АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Однако вопросы "где она?" и "что с ней?" я старался задавать себе пореже (исключая разговор с Ферваном). К чему их задавать? И уж конечно, мысль о том, чтобы связаться с ней, в мою голову не забредала. Во-первых, Риши была и оставалась вражеским офицером. А во-вторых...
- Ты не ждал меня, Александр? - спросила Риши, пожирая меня своими бездонными черными глазами.
- Ну... если честно... то... не ждал, - проворчал я, закуривая.
- Я понимаю, тебе тяжело меня видеть... После всего, что произошло.
- Ты очень проницательная девушка, Риши. - В моем голосе звучала издевка.
- Но, понимаешь, я подумала, что... - Риши спрятала глаза. - Может быть, мне уйти?
Каюсь, сначала я хотел сказать "уходи". Кадет Северной Военно-Космической Академии Александр Пушкин наверняка так и сказал бы. Но военнопленный Саша Пушкин после охоты на курицу в аномальных степях планеты Глагол начал смотреть на вещи шире. И жизненный принцип пилота Фраймана (тоже, кстати, покойного) - "все похрен в этом лучшем из миров" - Саша Пушкин проработал на собственной шкуре. В общем, этот второй Саша Пушкин нашел в себе силы улыбнуться.
- Не нужно уходить, Иришка. Лучше оставайся. Раз уж пришла...
Риши с облегчением вздохнула. Еще бы - проделать такой путь, чтобы получить от ворот поворот! Кстати, о пути. Одна мысль просто-таки не давала мне покоя.
- Послушай, Риши, - я перешел на полушепот, - я понимаю, Большой Муром - нейтральная территория. И все же... Мы с тобой - офицеры армий, которые ведут беспощадную войну. Бог с ним, с моим замечательным начальством... Меня беспокоит другое: как посмотрит на нашу встречу твое? Ты, конечно, в увольнении. Но ведь офицер и в увольнении не имеет права...
- Я больше не офицер, - упавшим голосом оборвала меня Риши.
- Ах, ну да... - Я хлопнул себя ладонью по лбу. - Ферван Мадарасп говорил мне, что тебя разжаловали в сержанты. И перебросили на должность инструктора "Атурана"... Правильно?
- Ферван? Ферван Мадарасп?
- Ты с ним знакома?
- Знакома. - Риши кивнула. - Была знакома. Несколько лет назад. Низкий человек...
"Скотина еще та!" - мысленно согласился я.
- Постой? Ты сказала - "несколько лет назад"? Но Ферван говорил, что видел тебя совсем недавно! Еще приветы мне от тебя передавал...
- Он лгал! - Риши гневно сверкнула глазами.
- Значит, ты не передавала мне приветов?
- Я скорее лишила бы себя жизни, чем передала тебе что-либо через человека, подобного Фервану Мадараспу!
- Но в таком случае откуда он знает, что ты стала инструктором "Атурана"?
- Я никогда не согласилась бы на должность инструктора, Александр, - нахмурилась Риши. - Тем более - у егерей. Не забывай: я настоящий пехлеван, из старинного рода! А не эти выскочки, чьи родители были произведены из демов!
- Так, значит, тебя не разжаловали по результатом расшифровки черного ящика с "Яузы"?
- Меня? Разжаловали? Напротив! Мне даже предлагали повышение в должности! Но я отказалась. Черный ящик с "Яузы" вообще не нашли... Что не сгорело в атмосфере, утонуло в океане Фелиции.
"А-а... Вот в чем дело! Значит, Риши крупно повезло! Едва ли ее стали бы повышать, если бы услышали наши с ней разговорчики... Ну да какое это теперь имеет значение?"
- Выходит, ты ушла из армии?
Риши сдержанно кивнула. Эстет, все еще живущий в моей душе, мимоходом отметил, что гнев очень идет Иришке. Когда она сердится, ее лицо обретает какую-то бесконечно притягательную живость.
- Просто так взяла - и ушла? В военное время? - Я был удивлен. - А как же Родина?
