Чтение 22–й страницы книги ~Трехглавый орел~

- Пошла вон, чухонка. Учишь тебя, учишь! Никакого высокого понятия не имеешь, как с господами разговаривать.

Лис безучастно следил за этой сценой, постукивая тростью об пол.

- А вот откушайте пока. Чаек душистый, только-только закипел. Вот прянички печатные, пирожочки капустные прямо из печи. Отведайте, ваша светлость, не побрезгуйте.

Чаепитие уже близилось к концу, когда в комнату ввалился запыхавшийся от быстрого бега Прошка с отрезом ткани под мышкой.

- Как вы изволили, Прокопий Захаробич самая, что ни на есть разнаипервейшая.

Череповатов принял сукно у слуги и, осмотрев, протянул генерал-аншефу:

- Полюбуйтесь, ваша светлость. Не сукно, а загляденье! Руками его пощупайте, такого даже в Гамбурге не сыщете. - По-видимому, Гамбургом заканчивались географические познания предприимчивого торговца и в его представлении Гамбург казался местом, где можно найти все, что душа пожелает.

- Да, неплохое сукнецо. - Лис небрежно пощупал предлагаемый товар. - В Копенгагене я, правда, встречал и получше, не говоря уж о Рейкьявике, Но в Гамбурге действительно лучше не сыщешь. В общем, думаю, господам генералам на первый случай хватит. Если, конечно, в цене сойдемся. - В голосе моего напарника послышалось клацанье кассового аппарата.

- Об чем речь, господин фельдмаршал, я ж для батюшки-царя...

- Враз родил богатыря, - транслировал мне Лис по каналу закрытой связи. - Вальдар, приготовься. Как только мы сходимся на цене, я говорю "идет" и ты появляешься.

- ...Вот как для себя. Двадцать копеек за аршин.

- Чего-чего?! Прокопий, может, тебя еще усыновить за эти деньги?! Да ты белены объелся! Ты шо, не знаешь, шо в Роттердаме таким сукном уже диваны обивают? Оно ж у тебя без люрекса!

- Без чего? - не понял Череповатов.

- Темнота ты, как есть темнота. В люрексе он самый блеск. А генерал без блеска, что петух без перьев. Желаешь гривенник за аршин, на том и сойдемся.

- Не губите, княже, сам по осьмнадцати копеек брал. Отцом клянусь!

- Э, купец! Хоть божись тут, хоть не божись, почем я знаю? Может, у тебя отца-то никогда не было. А уж коли осьмнадцать копеек платил, сам себе злобный дурак. Никто тебе в мошну силой не лез. По-европейски тебе говорю, такого сукна уж, почитай, нигде не носят. Еще чуток поторгуешься и полцены не вернешь. Десять копеек с грошем за аршин - моя последняя цена.

***

Торг продолжался еще довольно долго. За это время я выяснил, что подобные ткани уже не в ходу у китайского императора, что Папа Римский никогда бы не согласился шить себе сутану из такого сукна, и много других подробностей из жизни великих и малых мира сего.

- Ну ладно, - махнул рукой купец. - Только из почтения к вашим боевым наградам. Хоть режьте меня, а меньше не могу. Двенадцать копеек.

- От же ж языкатый, бисов сын. - Лис укоризненно потряс пальцем. - Умеешь уговаривать. Двенадцать копеек, по рукам. Идет.

Услышав заветную команду, я выскочил из возка, в котором ожидал своего часа, и, стараясь по пути состроить как можно более грозную физиономию, преувеличенно громко затопал по ступеням купеческого крыльца.

- К кому изволите? - Дремавший в сенях Прошка попытался преградить мне дорогу.

- Я т-тебе дам "изволите"! Я тебя счас самого изволю вдребезги и пополам! - прорычал я, не разжимая зубов и для острастки бешено вращая глазами.

Дверь в светлицу распахнулась, открытая лакейской спиной, и вслед за рухнувшим слугой картинно, словно статуя Командора в спальню донны Анны, вломился я, сжимая в одной руке обнаженную шпагу, в другой, словно тореадорскую мулету, чахлый обрывок ткани неопределенного цвета и неопределяемого качества, которым нынче порадовал нас Лис.

