелась недолго, а сразу же под душ, разложила по всему краю ванны розовую губку для лица, красную для рук, оранжевую для плеч, желтую для груди, зеленую для живота, синюю для бедер, фиолетовую для голени, лиловую для ступни, а также сиреневую для пальцев. Отдельно пристроила на приставном стульчике всевозможные щипчики, ножички, пилочки, наждачки, напильнички и три вида пемзы для пяток.

Я любовался ее грациозными движениями, как намыливает лицо и волосы, получилась снежно-белая шапка, я смотрел на зажмуренные глаза и беспомощно шарящие по воздуху пальцы, подавил импульс сунуть вместо шампуня суперклей или сапожный крем, зато был вознагражден зрелищем, когда она наконец смыла это все великолепие. Потом намылила шампунем уже с двадцатью добавочными витаминами, выдерживала минут двадцать, смыла, снова намылила чем-то розовым, смыла, покрыла тело гелем, долго втирала, кожа нежно порозовела, стала как у недельного поросенка, так и вгрызся бы зубищами, вот так и становятся Ганнибалами лекторами, снова смыла и намылила уже зеленоватой смесью, а после окончательной промывки долго занималась ногтями, кожей, отдельными микроскопическими прыщиками на теле.

Конечно, самое умное было бы просто бросить все и смываться: куда угодно и как угодно. Так, возможно, у меня останется какой-то шанс спастись. Монстры, как известно, нападают хоть вроде бы только на женщин, но все-таки попутно изничтожают всех мужчин, а женщины все-таки выживают, хоть порядком помятые, слегка поцарапанные, растрепанные и вопящие.

Увы, я все-таки дурак, остался, ведь я мужчина, а мужчины хоть и тыкают пальцами в женскую логику, но куда нелогичнее женщин, у которых мозги работают, как мощные процессоры с сотней килобайтов памяти.

В кресле уютно, я поглядывал одним глазом на нее, другим - на дверь, не мог понять, что это маньяки все размедлились, наконец торкесса выбралась из ванны, долго вытиралась, осматривалась, накладывала маски и снимала их, брызгала дезодорантами раковину, тщательно обтирала все металлические части, кафель протерла отдельно, а из ванной выплыла, укутанная от плеч до пола в длиннющее полотенце. Второе такое же огромной тиарой едва не задевает потолок, хвост падает на ровную прямую спину.

- Прекрасно, - сказал я. Она вздрогнула, пугливо прикрылась, хотя оголенными оставались только плечи, хотела было пробежать мимо, но я бросил ей пистолет, который она чисто на рефлексах поймала, а простыня тем времен соскользнула на пол. - Прости, твоя очередь дежурить. Я весь чешусь.

Она вскинула тонкие брови, что от воды стали еще тоньше, ярче и чернее.

- И что?

- Пойду для разнообразия помоюсь.

- Так ты ж говорил, что чесаться лучше...

Я ответил бодро:

- А герои и после бани чешутся!

- А, прости...

Я с наслаждением стащил прилипающую от пота одежду и швырнул в угол. В сторону ванной шел голым, там посмотрел в зеркало на живот, брюхо еще не отвисает, как у половины моих одноклассников, но и квадратиков, как на атласе анатомии, нет. Переступил через край ванны, открыл воду одной рукой, другой с наслаждением почесывал вспотевшее причинное место.

Вода стекает приятными струями, я покосился на всевозможные губки и щипчики, со смаком перднул, вода пошла пузырями, словно на дне Тихого океана проснулся еще один вулкан и выбросил из земных недр газы. Вода некоторое время кипела и бурлила, все-таки у меня здоровый организм, даже жаль, что я не гомосек, такая задница задурно пропадает, наскоро помыл морду и подмышки без мыла, а с мылом только задницу, оставив на куске прилипшие волосы, странно кучерявые, словно от арапа Петра Великого, оказывается, там у меня волосы темнее. Поколебавшись, все же цапнул какой-то шампунь и вымыл волосы, а пока смывал пену, со смаком пописал в воду, под такое мытье всегда тянет пописать, даже если перед этим уже заполнил унитаз до краев.