- Родина сейчас сильна как никогда. Моя помощь ей уже не требуется. Вдобавок у меня уважительная причина.
- Причина?
Риши посмотрела на меня грустными глазами.
- Ранение, Александр. Я же была ранена, ты помнишь?
Конечно, я помнил. Точнее, вспомнил только что.
- Да... Переломы... Кажется, сотрясение мозга, да? - Несмотря на все старания, соображал я по-прежнему плохо. Попробуй-ка посоображай после этой муромской водки на березовых почках. Градус вроде бы тот же, что у нашей, земной "Столичной". А эффект- термоядерный...
- И сотрясение тоже. Осколок порвал мне грудь. Рана была вот такой. - Разведенными указательным и большим пальцами Риши показала, какой именно. - Едва заклеили.
- Но теперь ведь все в порядке?
- Теперь все в порядке, - эхом повторила Риши. - За исключением того, что теперь у меня правое легкое - клон...
- Гм... Значит, Ферван солгал?
- Думаю, он способен на это, - отозвалась Риши.
"Да он вообще способный парень, - подумал я. - Только зачем ему было это вранье? Чтобы втереться ко мне в доверие? Чтобы облегчить вербовку в ДОА?" Тема была интересной. Но несвоевременной.
Занавеска отошла в сторону. Показалась румяная мордашка Забавы. Глаза официантки лучились плохо скрываемым любопытством.
- Чего-нибудь желаете? - спросила она. Я вопросительно посмотрел на Риши.
- Я бы выпила... Например, водки.
"А Риши времени зря не теряет. В "Чахре", помнится, крепче сухого вина ничего не употребляла".
- Прекрасно. Значит, еще одну стопочку, - подытожил я.
- Закуски не надо, - добавила Риши. Мы выпили за встречу.
Но легче нам от этого не стало. Наоборот, водка лишь усугубила неловкость. Впрочем, если бы спиртное и впрямь снимало все проблемы в общении с Другим, как обещает знаменитая водочная реклама с пляшущим зеленым осьминожиком, Великораса уже давно превратилась бы в Расу Галактических Алкоголиков. Ведь что, если так подумать, представляет собой война? Не что иное, как энергичную попытку наладить беспроблемное общение. Хоть бы и ценой уничтожения собеседника.
Мы с Иришкой сидели молча. И друг на друга не глядели.
Я думал о том, что вроде бы знакомы мы совсем недолго - около года. А кажется - всю жизнь. Я вспоминал "Чахру", кадета Пушкина, прошедшего боевое крещение на Наотаре и от этого крещения совершенно охреневшего. И двух улыбчивых девушек-офицеров Иссу и Риши, которые распевали свои клонские песни про ордена, которые дают "не за курорты", прямо на солнечном пляже. Мы сидели в кино, мы ходили на танцы, лопали мороженое и любовались бархатными звездами... Я признавался в любви Иссе, а Риши признавалась в любви мне. Ну а Коля Самохвальский блистал своей невероятной эрудицией... Коля-Коля, ты-то хоть жив? Было ли это все на самом деле, а может, просто пригрезилось мне, а?
Возможно, Риши думала о том же самом.
По крайней мере то, что сделала она спустя минуту, можно было принять за попытку ответить на вопрос: "А было ли?"
- Вот, кстати, я тут привезла одну вещь, - сказала она и принялась рыться в своей просторной, неженской какой-то сумке на широком кожаном ремне. - Вот!
Риши протянула мне бумагу, густо залепленную радужными печатями.
Бумага выглядела очень официально. Бумага была клонской. И каракули на ней были типично клонскими - грозными, как кольца бесконечного питона-людоеда.
- Что это?
- Из Комитета по Делам Личности.
Название показалось мне смутно знакомым, вдобавок - каким-то образом связанным с Иссой. Моя душа насторожилась, сжалась вся, словно морская свинка, в розовую попу которой - с целью эксперимента - вот прямо сейчас пытливый школьник вставит электрод...
- Комитета? - переспросил я, рассеянно разглядывая бумагу. - Извини, но здесь написано по-вашему. Ни черта не разберу.