- А-а-а, - прогремел я, - вот ты где-е-е! Отродье бешеной гиены! Ты что же этой, злодей, императорский заказ ни в грош не ставишь? На мундиры солдат ее величества ветошь поставляешь? Да я тебе сейчас. - Я театрально взмахнул клинком, словно отгоняя назойливых мух, и заскрежетал зубами. Врожденная кровожадность отпечаталась на моем лице так же ясно, как дневная сенсация в вечернем выпуске "Тайме".

- Как вы разговариваете с почтенным купцом, господин майор? - Лис резко встал и грохнул тростью об пол.

- Не вмешивайтесь, ваша светлость! Я исполняю службу императрицы, и я вспорю этому мошеннику брюхо.

- Нет, я вам не позволю этого сделать! - Лис патетически извлек клинок из ножен. - Быть может, это какая-то ошибка и вы убьете невинного человека! Господин премьер-майор, сколько можно убивать?! Ваши руки по локоть в крови!

Я, широко взмахнув, аккуратно щелкнул концом шпаги по фарфоровому чайнику, венчающему самовар. Как и ожидалось, он разлетелся на десяток осколков, забрызгивая все вокруг густой заваркой.

- Что вы себе позволяете, майор! - Лис извлек из ножен свою шпагу.

Наши клинки скрестились.

- Господин генерал, я помню, что вы для меня сделали, но этот человек вор. Как вы можете защищать его?

- Спрячьтесь пока, - через плечо кинул Лис, - и ничего не говорите. Почтеннейший купец, вы что, с ума сошли - связываться с майором Камдилом? Да это же один из опаснейших людей в России.

- Дык что же мне делать-то? - пролепетал Череповатов, стараясь забраться под стол.

- Молчите, я попробую с ним договориться миром.

Мы радостно прыгали по комнате, опрокидывая табуреты, светильни, круша мебель и приводя в полную негодность посуду.

- Капитан, давай заканчивать, а то заикание при оглашении финансовых расчетов ведет к неминуемым ошибкам в оплате.

- Полностью согласен,

- Тогда придумай какую-нибудь концовку покрасивше.

- Значит, так, я сейчас тебе наношу рубящий в левое плечо, ты смещаешься влево и становишься на одной линии с самоваром. Потом я делаю выпад, ты разворачиваешься и пропускаешь клинок мимо себя. Он пробивает самовар и в нем застряёт. Ты резко бьешь по сильной части моей шпаги, я скорбно остаюсь без оружия, и ты продолжаешь свой монолог. Идет?

- Идет.

- Тогда поехали на раз, два, три!

Спустя мгновение все было кончено, лишь толстый туляк-самовар с торчащей шпагой в боку стоял, обреченно повесив свой краник-нос.

- Господин премьер-майор, - горделиво вещал Лис. - Как видите, победа за мной. Я требую от вас не чинить зла этому достойному человеку. - Он повел рукой в сторону Череповатова, примостившегося под столом.

- Вы правы, господин генерал-аншеф. Я не стану убивать его. Я вызову поручика Ржевского, он закует негодяя в кандалы да свезет в тайную канцелярию. Я разорю его, пущу по миру! У ворот острога милостыню просить будет!

Последняя угроза, похоже, подействовала лучше остальных. С неожиданной ловкостью купец метнулся из-под стола и обвил руками длинную генеральскую ногу.

- Спасите, батюшка! Христом богом молю, спасите!

- Встань, купец, - поднял его Лис. - Я всегда был на стороне справедливости. Господин премьер-майор, вы мне доверяете? - Я развел руками. - А вы, господин купец?

- Да вот как бог свят! - Череповатов широко перекрестился на икону.

- Тогда я рассужу вас по чести. Подождите меня, господин истец, мне надлежит выслушать ответчика.

- Я буду ждать вас! - произнес я как можно более грозно, вытаскивая клинок из пробитого самовара и окатывая стол струёй крутого кипятка.

- Пойдемте, господин купец, в соседнюю комнату, поговорим.

На подгибающихся ногах купец потащился за Лисом. Понятное дело, стена - не проблема для закрытой связи, поэтому дальнейшую сцену я наблюдал так же живо, как и ту, в которой только что принимал участие.

***

- Да, брат. - Лис мощно опустил свою длинную руку на плечо обалдевшего торговца. - Ты, видать, и впрямь головой не горазд, коли решил самого Камдила обмишурить.

- Да ваше высочество, - Череповатов вновь осенил себя крестным знамением, - Христом богом клянусь - нет моей вины. Видать, приказчики напутали.