Из ванны вылез, оставляя лужи на полу, да и хрен с ними, вода - полезно, олигархи увлажнители покупают, идиоты, занавески какие-то дурацкие, не задергиваются сами. Торкесса ждет в кресле, пистолет в правой руке. На лице мечтательное выражение, но сразу сменилось гримасой отвращения, когда увидела меня. Полотенце, которым я обмотался вокруг бедер, начало сползать. Я хотел было позволить ему рухнуть на пол, но, встретившись с ее взглядом, все понимает, зараза, придержал, как Орфей на картине.

- Подожди минутку, хорошо?

Минуты мне хватило, чтобы одеться в ту же одежду, что бросил в угол. Торкесса поднялась с царственным видом, передала мне пистолет.

Обеденный этикет, вероятно, придумали люди, не знавшие чувства голода. Еще, говорят, и танцы перед обедом устраивали! А их жены стихи читали, изячничали. Нормальному мужчине приятней видеть накрытый к обеду стол, чем слышать, как его жена говорит по-гречески. Или рассуждает о сбалансированной диете. Сбалансированная диета - это когда в каждой руке держишь по громадному куску мяса!.. Или хотя бы торта.

Торкесса быстро раскладывала по тарелкам, я развалился в кресле с пистолетами в руках, бдил, но и посматривал за ее ловкими движениями. Вот это настоящая работа для мужчины: бдить и охранять! Мы рождены для подвигов, а мелкую обыденную работу должны выполнять и докладывать женщины.

- Ты уверен, - спросила она, - что сюда кто-то явится?

- В жизни обманывают только три вещи, - сказал я, - часы, весы и женщины.

- Ты это к чему? Я, по-твоему, тебя обманываю?

- Ну, если ты женщина... Хотя я выразил в своем изящном силлогизме, что не обманываю я. Вот такой я замечательный.

- А тебе можно задать один откровенный вопрос?

- Можно, - ответил я, но предупредил: - По земным законам, ложь не считается ложью при ответе на вопрос, который спрашивающий не должен был задавать.

Она не поняла, округлила глаза:

- Это как?

- Кто много спрашивает, - объяснил я популярнее, - тому много брешут.

Она вздохнула:

- Моя невозмутимость иногда меня просто бесит! Почему я тебя не удавила по дороге голыми руками?

- Потому что без мудрого поводыря ты сгинешь, - объяснил я.

- А ты мудр?

- Еще как мудер!

- Как же ты ухитрился? - спросила она саркастически.

- Приобрести жизненную мудрость, - объяснил я наставительно, - можно тремя путями: читать умные книги, наблюдать, как действуют мудрые люди, помочиться на оголенный провод под напряжением.

Она произнесла преисполненным сарказма голосом:

- Понимаю, понимаю, как приобретал мудрость ты...

- Как и Ницше, - ответил я, - чтобы не умереть от жажды, пил из всех стаканов. Ну, скоро?

Она оглядела стол довольно, но тут же сказала бурчаще:

- Если бы у меня было больше исходного материала, времени...

Я молча подсел к столу и начал жрать. Торкесса вздохнула, села напротив, но не ела, смотрела с укором. Я спохватился, раскупорил шампанское, по хвастливому обычаю извозчиков и конюхов стрельнул пробкой, пусть все видят, что у нас вино бла-а-агородных, а не привычная сивуха, вот смотрите все, разлил по бокалам, залив пеной половину стола.

- Ну, - сказал я, - поехали!

Она вскинула высокие дуги бровей:

- Куда?.. Сейчас?

- Темнота, - сказал я с чувством превосходства. - Вот так шпиенов и вылавливают. Пей и не крякай! Разумничалась. А теперь закусывай. Да не так. Закусывай, это означает - жри сразу после рюмки вина или водки. После коньяка тоже закусывают, а не едят.

Распили одну бутылку, хорошо пошло, мы за эту беготню иссохли, а сейчас так приятно, когда извобленное тело наливается влагой, можно даже сказать, живительной, и без всякой двусмысленности, даже без намеков, в самом деле, живительная, везде заработало, потом вторую, а затем я раскупорил и третью. Все это время не следил, чтобы к мясу красное, а к рыбе белое: шампанское ко всему подходит, а правила пусть соблюдают закомплексованные. Настоящий мужчина должен быть несколько неряшлив... ну, вы меня понимаете, жрать должен с удовольствием, чтобы хозяйка осталась довольна.

- А почему не заказала ничего для себя одеться? - спросил я.

Она слегка потупила глазки, щеки коснулся нежный румянец.