- Ох, конечно же! Сейчас. После Х-перехода я совершенно бестолковая! - Смуглые щеки Риши залились краской. - Сейчас переведу.
Она вскочила со своего места, села рядом со мной, положила на свои колени бумагу и монотонным голосом судебного заседателя прочла:
- Сим удостоверяется, что заявление о вступлении в брак, поданное в Комитет гражданином Российской Директории ОН Александром Ричардовичем Пушкиным и гражданкой Великой Конкордии Иссой Нади Дипак Гор за номером таким-то от такого-то числа считается недействительным в связи с убылью последней.
"Вот, оказывается, сколько у Иссы было имен... И какая-то Нади... И какая-то Дипак... Как я только раньше всего этого не знал?"
- С убылью? - кисло спросил я.
- Да, здесь так написано... Может быть, я не совсем правильно перевела, - замялась Риши. - Но ты, наверное, понимаешь, что здесь имеется в виду смерть.
- Я понимаю, что смерть. Просто слово какое отвратительное - "убыль".
"А впрочем, чего тут отвратительного, если разобраться? Была Исса Гор на этом свете. И убыла. На тот".
- И подпись, - продолжала Риши, проведя пальцем по самой нижней строке. - Заместитель председателя Комитета Гривасп Курдсикх.
- Спасибо, Риши, - одними губами сказал я.
- Не за что, - как ни в чем не бывало отвечала она. Странное дело, но Риши либо не понимала, что каждое напоминание о погибшей Иссе заставляет мою душу сжиматься от боли, либо не хотела этого понимать, либо... Либо все она понимала. Но считала, что доставлять мне эту боль - ее непосредственная обязанность. А может, все дело в том, что пехлеванов и заотаров с младых ногтей учат относиться к душевной боли как к Учителю, который ведет их сквозь тьму невежества к Знанию - по крайней мере так объяснял Кирдэр. И тогда получается, что Риши вовсе не мучила меня. Но учила... Эх, учительница первая моя, Риши Батьковна!
- Это тебе. - Риши положила бумагу мне на колени. - Теперь ты совсем свободен. Можешь найти себе другую девушку. И жениться на ней.
- В общем, мне еще с "Яузы" очевидно, что я свободен. - Свои слова я сопроводил горькой усмешкой. - Но только вот незадача: девушки нет, жениться мне не хочется... И вообще... Война!
Наконец в крупных миндалевидных глазах Риши засветилось что-то похожее на неподдельное человеческое сострадание. Она положила свою белую, хрупкую руку на мою волосатую, немытую ручищу. И, кротко вздохнув, умолкла.
Признаться, этот ее жест мне понравился. Была в нем какая-то материнская, особенная нежность. А может быть, и не материнская нежность там была?
Мою голову посетила очередная догадка.
"А вдруг она приехала сюда и привезла эту бумагу потому, что рассчитывает меня на себе женить? Мало ли что у нее в голове? Ведь это она, Риши, кричала тогда, на "Яузе", что заставит себя полюбить? Может быть, час настал, и вот прямо сейчас меня начнут заставлять?"
Видимо, душевная смута явственно прочитывалась на моем лице. Риши плавно сняла свою руку с моей и сказала:
- Только ты не подумай, Александр, что я хочу осквернить память Иссы. Я ничего от тебя не требую. И, очень тебя прошу, забудь все, что я тебе тогда говорила.
- Тогда - это когда?
- И у фонтана, и в зале ожидания, в космопорте имени Труда. И на "Яузе" тоже.
- То есть ты меня больше не любишь? Гм... За это нужно выпить! - Я приобнял Риши за плечи. Но она отстранила мою руку. Мягко, но решительно.
- Нет. Я по-прежнему люблю тебя, Александр, - сказала Риши без тени улыбки.
- Значит, выпить нужно за это! - буркнул я и потянулся к графину.
Но Риши накрыла свою стопку ладонью - мол, с меня хватит. Этому жесту, и это я помнил совершенно отчетливо, научил ее Коля Самохвальский тысячу лет назад.