- Приказчики, говоришь? Ха! А на дыбе кто висеть будет, тоже приказчики? Ежели Камдил и впрямь за Ржевским уже послал, погляди на эти стены в последний раз. Запомни их такими, не видать тебе их боле. - Лис участливо похлопал купчину по загривку. - Погубит, как есть погубит.

- Государь мой батюшка, да неужели такое возможно? богом прошу, не выдавайте!

- Не выдавайте?!Да как же я тебя не выдам? Я ж из службы государевой, а он у государыни Екатерины Алексеевны... для особых поручений приставлен. Ощущаешь - для особых. Правда, есть за ним один должок. - Лис неопределенно покрутил рукой в воздухе.

- Спасите, господин генерал-аншеф! - Череповатов снова начал сползать по Лису вниз. - Век за вас молить буду. По гроб жизни буду обязан.

- Ладно, ладно. - Лис милостиво поправил сползший с купеческой лысины парик. - Уж и не знаю, чем ты мне так понравился, но замолвлю за тебя словечко. Да только давай сперва наши с тобой дела дорешаем, а то бог весть, как еще вечер пойдет, а мне завтра уже ко двору отправляться надо. Государь от меня вестей ждет. Так что уж ты, брат, будь добр, отпиши своим приказчикам, чтобы они по указанному образцу моему ординарцу отгрузили по полной мере. У тебя этого сукна сколько на складе?

- Да кто его знает, мерить надо.

- Ну, тыщ двадцать аршин будет?

- Да, поди, будет.

- Вот и пиши. Значит, задаток я тебе дал. - Указательный палец Лиса уперся в грудь купца.

- А-а-а?.. - всхлипнул торговец тканями.

- Что, разве не дал? - Лис, хмурясь, потянулся не то к карману, не то к рукояти шпаги. - Вот ведь память дырявая.

- Как же, дали, ваша светлость, дали, - засуетился Череповатов.

- Вот и мне кажется, что дал. Но если что, ты только скажи, я ж тебе верю.

- Все дали, батюшка, даже с излишком. - Купчина запустил руку за пазуху и вытянул оттуда свернутую в трубочку, перевязанную грубой нитью пачку ассигнаций. - Вот, ваша светлость, сто рублев излишку.

- Шо, разве сто? - Лис взял деньги и посмотрел сквозь трубочку на купца, как через подзорную трубу. - А мне чудилось, поболе было?

- Ой, запамятовал, господин генерал-аншеф, вот же еще сто. - Он вытянул еще одну трубочку, родную сестру первой.

- Вот что я в тебе, Прокоп, ценю, это то, что ты честный человек. Именно такой государю Петру III и нужен, - прочувствованно произнес Лис, готовый прослезиться от избытка эмоций.

- Только ты уж не забудь в поручении своем написать, что половину денег в задаток ты уже получил.

- Помилосердствуйте, батюшка, - чуть ли не навзрыд произнес купец, вписывая, однако, в поручения приказчикам требуемые строки.

- А? - Бравый генерал-аншеф сделал вид, что прислушивается к моим шагам в соседней комнате. - Что-то больно он тих. Как бы не умыслил чего. Ты, брат, еще не знаешь, на какие каверзы этот майор мастер. Я тебе как-нибудь на досуге расскажу.

Купец горестно вздохнул и поставил подпись под безоговорочной капитуляцией.

- Так, теперь вели черным ходом кому-нибудь выйти на улицу да кликнуть моего ординарца. Он там, в экипаже, ждет перед домом.

- Как изволите, ваша светлость.

Ровно через пять минут в апартаменты за стеной, гордо разворачивая плечи, вошел Петр Ребров, позванивая колодкой медалей, судя по которым, он принимал активнейшее участие и в войнах Петра, и в Елизаветинском походе на Берлин, и едва ли не в праздновании 300-летия дома Романовых.

- Вот, держи. - Лис протянул "своему ординарцу" записку несчастного купца. - Поедешь на склад моего друга Прокопия Захарыча да получишь по этому письму материю для мундиров. Сейчас отрез тебе дам. Да ничего не спутай. И расплатись, как положено. Денег у тебя хватит?

- Хватит, ваша светлость! - отчеканил Петр Ребров.

- На вот тебе, на всякий случай, - Лис влез в карман и ссыпал в сложенные лодочкой ладони ординарца выданное ему мною казенное серебро. - Ступай, да не скупись. Быстро погрузят - каждому по целковому.