- Что ж, тогда я выпью за все это сам. - Я быстро наполнил свою стопку и тут же, вполне по-хамски, опрокинул ее. Впился зубами в яблоко, запеченное в хрустящем тесте.
- Да, я люблю тебя. И буду любить всегда. Но... - Хрум-хрум...
- Но... У меня есть жених. Его зовут Римуш. Он пехлеван. Врач.
Я едва не поперхнулся. Риши всегда знала, чем меня удивить. И, честное слово, я был удивлен! Почти так же сильно, как когда ожили камушки Злочева!
- И давно это?
- Что?
- И давно у тебя... э-э-э... жених?
- Больше месяца. Мы познакомились в госпитале, куда я попала после "Яузы".
- Классика жанра, - проворчал я с набитым ртом. - Только в фильмах обычно бывает наоборот. Он - ранен. А она - его лечит. Но вы с Иссой всегда были оригиналками.
- Ты ревнуешь? - спокойно спросила Риши.
Я задумался. Странное дело: сказать "да" у меня не поворачивался язык. И все же какой-то укол, ну, может быть, крохотный укольчик в самую сокровенную часть моей души я после слов Риши ощутил. Может, не в нежных чувствах к Риши здесь было дело. А в инстинкте собственника - ведь мысленно я уже считал Риши "своей". Ну, не то чтобы совсем уж своей... Скорее "потенциально своей". По крайней мере в тысячу крат более своей, чем официантку Забаву.
- Ты не ответил, - настаивала Риши.
- Тебе важно узнать ответ на этот вопрос? - спросил я, про себя отмечая, что говорю сейчас как хрестоматийный пехлеван. Определенно, лагерь если и не преобразил меня духовно - как мечталось его устроителям, - то по крайней мере приобщил к клонской риторике.
- Да.
- А что этот ответ изменит?
- Ничего.
- То есть... даже если я скажу сейчас, что люблю тебя до безумия, ты все равно выйдешь замуж за своего доктора Пилюлькина?
- Не поняла последнего слова... И переводчик не берет... Пи... Пилю? Как ты сказал? - Риши наморщила лоб и легонько стукнула по горошине в ухе ногтем указательного пальца.
- Пилюлькина, - подсказал я. - Но это не важно. Это просто шутка. Я имел в виду твоего жениха.
- Я в любом случае выйду за Римуша. Мы уже подали заявление в Комитет по Делам Личности. Хочешь покажу? - Риши снова принялась копаться в сумке.
- Не нужно показывать.
- Как хочешь, Александр.
- Так вот: если мой ответ все равно ничего не меняет, я его давать не буду.
- Но почему? - Риши посмотрела на меня с удивлением. - Ведь всем людям хочется знать правду!
- Я не отвечу тебе потому, что сам не знаю эту правду. Понимаешь? Не знаю! - Последние слова я почти проорал.
Из-за занавески показалась встревоженная мордашка Забавы - вероятно, ее привлекли мои крики. "Прекратите шуметь, не то я позову городового", - читалось в ее глазах.
- Все в порядке, - сказал я Забаве. - Мы просто давно не виделись... У меня эмоциональный всплеск.
Мы - я и Риши - сидели на диванчике в "моей" кабинке трактира "Царская охота". И сообща сходили с ума.
Сначала Риши рыдала, да-да, у меня на плече. Рыдала тихо, как воспитанная девочка. Время от времени она деликатно сморкалась в свой носовой платок - кстати, такой же черный и шелковый, как ее платье. Шарф Риши сиреневой лужей лежал у моих ног.
Я и не думал ее утешать. Успокаивать - тоже. Зачем?
- Как плохо все получается, Саша! - говорила она.
- Да ладно там, плохо... Нормально получается. Живы - и ладушки...
- Но почему все получается так плохо? - гундосила Риши сквозь слезы.
- Потому что перпендикуляр, - бездумно отвечал я.
- Но почему погибла Исса, а не я?
- Потому что потому...