- Слушаюсь, ваша светлость! - выпалил "служака", поедая глазами начальство.

- Возьми в светлице отрез и аллюр три креста на склад. А ты, Прокоша, молись. Сейчас из кичи тебя вынимать будем.

Пятнадцать минут мы тарахтели с Лисом по-французски. Мой напарник оживленно махал руками, я стучал кулаком об стол. Через пятнадцать минут в хоромы купца Череповатова приехал Ржевский с конвоем для "дальнейшего препровождения". За чуть приоткрытой дверью светлицы послышался сдавленный стон.

- Ступайте, поручик, - властно произнес я. - Мы уже во всем разобрались.

Спустя еще пятнадцать минут мы уже вовсю выпивали и закусывали за обещанным Лисом обильным столом за деньги потерпевшего.

Еще два часа спустя, растроганный гостеприимством сердобольного хозяина, я подписал бумагу, что не имею претензий к качеству товара, поставленного купцом Прокопием Захарьевым Череповатовым. Все это сопровождалось рассуждениями Лиса и без пяти минут "поставщика двора" о том, что одевать солдат в новые мундиры - это почти то же, что зарывать деньги в землю, что за морем оставшиеся в живых все равно переоденутся в заморское, что армия и сейчас не голая. К ночи эти разговоры переросли-таки в концессию, согласно условиям которой я не замечал, какое дерьмо грузят на мои склады, а взамен мы с Лисом получали по двадцать пять процентов от разницы немедленно с условием, что почтеннейший купец получает заказ на поставку мундирного сукна для всего экспедиционного корпуса.

Расставались мы лучшими друзьями, и Прокопий Захарович долго махал нам вслед, прижимая к груди патент на звание "поставщика его императорского величества", выписанный Лисом прямо за праздничным столом.

***

Следующее утро у "лучшего друга" Лиса началось прескверно. Ни свет ни заря, вышибая ногой дверь, в его спальню ворвался генерал-аншеф, бряцая шпагой, наградами и помавая в воздухе куском той самой рвани, которую бедолашный купец неосторожно завез ко мне на склад.

- Ты что ж это, каналья, творишь! - грохотал он, сотрясая стены сруба. - Я тебя, каналья, спасаю, из петли вынимаю! Я тебе, сволоте, верю, дело с тобой веду, а ты и меня, как майора, надурить решил! В остроге сгною! С ядром на ноге ходить будешь! - Лис метнул в лицо купцу, пребывающему в предынфарктном состоянии, принесенную грязно-голубую ряднину. - Вот тебе "поставщик"! - Он схватил лежащий возле кровати Череповатова заветный патент и, разорвав его в клочья, швырнул в жерло голландки. - Сиди, жди, паскуда, за деньгами моими полиция придет!

Лис вышел, громко хлопнув дверью.

***

Продолжение истории я узнал уже от Никиты Ислентьева, которому надлежало поставить торжественную точку в нашем образцово-показательном наказании торговца. На следующий день после описываемых событий я умчался по делам дальше, имея в кармане изрядный запас "оборотных средств". Лис тоже отбыл по казенной надобности. Несчастный же купец еще неделю трясся в ожидании полиции. Когда же он наконец убедился, что никаких репрессивных мер не последует, то затребовал к себе старшего приказчика и, узнав от него, что ординарец премьер-майора забрал двадцать тысяч аршин первостатейного сукна, расплатившись государственным векселем, взвыл и начал биться головой об стол. Придя в себя, Череповатов кинулся к моему складу, но застал там только Ржевского с командой, загружающего последнюю повозку драгоценной материи. Вид гусарской сабли перед носом и поток отборной ругани заставил "потерпевшего" спасаться бегством в указанном поручиком направлении, сиречь в приемную тайной канцелярии, где его и встретил с распростертыми объятиями штаб-ротмистр Ислентьев.

- Из ваших объяснений я ничего не понял, - прохаживаясь по кабинету, кинул он, не глядя на купца, чтобы не расхохотаться. - Вы говорите, что премьер-майор Камдил взял у вас сукно по шести копеек вместо пяти за аршин. Так чем же вы недовольны? Я вот смотрю, господин премьер-майор вполне доволен покупкой.

- Но вексель... - страдальчески выдавил Череповатов.

- А что вексель. Чем это вас не устраивает государственный вексель? Хотя дайте-ка, я погляжу на него поближе. Да-а, действительно, странный вексель, - продолжал он, беря вексель из рук купца. - Подпись неразборчива, бумага бледновата. Где вы, говорите, его взяли?

- Господин премьер-майор изволили расплатиться, - пролепетал растерявшийся Череповатов.

- Да ты соображаешь, что несешь?! - Усы Ислентьева встали торчком. - Премьер-майор Камдил - офицер для особых поручений при государыне, - сообщил он, опуская голос до трагического шепота. - Одно его слово - и ты на каторге. А не сам ли ты, Василий Захарьев Череповатов, сей вексель нарисовал да историйку выдумал, чтоб у казны денег своровать? А ну, отвечай! - грозно нахмурился Никита, потрясая платежным обязательством. - Кто надоумил? Кто сообщники?

- Помилосердствуйте! - взвыла жертва аферы, пускаясь наутек.

***

Уж и не знаю, как до широких купеческих масс доходила информация об этом похождении господ офицеров, но впредь, как и говорил Лис, вести дела с ними стало много проще. "Не то череповато будет", - шептались между собой купцы.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Если у вас много времени и нечем заняться, попробуйте выбросить бумеранг.

Данди Крокодил

Весна в России наступает поздно, но все же наступает. Пришел апрель, и непролазная грязь на дорогах с каждым днем все более начала превращаться в пыль, и вскоре по ним, вздымая копытами клубы этой пыли, в подготовленный нами митавский лагерь двинулось отдохнувшее за мирную зиму войско его величества императора Петра III, "князя Заволжского". День ото дня я получал все новые известия о продвижении экспедиционного корпуса, не уставая удивляться организованности столь дальнего марша. Буквально на глазах неукротимая разбойная вольница превращалась в могучую регулярную армию.

Минула пасхальная неделя, однако ожидавшегося в эти дни отпуска так и не получилось. День отправки был все ближе, а количество проблем и вопросов, требующих немедленного решения, возрастало, словно снежный ком.

В этой сутолоке и суете мы как-то между делом восприняли приказ о производстве меня в подполковники, а Никиты, соответственно, в ротмистры. Все это было, конечно, лестно, но не выходило из ряда вон. Сказывалась близость ко двору. Иные гвардейские офицеры, известные не столько боевыми подвигами, сколько изяществом на балах, получали и по два чина в год.

Был представлен к повышению и Ржевский, однако пришедшая в Петербург слезная жалоба курляндских дворян на многие обиды от сего офицера испытанные, вновь затормозило производство в чин. Не могу сказать точно, в чем заключались обиды, одно знаю наверняка: жены жалобщиков явно были не согласны со своими мужьями.

Прибытие Пугачева в лагерь ожидалось уже со дня на день, а потому мы почти круглосуточно пропадали, инспектируя будущие бивуаки, командуя расстановкой шатров, коновязей, артиллерийских парков, проверяя, удобны ли пути подвоза, выдержат ли десятки тысяч ног, копыт и колес старинные, изящные, как на картинке, курляндские мостики.

Расположенный между Митавой и Ригой военный лагерь был готов принять двадцатитысячную армию. Вернее, ее численность была что-то около двадцати двух тысяч, включая все присылаемых и присылаемых офицеров, имевших несчастье принадлежать к масонским ложам. В ожидании подхода основных сил эти офицерские вольностроительные батальоны отдавали должное местному пиву и курляндским красоткам, вводя повсеместно такую свободу нравов, что благонамеренное бюргерство буквально осаждало мою квартиру, требуя максимально ускорить отплытие экспедиционного корпуса за море.

- Добрый день, дорогой племянничек, - раздалось у меня в голове, когда я, уставший, возвращался в свои апартаменты в доме местного предводителя дворянства Герхарда фон Рёкке. - Как ваши дела?

- С переменным успехом. Если все пойдет нормально, в первых числах мая мы отбываем.

- Прекрасно! Король Георг уже замучил меня вопросами, когда наконец обещанные казаки высадятся в колониях. Похоже, у него это новая мания. Он всерьез считает, что появление корпуса князя Заволжского моментально положит конец бунту, и потому требует максимально ускорить процесс отправки десанта. Так что даже стоянку в Англии его величество считает излишней роскошью. Жаль, был бы рад с тобой повидаться.