- Была бы жива Исса, все это было бы не так гадко... А так получается, если бы я тогда не заперлась в рубке, все повернулось бы по-другому. Исса не погибла бы... Понимаешь, теперь я просто не могу иметь с тобой никаких отношений! Исса стоит у меня перед глазами! Как призрак! Если бы я не была тогда такой дурой, у вас с Иссой был бы шанс на счастье! Или же шанс на счастье был бы у нас с тобой!
- Если бы да кабы во рту выросли грибы... - апатично пробормотал я. На имя "Исса" я установил в своем сознании блок.
- Если бы Исса осталась жива, я никогда не пошла бы на помолвку с Римушем...
- Он тебе не нравится?
- О нет, очень нравится! - Риши так оживилась, что даже слезы в ее глазах просохли. - Он очень смелый человек. И благородный! Он такой образованный! Знает наизусть три тысячи строк классической поэзии!
- Подумать только! - хмыкнул я. - Какой полезный навык!
- Он и сам сочиняет! - воодушевленно продолжала Иришка. Моей иронии она, конечно, не заметила. - Хочешь я тебе почитаю? - И, не дожидаясь моего ответа, она тут же начала декламировать, а переводчик - переводить.
Как сад в ночи, темна моя душа,
Там тишь и безотрадность.
Лишь черные, как смерть, цветы проклятий
Свинцовыми качают головами.
- Не надо! - простонал я.
- Что - "не надо"? - Риши недоуменно на меня посмотрела.
- Про смерть не надо! Тем более - в стихах, - пояснил я. - У меня от стихов едет крыша...
- Как хочешь, - вздохнула Риши.
Кажется, она немного обиделась. Но, признаться, мне было все равно. Я пребывал в Сильно Измененном Состоянии Сознания. Водка, полумрак кабинки - трактир уже перешел на вечернее освещение - эти "сестринские" скользящие прикосновения...
Хоть они и сестринские, но ведь все равно женские, а женщины меня не баловали своим вниманием ого-го сколько... А тут еще Иришкины волосы, заплетенные в две косы... Правая, ближняя ко мне коса расплелась и теперь черным крылом лежит у меня на предплечье, источая едва уловимый аромат перспиранта, которым обрызгивают подголовники кресел в конкордианских межпланетных лайнерах...
Чем дольше я смотрел на эти волосы, тем дальше уносила меня река моих взбесившихся мыслей. Я думал, например, о том, что волосы у Риши - точь-в-точь как у Иссы. Такие же блестящие, шелковые, здоровые, угольно-черные. И такой же в точности длины. И так же покладисто ложатся, будучи отпущенными из прически на волю. А как же иначе? Ведь Исса - дочь демов, то есть клонов, которые в свою очередь "произошли" от пехлеванов и заотаров вроде Риши. Таким образом, получается, что Исса и Риши - очень близкие родственницы. Может быть, почти такие же близкие, как троюродные сестры.
- Тебе нехорошо? - спросила Риши.
- Мне нехорошо.
- Может быть, тебе нужно выпить холодной воды?- Похоже, Риши поняла мой ответ в том духе, что на меня нашла тошнота и я лелею планы отправиться в сортир обниматься с белым другом.
- Мне нехорошо в метафизическом смысле... Понимаешь?
- А-а... Ты об этом... Знаешь, мне тоже нехорошо. И Бог мне не помогает. Кажется, что Ахура-Мазда меня оставил. И не только одну меня. Нас всех...
Нет, это было слишком.
Потому что сам я думал о том же самом.
И при этом знал, что думать об этом нельзя как минимум до конца войны. И был убежден: не думать об этом нужно - любой ценой. А еще я вспомнил Ходеманна, который тоже признавался, что у него мысли "подлетают в небо, как у нездоровых", подлетают "прямо к Богу". И который, глядя в потолок нашего номера, советовал мне заземляться.
"Хороший совет на самом-то деле", - подумал я. И сказал:
- Знаешь, мне пора в гостиницу. На построение я, конечно, уже опоздал. Но к отбою я должен успеть обязательно.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 [ 22 ] 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
|
|