- Раньше мая армия все равно с места не тронется. Разве что Господь пошлет сонмы ангелов, чтобы перенести ее в Америку. Мои же полномочия заканчиваются с отправкой корпуса. Что будет далее - неизвестно. Во всяком случае, никаких распоряжений на этот счет у меня нет. Вероятнее всего, я остаюсь на берегу. Так что в любом случае в ближайшее время мы вряд ли сможем встретиться.

- Увы, увы, увы! Кстати, - словно вспоминая что-то важное, продолжил он, меняя тон с делового на светский, - недавно я встречался с нашей общей знакомой Элизабет Чедлэй, или как там ее теперь, Элен Фиц-Урс. В любом случае герцогиней Кингстонской.

- Да, и что? - напрягся я. После краткого, какого-то смазанного прощания под Москвой, когда омытая в семи водах и семи росах Бетси Чедлэй поспешила оставить пугачевский обоз и умчаться в столицу, я не слышал о ней почти ничего. Говорили, что она покинула Санкт-Петербург буквально в считанные дни после своего возвращения, что ее видели то во Франции, то в Англии, то в Голландии. Ничего конкретного, одни лишь общие слова "жива, здорова".

- Если ты не возражаешь, я не буду рассказывать все в подробностях. Она выкупила бывший замок Фиц-Урсов в Девоншире, сейчас отстраивает его согласно новым вкусам. Отыскала некоего молодого дворянина по имени сэр Артур Номенсленд, утверждает, что была с ним помолвлена, что любит его страстно и никого, кроме него, что скоро должна быть их свадьба, после чего они решили перебраться на материк.

- И как тебе этот самый Артур Номенсленд? - мучаясь недобитой ревностью, поинтересовался я.

- Да как тебе сказать? Дворянин себе и дворянин. Молодой, красивый, образованный, на тебя немного похож, но поглаже. Понимаю, что в устах дипломата это должно звучать странно, однако не могу сказать о нем ничего дурного.

- Надеюсь, Элен будет с ним счастлива, - с горечью вздохнул я, собираясь закрыть тему.

- Уж какое-то время точно будет, - хмыкнул многоопытный лорд Баренс. - Во всяком случае, до той поры, пока острые впечатления от путешествия в Россию не превратятся в воспоминания, а затем в ностальгию. Что будет дальше, кто знает? Нежные чувства от времени порою становятся только крепче и глубже, совсем как старые вина. Пока же их светлость сообщила, что хотела бы написать вам, сэр, большое письмо, но, увы, не знает адреса, а потому интересуется, нельзя ли воспользоваться услугами нашего посла в России. Я объяснил ей, что это было бы неловко, что в последнее время ты, вероятно, мало бываешь в Петербурге, а указать какой-либо адрес, по которому тебе можно писать, пока не представляется возможным.

- Пусть уж пишет прямо Екатерине. Когда в очередной раз заступлю дежурным флигель-адъютантом, может, и пошлю весточку.

- Кроме того, Элен просила передать тебе при оказии, что если ее первенцем будет мальчик, она непременно назовет его Вальдаром.

Я лишь печально вздохнул, не зная, что и ответить на столь лестное предложение.

- Понимаю, - услышав мой вздох, усмехнулся дядюшка, - ты бы хотел, чтоб и фамилия у первенца была Камдил, но уж извини, с этим вряд ли что-то выйдет. Несмотря на то что в нашей работе женщины вообще и все связанные с ними амурные дела - обязательный элемент программы, любовь, не обессудь, непозволительная роскошь. В институтских стратегмах для нее места нет. Ладно, - ощущая мою печаль, кинул лорд Джордж, - бог с ними, с прекрасными дамами. Давай поговорим о чем-нибудь приятном. Например, о боеспособности пугачевского корпуса. Насколько я понял во время зимних квартир, Орловы изрядно над этим поработали...

Перед дверью моих покоев в доме фон Рёкке я слегка притормозил. Ожидавший в прихожей почтенный краснолицый бюргер, утиравший пот со лба и щек кружевным батистовым платочком, при моем появлении вскочил со стула и бросился вперед, словно собираясь заключить меня в объятия.

- Чем обязан? - сурово поинтересовался я, внутренне понимая, что незваный посетитель наверняка явился с очередной жалобой. Такие вот гости стали уже неотъемлемой частью моих вечеров, хотя обычно их было больше.

- Ваше высокоблагородие, господин подполковник! - Бюргер поклонился, стараясь придать своим тучным телесам видимость благородной осанки. - Мое имя Генрих Вайскирхен, я член городского магистрата города Риги...